Моторы заглушили на Эльбе

На должности парторгов батарей мы подбирали лучших, политически грамотных коммунистов, пользовавшихся у бойцов большим авторитетом. Именно такими людьми были офицеры Г. И. Новожилов, П. И. Шевелев, В. А. Машнов, Л. В. Сулаквелидзе, старшие сержанты М. Н. Шевкунов, А. И. Гаранин и другие.

О парторге 1-й батареи лейтенанте Гаврииле Ивановиче Новожилове хочется сказать подробнее. Имя этого партийного вожака, храброго офицера, награжденного двумя орденами Отечественной войны, хорошо знают и помнят однополчане.

Назначенный на место погибшего лейтенанта Давыдова, Новожилов успешно руководил батареей в бою. Я уже рассказывал о том, что 7 февраля батарея отличилась при захвате вражеского аэродрома на подступах к Франкфурту-на-Одере. Овладев небольшим плацдармом на реке Одер, в районе Шветин, 101-й стрелковый полк, поддержанный нашей 1-й батареей, отразил многочисленные контратаки противника, в многодневных боях удержал позиции и передал затем свой участок другим частям.

23 марта в бою за Клессен Новожилов был ранен. Пробыв в госпитале всего несколько дней, сбежал оттуда и вернулся в полк. Его назначили командиром 3-й батареи. 16 апреля 1945 года в бою за деревню Мальнов весь его экипаж погиб смертью героев. Лейтенант Новожилов, наводчик младший сержант Ганиев, механик-водитель младший сержант Мещеряков, заряжающий сержант Новиков похоронены в километре от восточной окраины деревни Клессен…

Состав партийного бюро полка пополнился новыми коммунистами, имевшими опыт работы в боевой обстановке. Кроме М. П. Пузанова, в состав бюро вошли Г. Я. Куницкий, Л. В. Сулаквелидзе, А. 3. Лерман, П. П. Сыпчук.

В батареях и отдельных взводах состоялись партийные и комсомольские собрания, посвященные авангардной роли коммунистов и комсомольцев в предстоящем наступлении. С докладами, кроме Колобова и меня, выступали Шляхтин, Пузанов, Биженко, Шамонов. Позже собрались на НП в землянке командира полка: делились впечатлениями, говорили о большом моральном подъеме, царившем среди наших самоходчиков.

Днем и ночью в батареях кипела работа: изучали оборону врага, уточняли задачи, согласовывали взаимодействие с пехотой. Читали и обсуждали памятки, изданные политуправлением фронта: не только «Памятку экипажу самоходной установки», но и «Памятку бойцу-пехотинцу при бое в крупном городе», «Ночной бой в лесу» и другие, рассчитанные на воинов, с которыми самоходчикам предстояло взаимодействовать в бою.

Первое испытание выпало на долю молодого командира 1-й батареи лейтенанта Лебедева. После короткого артиллерийского налета, бойцы 1-го батальона 39-го стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии, поддержанные батареей САУ, пошли в атаку. В стане гитлеровцев произошло замешательство: слишком неожиданным оказался дерзкий налет советских солдат. Оставив первую траншею, фашисты побежали. Самоходчики расстреливали их из пулеметов. Достигнув второй траншеи, враг опомнился и открыл сильный огонь. Наши стрелки дальше продвинуться не могли. А задача еще не была выполнена. Помогла находчивость Лебедева: он сформировал штурмовую группу, включив в нее свой экипаж и экипаж заместителя парторга лейтенанта Павла Максимова. Остальным экипажам приказал вести огонь с места. Под прикрытием трех самоходок Лебедев и Максимов с пехотой штурмовали вторую траншею противника.

Тавенко делал короткие остановки, давая возможность Сытытову вести прицельный огонь. Вот, выбрав очередную удобную позицию, Тавенко резко затормозил и остановился. Секунда… вторая… третья — орудие почему-то молчало. Тавенко видел, что Максимов вырвался вперед, и понимал, что ему, Петру, нельзя долго оставаться удобной мишенью для фаустника. Он уже хотел было крикнуть: «Чего молчишь, Игорь, стреляй!» — как тут же грянул выстрел. Тавенко бросился обгонять Максимова.

