Военный разведчик

Мы подъехали к кишлаку Калайи-Девана. Там два моих проводника вдруг признались, что сами они в этой пещере не были. Стингеры видели вот эти двое. И показали мне на двоих, чистой воды моджахедов. Я поинтересовался, почему же они сами не пришли к нам на заставу?

— Они боялись, что вы их убьёте.

Да, при виде этих двоих комбат бы хорошенько подумал, прежде чем отправлять нас к чёрту на рога. Сажаем их на броню. Они показывают направление на кишлак Чашмайи-Харути. Сегодня ночью мы там уже были. От Калай-Деваны туда около двенадцати километров. Но мы не доезжаем два километра и сворачиваем налево. Вдоль пересохшего русла реки Танги. Машины приходится оставлять. Слишком крутой подъём.

Я уже догадываюсь, что будет дальше. Метров через пятьсот хребет Зингар закроет нас от огневых позиций дивизионной артиллерии. И мы останемся без огневой поддержки. Наши БМП нас уже и сейчас прикрыть не смогут.

Я выхожу на связь с Отари Давитадзе, исполняющим обязанности начальника штаба разведбата. У него хорошие отношения с эскадрильей МИ-24, вертолетов огневой поддержки. Они постоянно барражируют над баграмским аэродромом. Объясняю ему в двух словах ситуацию, сообщаю частоту, на которой работает моя радиостанция и прошу договориться, чтобы парочка вертушек залетела между делом в наш район. Это незаконно, но ради старой дружбы на что не пойдешь! Вертолетчики знают, что если собьют их вертолет — их жизни будут зависеть от расторопности разведчиков. Так уж сложилось, что в Афганистане разведподразделения частенько выполняют задачи поисковых отрядов. Вытаскивают летчиков из пекла и окружения. И поэтому разведчикам они обычно не отказывают. Никогда не отказывают. Таков неписаный закон фронтового братства.

На плато нам встречаются свежие, не более чем трехдневные, следы каравана. Значит, гуляют здесь духи. И очень много следов нашей армейской обуви, оставленных не позднее, чем сегодняшней ночью. Но они остаются левее нас, и я не пытаюсь их идентифицировать.

На пути попадается несколько пещер. Осматриваем их. В них осколки разбитых глиняных кувшинов и какие-то тряпки. Похоже, в этих пещерах моджахеды пережидают дневные часы. Но сейчас в них никого нет. Пещеры нас немного задерживают, но есть дела, в которых лучше не спешить. Мы можем совершать любые глупости, но оставлять моджахедов за своей спиной — непозволительная роскошь.

А на душе у меня уже скребут кошки. Мы рассыпаемся в цепь. Хорошо, что ребята понимают меня с полуслова. Мы разбиты на четыре тройки. Идем перекатом. В каждой тройке один занимает позицию для стрельбы лежа, второй перемещается, короткими перебежками. Третий поднимается, чтобы повторить маневр второго. Каждая тройка прикрывает соседнюю.

Нашим проводникам этот стиль передвижения совсем не нравится. Они начинают нервничать. Это видно по их прямым, напряженным спинам. С такими спинами люди обычно идут на эшафот. Хотя возможно, что я и ошибаюсь. Ведь я никогда не видел, как люди идут к эшафоту.

Два пулемета открыли огонь практически одновременно. Наши проводники сиганули в кяриз. Свою задачу они выполнили — вывели нас на засаду. Всю дорогу от наших машин я держал их на прицеле. И все-таки их прыжок оказался для меня неожиданным. Ненадолго. Не задумываясь, я бросил им вслед гранату Ф-1.

К пулеметчикам присоединились три автоматчика. Позиции у них хорошие. Нам их не достать. Но и им нас тоже. Нас спасло то, что мы не шли в колонну, а растянулись цепью. То, что не стояли на одной линии. И то, что давным-давно мои родители дружили с одной немецкой семьёй. Глава её, офицер вермахта, после войны три года был у нас в плену. А потом навсегда остался в этой странной и удивительной России. Он-то и рассказал мне о «Змейке», предбоевом порядке разведподразделений вермахта. Она-то нас и спасла. Мои разведчики передвигались именно в таком предбоевом порядке.

Мы отрыли ответный огонь. Оставаться на месте было равносильно гибели. Надо было уходить. Но путь назад был отрезан автоматчиками. Нас выдавливали в небольшой коридор в этом огневом мешке. И я не сразу сообразил почему.

В эфире раздается голос Ришата Фазулова, командира второго разведотделения. Говорит он открытым текстом и на повышенных тонах.

— Товарищ старший лейтенант, тут со всех сторон мины!

