Город может спать спокойно (сборник)

— Ну, всё! — решает Дюжев. — Пошли вниз, пока не спугнули его своим пинкертонством. Ты отправляйся домой, а- я доложу о твоем наблюдении кому следует.

ЕЩЕ ОДИН СЮРПРИЗ

Полковник Азаров позже обыкновенного засиделся сегодня в своем штабе, подводя итоги проделанной работы, подписывая донесения в штаб округа и намечая план действий на завтра.

— Если так пойдет и дальше, — удовлетворенно говорит он своему заместителю по технической части, — управимся недели через полторы.

— Но дальше будет все труднее, — замечает инженер-полковник. — Пока мы извлекаем наиболее сохранившиеся снаряды и мины. А те, что в глине и песке…

— Я имею в виду и это. К тому времени саперы приобретут опыт, привыкнут к обстановке, будут работать спокойнее. Если только, конечно…

В это время в штаб зашел работник местного отделения госбезопасности. Поздоровавшись с Азаровым и расспросив его, как прошел день, он сообщает:

— Помните прошлый наш разговор, товарищ полковник? Похоже, что тревога наша не была напрасной.

— Есть какие-нибудь убедительные факты?

— Пока все еще одни догадки и подозрения, но на сей раз более основательные. Разрешите закурить?

— Пожалуйста, товарищ Лагутин.

Капитан Лагутин не торопясь закуривает. Внешне он совершенно спокоен. Сделав несколько затяжек, продолжает:

— Комсомолец, сообщивший нам о подозрительном человеке, снова увидел его сегодня в гостинице «Добро пожаловать». Мы тоже подозреваем одного человека, остановившегося в этой гостинице, так что, может быть…

— Одно и то же лицо?

— Да, возможно. Завтра мы покажем его Говоркову. И если он окажется тем самым, то он тут явно неспроста.

Некоторое время они молчат, погруженные в раздумье.

— По документам он числится инженером одного из куйбышевских заводов, — нарушает молчание капитан Лагутин. — Чтобы удостовериться в этом, мы послали туда запрос.

— А когда должен прийти ответ?

— Завтра-послезавтра, не позже. Может быть, после этого все тревоги наши окажутся напрасными, но вы все-таки…

— Мы хорошо понимаем, товарищ Лагутин, как все это серьезно. В такой ситуации никакая предосторожность не лишняя. А как, по-вашему, чего от него можно ждать?

— Если он действительно диверсант или разведчик, то прибыл сюда, видимо, для выяснения, существует ли оставленный немцами склад боеприпасов. Скорее всего, он должен уточнить его местонахождение. С тех пор многое ведь изменилось и прежние ориентиры, конечно, устарели или даже вообще исчезли.

— Из прежних ориентиров там, судя по всему, остался лишь старый дуб, — замечает Азаров.

— Теперь это уже не имеет никакого значения, раз склад нами обнаружен. В этом у него не должно оставаться никаких сомнений, поскольку Козий пустырь и прилегающие к нему улицы оцеплены вашими солдатами и милицией. Казалось бы, что при такой ситуации диверсанту или разведчику остается только уехать поскорее. К месту разминирования ему ведь…

— Да, это исключено.

— А он все-таки не уезжает, значит, на что-то надеется. И мы полагаем, что надеется на взрыв… Знает, должно быть, о системе минирования склада, об установке в нем мин-сюрпризов или еще чего-нибудь хитроумного, от чего взрыв неизбежен. Вот он и рассчитывает, должно быть, заснять все это с десятого этажа гостиницы «Добро пожаловать». Оттуда ведь хорошо просматривается значительная часть Козьего пустыря.

— А он обосновался на десятом?

— Тот, которым интересуемся мы, на десятом. А заподозренный Говорковым, неизвестно пока где. В общем, такая вот обстановка, товарищ полковник.

Утром следующего дня капитан Лагутин получил наконец сообщение из Куйбышева. Торопливо вскрыв конверт, он прочел:

«Волков Григорий Сергеевич, 1918 года рождения, уроженец города Астрахани, не только на улице Разина, но и вообще в городе Куйбышеве не проживает… Ни на механическом заводе, ни на других предприятиях города он тоже не числится…»

Капитан Лагутин даже привстал невольно. Опасения, значит, были не напрасны!