Стрелки тем временем очищали от гитлеровцев вторую траншею, и ходы сообщения. Вслед за Лебедевым и Максимовым подошли и остальные самоходки батареи, оседлали рокадную дорогу Альт-Подельциг — Лебус, пробив значительную брешь в обороне противника.

— Почему долго молчал? — заглушив мотор, накинулся Тавенко на Сытытова.

— Меня ранило в руку осколком.

— Как же ты стрелял?

— Андрей Плясухин работал за двоих, — ответил Игорь.

Мне необходимо было побывать в тыловых подразделениях, проверить их подготовку к наступлению. Доложил об этом Колобову. Он согласился со мной.

За время наступления от Вислы до Одера работники тыла прошли хорошую школу, приобрели большой опыт. Однако наступление на Берлин имело свои особенности и трудности, вытекавшие из характера местности и обороны противника.

Правда, расстояние до заветной цели измерялось теперь уже не сотнями километров: до Берлина их оставалось всего 70–80. Но какие это километры! Было очевидно, например, что на километр продвижения боеприпасов потребуется больше, чем прежде, на десятки.

Изменился сам принцип подвоза горючего и боеприпасов — теперь их подвоз предполагалось осуществлять непосредственно с фронтовых баз, минуя армейские. Ремонтники должны были двигаться в наступлении непосредственно за боевыми порядками батарей и производить текущий ремонт самоходок нередко под огнем противника.

Эти и другие вопросы стали предметом обсуждения на партийном собрании.

Разговор затянулся. Расходиться коммунисты не спешили, хотя у каждого дел было много: быть может, в последний раз собрались в преддверии поистине исторических событий. Ведь Родина поставила нас на главной магистрали войны, которая вела в Берлин.

Уже стемнело, когда я выехал из тылов обратно на плацдарм. К линии фронта двигались танки, тягачи с орудиями, автомашины с потушенными фарами. На перекрестках дорог стояли регулировщики. Колонны придерживались правой стороны дороги, и мой «виллис» легко обгонял их. Окрестные леса и лощины уже были забиты войсками, а колонны все шли и шли. Дисциплина и организованность, царившие в этом потоке людей и техники, говорили об уверенной поступи хозяев положения, коими теперь являлись победно наступавшие советские полки. Гул моторов звучал в сердце самой прекрасной, самой желанной в, те незабываемые дни музыкой.

Мне вспомнились бои первых месяцев войны на Северо-Западном фронте.

На рассвете 17 октября, после сильной 45-минутной артподготовки, гитлеровцы перешли в наступление в полосе обороны 188-й стрелковой дивизии и ее соседей. Почти повсеместно атаки врага были отбиты. Только на стыке нашей и 245-й стрелковой дивизий противнику удалось потеснить правофланговые подразделения 901-го стрелкового полка, просочиться лесными тропами и занять деревню Лобаново в тылу нашей обороны.

Как потом выяснилось, фашистские генералы стремились таким образом достичь далеко идущих целей: продвинуться в глубь нашей обороны и занять город Валдай, перерезать пути сообщения между Москвой и Ленинградом.

После нескольких дней бесплодных атак гитлеровцы притихли, но бои за Лобаново и восстановление позиций на участке 245-й стрелковой дивизии продолжались.

Для уничтожения противника в деревне Лобаново был создан сводный батальон из трех рот. Возглавил его помощник начальника штаба 523-го сп по разведке старший лейтенант Ф. К. Лысенко, опытный офицер, отличившийся уже в первых приграничных боях, за что был отмечен орденом Красного Знамени. Вести политическую работу было приказано мне — инструктору по пропаганде полка.

Утром 18 октября подразделения сводного батальона прибыли на сборный пункт. Командир батальона собрал офицеров, изложил обстановку и отдал боевой приказ. Он сказал, что силы, вооружение, боевые возможности противника, занявшего Лобаново, нам неизвестны. Деревню к обороне готовил полк нашего левого соседа. Возможно, противник занял подготовленные нами окопы и дзоты. Расчет наш основан на предположении, что силы противника незначительны. Действовать надо быстро, решительно.

Батальон пошел на сближение с противником, окружая деревню. Роты и взводы расчленились на отделения и наконец цепью, с дружным «ура!» пошли в атаку.