Бой без выстрелов

Узнав, куда и зачем уносят раненых, Ковшов спросил:

— Сколько раненых осталось в городе?

Отозвался Чеботарев:

— Было в госпиталях более тридцати тысяч. В последние дни эвакуация шла интенсивно. Здесь два эшелона, третий на товарной. Из госпиталей забрали не всех…

— Да-а, — протянул Ковшов. — Что ж, которые остались — все наши. Правильно решили убрать их со станции. Из театра, после того как вынесем из вагонов всех, тоже надо убирать. При любых условиях нужно лечить.

— Уже начали перевязки, — сказала Лидия Григорьевна.

— Где же? — быстро спросил Ковшов.

— В санатории Пирогова.

Заметив остановившихся в нерешительности женщин с носилками, на которых лежал раненый, Тарасова быстро сказала:

— В санаторий Пирогова несите, родные.

— А почему именно в этот санаторий, Лидия Григорьевна?

— Во-первых, это близко от вокзала. Во-вторых, там в сохранности все имущество. А в-третьих, куда же кроме? Там теперь уже больше сотни носилок.

Ковшов с интересом присматривался к этой женщине, нашедшей, очевидно, самое правильное решение.

— Вот это здорово и правильно! — не удержался он от похвалы. — Пойдемте туда, товарищи, — пригласил он собеседников.

Врачи миновали полукруглую площадь с сиротливо и ненужно торчавшим поворотным кругом для паровозов, поднялись по крутой улице.

У входных ворот санатория стоял сторож с берданкой. Во дворе почти обычный порядок. Разве что бумажные обрывки остались от вчерашней эвакуации.

В густой тени высоких деревьев и санаторных корпусов стояло уже много носилок. Ряды их удлинялись — то и дело женщины ставили новые.

— Этого не сюда! Видите — ранение конечностей. Несите на площадку к столовой, — распорядилась пожилая женщина.

Ковшов мысленно отметил и это: сразу же идет первичная сортировка раненых. И еще отметил он — не слышно ни стонов, ни ругани. Около носилок женщины с водой, с немудрой, быстро собранной снедью. Вот медсестра в белом халате делает раненому укол… Нет, здесь не то, что на вокзале. Здесь уже порядок!

— А помещения почему закрыты? — спросил Ковшов.

— Послали за начпродом. Ключи у него…

Вскоре пришел Илья Утробин, остановился в сторонке, отдышался. Ковшова он выделил сразу — всех остальных знал, а этого видел в первый раз. Высокий, темно-русый, уверенный и спокойный, он понравился Утробину: на такого можно положиться. Самсонов представил Утробина Ковшову: «Начальник продснабжения госпиталя». Пожали руки, испытующе посмотрели друг на друга. Медленно, как бы прислушиваясь к своим словам, Ковшов сказал:

— Товарищ Утробин, здесь человек двести. Они нуждаются в помощи. Немедленной. Ваш госпиталь боеспособен?

— Госпиталь охраняется, в нем все цело.

— Работники?

— Многие еще в городе.

— Я думаю, это то, что надо, — обратился он к Чеботареву и Самсонову. Те согласно кивнули. — Распорядитесь, товарищ Утробин, вызвать всех сюда.

Во двор санатория имени Пирогова шли и шли женщины с носилками. Появилась линейка, запряженная парой лоснящихся от пота коней, на ней возили тех, кто мог сидеть.

В санаторий собирались врачи и работники госпиталя. Все почувствовали чью-то организующую руку. Ковшов собрал на первое совещание медицинский персонал. Попробовали свести воедино разрозненные сведения о раненых. Выходило, что в городе около двух тысяч раненых и больных военнослужащих Красной Армии. Большая часть — с тяжелыми травмами. Больные не способны себя обслуживать, нуждаются в немедленной помощи. Обработка раненых затрудняется тем обстоятельством, что водопровод и электростанция в городе выведены из строя — воды и света нет.

— Долг врача разделить судьбу раненых. Не будем разбираться, почему они остались в городе — теперь это не поможет, надо что-то делать, — горячо говорил Самсонов.

— Что делать — это ясно: лечить, кормить, ухаживать, — отозвался Чеботарев.