А подозревать Волкова стали после того, как сержант железнодорожной милиции явился к Лагутину и доложил о странном его поведении.

— Сначала я заметил, как он снимал что-то на станции. Нельзя сказать, чтобы тайком, но явно стараясь не очень привлекать внимание. Именно это и показалось мне подозрительным, и я незаметно подошел к нему. «Вы что тут снимаете, гражданин?» — спрашиваю строго. Он слегка вздрогнул от неожиданности и говорит: «А что, не разрешается разве»? — «Не рекомендуется, — отвечаю. — Да и что, собственно, за объекты тут для съемки. Ни людей, ни животных, ни даже пейзажа какого-нибудь, одни рельсы». — «А это, говорит, тоже пейзаж, только индустриальный. Видите, как солнце на рельсах играет и как сверкающие линии сходятся вдали?»

Сержант, однако, ничего особо примечательного в пейзаже этом не увидел и недоуменно пожал плечами. А Волков решил, наверное, что милиционер его в чем-то заподозрил, и торопливо полез в карман.

«Если вы меня за шпиона какого-нибудь принимаете, то вот вам мои документы…»

И протянул сержанту паспорт. Но тот не взял его, опытным глазом успел, однако, прочесть фамилию.

«Ни за какого шпиона я вас не принимаю, только снимать индустриальные пейзажи на станции не рекомендую. Я тоже увлекаюсь фотографией и потому знаю, какие отличные снимки можно сделать в нашем городском парке и вообще на любой улице Ясеня. Зачем же тратить пленку на железнодорожные рельсы?»

«Спасибо вам за совет, — поблагодарил странный фотограф. — Я ведь не здешний. Приехал в гости к знакомым, да неудачно. Они тоже, оказывается, куда-то уехали. Пришлось остановиться в гостинице. Город я еще не успел осмотреть, а на станцию пришел за багажом, который оставил в камере хранения».

Попрощался он с сержантом и ушел. А сержант долго еще не мог успокоиться. Стал на то место, с которого

Волков снимал железнодорожные пути, и заметил, что в поле зрения его объектива были не только рельсы, сходящиеся вдали, но и железнодорожный мост. А так как аппарат у него был типа «Зенит-6» с переменным фокусным расстоянием, то он мог снять этот мост даже с такого расстояния со всеми подробностями.

Это еще более насторожило сержанта, и он, вернувшись с дежурства, позвонил своему родственнику, работающему администратором в гостинице «Добро пожаловать».

«Слушай, Миша, ты не запомнил, случайно, не останавливался ли у вас вчера или сегодня некий Волков?»

«Волков, Волков… — задумчиво повторил администратор. — Знакомая фамилия. Был вроде такой вчера вечером. А какой он из себя? Высокий, сухопарый, лет пятидесяти с небольшим?… Ну так это определенно он! С явными причудами человек. Мест у нас в гостинице сейчас много, и я предложил ему хороший номер на пятом этаже. А он, узнав, что есть свободные на десятом, попросился туда».

«Небось с видом на центр города?» — поинтересовался сержант.

«В том-то и дело, что взял он тысячу первый, с видом на западную окраину. А там, сам знаешь, какие виды. Да еще химзавод коптит небо…»

«Наверно, там не было больше свободных номеров?»

«В том-то и дело, что были. Явно со странностями постоялец…»

— Может, я и зря к вам со своими подозрениями, товарищ капитан, — закончил свой рассказ сержант железнодорожной милиции, — но только чем-то этот фотолюбитель меня насторожил.

Поблагодарив сержанта, Лагутин послал в гостиницу своего помощника, и тот проверил паспорт Волкова, все еще находившийся у администратора. Паспорт был в полном порядке, но капитан решил все же сделать запрос в Куйбышев по месту прописки Волкова.

И вот ответ на этот запрос пришел. Теперь нужно действовать более решительно. Но как? Для ареста нет ведь пока достаточных оснований…

Размышления капитана прервал стук в дверь его кабинета.

— Войдите!

Повернувшись к двери, капитан увидел лейтенанта Дюжева.

— Здравия желаю, товарищ капитан, — поздоровался Дюжев. — Разрешите доложить новые сведения о диверсанте?