Я уже и сам вижу, что духи выдавили нас на наше же минное поле. Вокруг рассыпаны небольшие ярко-оранжевые пластмассовые контейнеры. Размером со спичечный коробок. Это мины-лепестки. Вертолетчики сбрасывают их из больших металлических ящиков на караванные тропы. Через трое суток мины самоликвидируются. Опасности днем они практически не представляют. Слишком заметны. Их предназначение — ночная работа. Против вьючных животных и их погонщиков. Охраны и сопровождения. Против караванов. С оружием и боеприпасами. Ведь только они ходят в горах ночью.

На связь выходит Отари Давитадзе.

— Сокол. Я — Беркут. Держись. Крокодилы (вертолёты огневой поддержки) будут через пару минут. Обозначь себя. Как понял, прием?

— Беркут. Я — Сокол. Понял тебя хорошо. Спасибо.

Жестами показываю своим разведчикам, чтобы обозначили фланги. Ребята поджигают сигнальные дымы. Через мгновение над нашими головами проходят два МИ-24. И открывают огонь по засаде НУРСами (неуправляемыми реактивными снарядами). Интенсивность стрельбы моджахедов сразу падает.

Это даёт возможность сосредоточиться на минах. Их много, но проползти можно. Тем более сейчас, когда вертолетчики работают с духами. Начинаю движение. Теперь главное не спешить. За мною следом ползёт Максим Таран. Леша Стасюлевич нас прикрывает.

Все бы ничего, но шальная духовская пуля попадает в одну из мин перед моим носом. Мина срабатывает. Несколько осколков впиваются мне в лицо. Самый большой перебивает нижнюю губу. Крови немного, но говорить я не могу. Жестами показываю Максиму, чтобы передал всем группам: «Остановиться, занять круговую оборону и выходить по одному. Следом за мной». Передаю ему свою радиостанцию.

В эфире голос комбата. Похоже, он лично прослушивает наш эфир. Фраза Ришата заставляет его поволноваться.

— Сокол, Я — Пахарь. 737 (Доложите обстановку). Я — Пахарь. Прием.

Показываю Максу, чтобы ответил комбату. Он выходит в эфир.

— Пахарь, Я — Сокол. 037 (У нас все нормально). Я — Сокол. Прием.

— Где старший Сокола? Я — Пахарь. Прием.

Что ему ответить? Я отмахнулся, скажи мол, куда-то вышел. Занят или вообще болтает сейчас с каким-нибудь другим комбатом. Потом объяснимся, сейчас надо заниматься делами. Делать проход в минном поле.

Лепестки мы прошли довольно быстро, но впереди оказалось самое сложное. Настоящее минное поле. Стало понятным многое из того, что произошло за последние сутки. Третья разведрота вышла на засаду прошедшей ночью в район гора Гагаргар. Это был отвлекающий маневр. Тем временем саперная рота дивизионного инженерно-саперного батальона устанавливала минное поле в районе пересохшего русла реки Танги. Вот откуда взялись следы наших армейских сапог в этом районе. Моя же засада была частью общего плана. Не ведая того, я прикрывал саперов с фланга.

Около часа шомполом автомата я сантиметр за сантиметром прощупывал грунт, проделывал проход в минном поле. За это время мы проползли почти пятьдесят метров. Оставшиеся двенадцать километров до заставы мы проехали на своих БМП минут за пятнадцать.

А потом еще полчаса Любовь Николаевна накладывала мне швы на нижнюю губу. Комбат сидел рядом и за что-то извинялся. Осколки решили не доставать. Корпус мины-лепестка сделан из пластмассы, и рентген их не обнаруживает. Поэтому искать осколки можно только на ощупь. Я подумал, что моя челюсть вполне может без этого обойтись. Тем более, что Любовь Николаевна пообещала, что через пару лет они все равно должны выйти наружу. Прожить так долго я даже и не надеялся.

Весь следующий день я чувствовал себя героем. Я вывел взвод из засады без потерь. А еще освоил новую специальность. Сапёра. Точнее — одноразового сапёра.

Не нужно было быть большим умником, чтобы понять главное. Не мой опыт и даже не прославленная немецкая «змейка» спасли жизни моих бойцов. Нас никто и не хотел убивать. Душманы разыграли свою серенаду «Солнечной долины» как по нотам. Судя по всему, на той стороне перевала находился караван с оружием. Когда моджахеды обнаружили, что тропа заминирована, кому-то из них и пришла в голову идея со Стингерами. Нас использовали как одноразовых саперов для проделывания прохода в нашем же минном поле. Единственное, что помогло нам избежать потерь, так это выдержка и опыт моих разведчиков. Если бы они только запаниковали…