— Согласна, нельзя бросать раненых, — сказала Тарасова, — но немного будет нам чести, если судьба окажется общей лишь в печальном ее финале: фашисты расстреляют и тех, кто лечит, и тех, кого лечат.

— Нам следует заняться самым неотложным, — взял слово Ковшов, — успокоить больных, чтобы все поняли и убедились — они не забыты, облегчить их моральные и физические страдания. Важно не слово, а дело. Почти всем неотложно требуются перевязки.

— Раньше, чем делать перевязки, — перебила его Тарасова, — надо устроить баню, потому что все загрязнены. Сменить белье. Для обработки ран развернуть операционные. Продуктов у нас нет, но я уверена, их даст население. Значит, нужен пищеблок.

— Совершенно правильно, Лидия Григорьевна, — снова заговорил Ковшов. — Практически нам придется заново развернуть больницу.

Ковшов обратился к Илье Даниловичу:

— Товарищ Утробин, продукты есть на складе?

— Кое-что осталось. День-два можно прокормиться…

— Это хорошо! День-два… Очень хорошо! А с топливом как? Санпропускник можно подготовить?..

— Есть запас угля и яма мазута. Санпропускник в порядке.

— А вода? Водопровод же не работает?..

— Запасной бак полон.

— Видите, товарищи, развернуть больницу и выполнить то, что мы считаем неотложным, будет не столь трудно. Итак, первое решение принято: развернуть больницу.

— Как же это — развернуть? Надо разрешение у городских властей получить, а их нет! — сказал кто-то из присутствующих.

На него было зашикали. Ковшов поднял руку, призывая к тишине.

— Как это нет? — спросил он. — Мы — советские люди, мы и хозяева. Здесь вижу нескольких офицеров нашей армии. Это ведь тоже власть, военная. За судьбу раненых мы с вами все в ответе перед государством, перед народом, перед своей совестью, наконец.

— Должен же кто-то руководить больницей? — спросил тот же голос.

— Избрать комитет…

— Создать совет…

— Назначить начальника…

— Я думаю, что лучше избрать инициативную группу, которая и возглавила бы работу. У нас все должно быть на добровольных началах, — ответил Ковшов.

— Правильно! Изберем группу!..

В инициативную группу вошли Самсонов, Чеботарев, Ковшов, Тарасова и Утробин.

В тот же день инициативная группа собралась, чтобы распределить обязанности. Ковшов предложил именовать лечебное учреждение больницей.

— Больница, но чья?

— Я не хотел говорить там, на общем собрании, а здесь надо сказать. Надежды на то, что фашистов остановят на подступах к нашему городу, мало. Скажем прямо: такой надежды нет. Эвакуировать раненых мы не можем. Какой выход? Раненые остаются в городе на попечении общества Красного Креста, членами которого мы все являемся. У нас будет больница общества Красного Креста.

— Фашистов флаг Красного Креста не остановит, — заметил Самсонов.

— Я знаю, что фашисты бомбят госпитали, стреляют по флагу Красного Креста. И все же Красный Крест может помочь, — возразил Ковшов. — Я считаю, что следует избрать именно такое наименование. Общество Красного Креста для того и создано, чтобы помогать больным и раненым во время войны. Многочисленные Женевские конвенции провозгласили право раненых на покровительство Красного Креста, неприкосновенность медицинских учреждений. Решить дело с наименованием надо сейчас. И сегодня же следует обратиться с призывом к горожанам о помощи оставшимся в городе воинам.

Никто не возражал, потому что иного выхода не было. План, предложенный Ковшовым, не давал гарантий, но оставлял хотя бы надежду.

Так было определено название нового учреждения: «Больница Красного Креста». Инициативную группу решили именовать оргкомитетом общества Красного Креста.

Распределили обязанности. Главным врачом избрали Ковшова, его заместителем по медицинской части — Самсонова, секретарем — Чеботарева, заведующей одним из отделений — Тарасову, заведующим хозяйством — Утробина.

Обсуждались и другие вопросы.

— Как быть с теми больными, на которых нет историй болезни? — спросила Лидия Тарасова.

— Надо составить новые… на всех, — коротко ответил Самсонов.