Девичья команда. Невыдуманные рассказы

В цветастых платьях, на высоких каблуках, с завитыми волосами, уложенными в замысловатые прически, они казались Егору Сергеевичу необыкновенно нарядными и совсем иными, чем были в части. Он даже немного робел, удивлялся: «Неужели я командовал этими щеголихами, ставил по стойке „смирно“ и давал им наряды?» А «щеголихи», собираясь в батальон, долго прикидывали, что бы надеть мало-мальски приличное. Времена еще были трудные, ничего не достать. Кое-как приспосабливали оставшееся с довоенной поры. Но ведь Петров привык видеть на них застиранные гимнастерки и кирзовые сапоги.

Теперь они были снова работницами или студентками. Вера Александрова поступила в строительный институт, Рита Меньшагина училась в институте торговли. Петрова приглашали на свадьбы, и тут случалось ему узнавать новое о своих недавних подчиненных. Он знал младшего лейтенанта — офицера своей роты, знал девушку-бойца из его команды, но вчера ему не приходило в голову соединять их имена. Служили рядом — и все тут. А теперь они представали перед ним по-иному: жених и невеста, муж и жена.

Потом и Петров уволился из армии, потому что время берет свое.

Три десятилетия прошло. Те, кого Егор Сергеевич знал девчонками, давно уже матери семейств, они вырастили детей, их сыновья отслужили военную службу. Три десятилетия — большая и, может быть, лучшая часть жизни, но дружба их, родившаяся на войне, жива. Она будет жить, наверное, пока они сами живы.

Есть дни в году, которые они всегда стараются провести вместе, и главный среди этих дней — 9 мая — День Победы. Еще задолго до него начинают звонить телефоны: «Где соберемся? Можно у меня. Можно у других девчат». Перезваниваются Елизавета Александровна Еранина (для подруг она по-прежнему Лиза Самойлович), Вера Петровна Алексейчик (Александрова), Маргарита Борисовна Коваленко (Менынагина), Валентина Васильевна Евстигнеева (Глазунова), Нина Васильевна Бутыркина, Ольга Дмитриевна Кошкина… Звонят друг другу, звонят товарищам по части.

Больше всех хлопочет Вера Петровна Алексейчик. Не то чтобы у нее было много свободного времени, занята по горло, наблюдает за большими стройками вокруг Ленинграда, каждый день в разъездах — то в Пушкине, то в Кронштадте, то в Петродворце. В Петродворце чаще всего. Всем им хорошо знакомы эти места, сколько мин здесь сняли! Теперь с Петродворцом связаны другие заботы — там строится новый городок Ленинградского университета. Инженер Алексейчик наблюдает за работами, контролирует их ход. Возвращается домой иной раз только к ночи, усталая, вымокшая, а завтра опять рабочий день, и вряд ли он будет легче. Но все равно надо связаться с однополчанами, напомнить о встрече, обсудить. Сейчас, через десятилетия, она по-прежнему заводила, и не верится, что недавно в тресте, где она работает, торжественно отмечали пятидесятилетие Веры Петровны.

Ольгу Дмитриевну Кошкину легко застать дома. Пенсионерка, ей ведь во время войны уже было за сорок. Без дела она не сидит и сейчас — работает с собаками, учит, воспитывает их, это страсть ее жизни.

К Маргарите Борисовне Коваленко дозвониться труднее. Хозяйственные дела тоже беспокойные — то поездки к поставщикам, то встречи с покупателями.

Нина Васильевна Бутыркина — старший мастер на заводе металлической фурнитуры. Служебный телефон ее известен, кажется, созвониться просто. Только цех у нее большой, разбросанный по разным этажам, и везде побывать надо. Ее цех считают лучшим на заводе, но ведь это дается нелегко. Звонишь-звонишь ей — «Нет на месте, убежала, не найти, она такая — сейчас была на первом этаже, а теперь, может, на четвертом». Как только умудряется, ведь на протезе! Но о протезе многие на заводе и не знают.

Валентину Васильевну Евстигнееву (Глазунову) тоже застать дома нелегко. Третий десяток лет работает красильщицей на комбинате «Красная нить». Как работает? «Да ничего, не ругают». Многого она о себе не скажет, но если будет дома дочка Таня, достанет из шкафа гору грамот. Все адресованы «лучшей производственнице, ударнику коммунистического труда В. В. Евстигнеевой». Хвастает у нее дел — и производственных, и общественных, да и домашних.

Сестрам Родионовым надо писать письма, они живут за городом.

Многие далеко от Ленинграда. Василий Ильич Хижняк начинал войну командиром отделения, а на памяти девушек стал командиром роты. Двадцать с липшим лет работал председателем колхоза в Кировоградской области на Украине. Колхоз большой и богатый. Далеко за горизонт уходят его земли. В селе Листопадове — молочные фермы, птицефабрика. Заглянуть зимой в сараи и гаражи — машин там, как на хорошем заводе. А в мае на Украине уже страда, все машины в поле. И председателю жарко в такую пору, всюду надо поспеть. Хижняк все же вырвется на встречу и прилетит хоть на денечек в Ленинград. Войдет, отдуваясь, в комнату с чемоданом — принимайте украинские гостинцы: варенье, мед, горилку. И улыбнется во весь рот, показывая щербины на передних зубах. Эти щербины — тоже память войны, конечно, пустяк, человек был пять раз ранен, а тут уголки двух зубов…

Был такой случай. Проверял он со взводом одну из фронтовых дорог. Каждая минута была дорога: вот-вот должны были пойти по дороге машины и нельзя было их задерживать. А тут у ефрейтора, шедшего впереди, отказал миноискатель. Хижняк подбежал: «Что такое? Давай быстро разберем прибор!» Все разобрал, одна маленькая гайка заела, И ключ не берет. Тогда лейтенант стиснул ее зубами, да с такой силой, что вот уголки зубов и обломал. Но отвернул гайку и миноискатель исправил. Выплюнул кусочки зубов, отдал прибор минеру. Тот вскоре нашел на дороге пять противотанковых мин. Сняли их, и тут же подошли машины, которые надо было пропустить без малейшей задержки — ехал маршал Говоров, командующий фронтом.

Долго будут сидеть однополчане за праздничным столом. Еще раз помянут тех, кого нет с ними. Память об ушедших жива. В одной из ленинградских школ пионерским отрядам присвоены имена Вали Корнеевой и Вани Ногаева. Красные следопыты разыскали могилы героев. Товарищи по батальону установили надгробия. Туда, на Чесменское кладбище, часто приходят боевые друзья и молодые солдаты, сегодня несущие службу, и пионеры. Украшают могилы живыми цветами.

Обо всем вспомнят за праздничным столом, поговорят и о детях. Подумать, Таня Бутыркина уже мастер на заводе, как мать, и коммунистка. А Валя Алексейчик пошла по материнским стопам, окончила строительный институт, теперь уже старший инженер. Елизавета Александровна Еранина рассказывает о внучке, совсем недавно родилась, чудесная девчонка. И друзья поздравляют Лизу — не только с внучкой. Недавно важное событие произошло у самой Лизы: ее наградили орденом. Работа скромная, парикмахер, дамский мастер, но если человек работает с душой, он везде будет замечен.

Сидят с ветеранами девичьей команды В. В. Дмитриев, бывший их сержант, а теперь полковник, и бывшие командиры рот М. Д. Засимук — теперь мастер в типографии офсетной печати, А. П. Щипунов — мастер Кировского завода, А. И. Лазарев, ставший доктором технических наук, и бывший старшина Л. С. Рыженькин, работающий теперь на электромашиностроительном заводе.

Сидят за столом ветераны. Не раз еще поднимут бокалы — за нашу победу, за нашу армию, за дружбу. А потом пойдут танцевать, и Елизавета Александровна Самойлович, пополневшая, но все еще красивая, вскочит первой и закружится по комнате. И тяжеловатый Хижняк тоже встанет, обнимет ее и напомнит:

— А ведь помнишь, что говорила, когда тебя ранило!

Она помнит… Когда мина раздробила ей ступню, плакала: «Застрелите меня, ребята, не хочу жить калекой». Хижняк подошел к ней тогда, наклонился к носилкам: «Да что ты, Лиза, мы еще вальс танцевать будем». И правда, танцуют. Даже через тридцать лет.

И Егор Сергеевич тоже пойдет — и с Лизой, и с Верой, и с Ниной, хотя, по правде сказать, танцевать-то по-настоящему не умеет. Но будет танцевать с ними, будет смотреть на них и вспоминать пережитое вместе — войну, девичью их команду, все то, что так свежо в памяти и чего никогда не забыть.