На высотах мужества

Владимир Запаскин тоже увидел «фоккеры». Отступать было не в его правилах, и он решил атаковать первую четверку врага на встречных курсах.

- Атакую ведущего! - предупредил Запаскин Мириана.

Они нажали гашетки почти одновременно. Истребители фашистов явно не ожидали лобовой атаки. Их первая пара не успела сманеврировать и попала под огонь. Оба [160] «фоккера» были сбиты. Остальные гитлеровцы открыли стрельбу по «якам».

- В облака! - распорядился Запаскин.

В облаках он взял курс к фронту, сообщил об этом ведомому. Ответа не услышал - радиоканал был забит помехами. Над своей территорией Запаскин осторожно вышел под облака, встал в «круг» и начал вызывать Абрамишвили, сообщая ему свои координаты. И снова связь установить не удалось. Запаскин ушел на свой аэродром. Узнал, что Мириан еще не вернулся, задумался: «Что с ним?»

А с ним приключилась такая история. Услышав команду «В облака!», Абрамишвили выполнил ее тотчас же. По той же причине - из-за радиопомех - связаться с ведущим не смог.

Мириан знал: под облаками его ожидала по меньшей мере четверка «фоккеров», вышел вверх и… оказался между двумя истребителями врага. Это были ФВ-190. Они шли рядом и с тем же курсом. Увидев «як» с «белыми молниями» на бортах, фашисты подошли к нему почти вплотную. Абрамишвили оглянулся: за ним шла еще пара «фоккеров». «Один в тисках четверых, - подумал Мириан. - Почему они не стреляют? Может, нечем?»

Шедший слева от него фашист жестом показал, чтобы летчик разворачивался на юго-запад. Затем выпустил предупредительную очередь почти перед самым носом «яка», заставил сделать доворот на указанный курс - в направлении Могилева.

Абрамишвили догадался, что фашисты собрались привести его на свой аэродром, заставить приземлиться, взять русского летчика в плен, захватить самолет с «белыми молниями». Все они зорко следили за Мирианом и при малейшей попытке изменить курс или высоту немедля открывали предупредительный огонь. «Живым не дамся, - подумал летчик. - Пусть погибну, но и кого-то из них на тот свет отправлю!» Однако, прежде чем отдать свою жизнь, Мириан решил попытаться перехитрить фашистов. Но как это сделать? На помощь пришли знания своей и вражеской техники. Он мысленно сопоставил «як» и «фоккер». Наш самолет по времени разгона скорости, выпуска и уборки шасси и посадочных щитков превосходил вражеский истребитель. Этим Абрамишвили и решил воспользоваться. «Буду садиться вместе с фашистами, пусть думают, что я сдаюсь, а на пробеге дам газ и уйду на бреющем полете!» [161]

В сопровождении грозного эскорта «фоккеров» наш истребитель подошел к вражескому аэродрому, на котором уже приготовились к встрече советского летчика. Мириан увидел гитлеровцев, разную технику в районе КП. А в конце взлетно-посадочной полосы, перегородив ее, стояли в ряд машины. «Это для того, чтобы не дать мне взлететь сразу после посадки, - догадался Абрамишвили. - Что ж, буду садиться с недолетом. Посмотрим, кто - кого!»

Фашисты завели Як-9 на посадочный курс, дали понять нашему летчику, чтобы он убирал газ, выпустил щитки и шасси и планировал на посадку. Мириан выполнил команду. Гитлеровцы проделали то же самое и рядом с нашим истребителем начали планировать. Та же пара, что шла позади, осталась выше.

Садились одновременно втроем. «Як» летел несколько впереди «фоккеров». И едва он коснулся земли, как Мириан бросил взгляд назад вверх. Увидев, что верхняя пара ФВ-190 тоже зашла на посадку, он мгновенно убрал щитки, дал газ и пошел на взлет. Истребитель на большой скорости приближался к стоявшим поперек полосы машинам. Столкновение, казалось, было неизбежным. Однако «як» уже начал отделяться от полосы, летчик еще больше взял ручку на себя, и самолет, перепрыгнув через преграду, снова ударился колесами о полосу, затем уже оторвался от земли окончательно. Мириан убрал шасси и пошел над самыми верхушками деревьев на северо-восток.

Гитлеровцы явно не ожидали столь дерзкого маневра нашего летчика. Погоню организовали с опозданием. Между тем Абрамишвили набрал высоту и пересек линию фронта за облаками. Из-за малого остатка топлива он едва дотянул до своего аэродрома, сел нормально.

Обо всем случившемся Запаскин и Абрамишвили доложили подполковнику А. Е. Голубову, и командир полка потом сказал мне:

- Случай исключительный. Это - подвиг. И о нем должны знать все наши летчики-гвардейцы.

Сам же Мириан остался недоволен исходом борьбы против четверки вражеских истребителей.

- То, что перехитрил фашистов, - это хорошо. Но то, что они под конвоем принуждали меня к посадке, - это никуда негоже. Заплатят они за это. Я еще посчитаюсь с ними!

Мириан и в самом деле производил расчеты с врагом. Ему удалось сбить 8 самолетов врага. Но судьба готовила летчику новое трудное испытание. [162]

Утром 26 мая Николай Пинчук и Алексей Калюжный ушли на «свободную охоту» в район Витебска, Богушевска, Орши. Вскоре после их вылета я услышал доклад Пинчука о движении большой колонны машин из Богушевска к Орше и решении нанести по ней удар.

Из динамика доносились отрывочные фразы Пинчука и Калюжного:

- Бей по цистернам!

- Есть! Горят… Еще заход!

- Видишь машины под брезентом? С боеприпасами, наверное, а?

- Беру на прицел. Ты гляди, рвануло-то как!

- Давай еще заход.

- Горит… Пятая машина горит!

- Добро. Курс домой… Я - «Двадцатый», возвращаемся на «точку»! - послышался доклад Пинчука.

Минуты через три из динамика донеслась песня. По голосу узнал - пел Пинчук. Пришлось вмешаться:

- «Двадцатый», где находишься? Прекратить «концерт»!

- Извините, от радости я. В родном небе ведь нахожусь.

Мне понятна была его радость: Белоруссия - его родина.

С КП дивизии поступила команда направить шестерку «яков» на прикрытие войск. На задание ушла группа во главе с Василием Серегиным. Я передал им по радио:

- Идите в квадрат восемьдесят четыре. Свяжитесь с наведенцами.

Станция наведения направила «яков» на перехват «юнкерсов».

Эту группу из 16 «лаптежников» под прикрытием 6 «фокке-вульфов» Серегин увидел издали. «Юнкерсы» уже начали перестраиваться для нанесения удара по цели. «Фоккеры» держались выше, позади. Наши «яки» шли со стороны солнца, и противник пока не видел их. Серегин решил нанести удар в середину строя «юнкерсов», внести замешательство, поставить вражеских воздушных стрелков в затруднительное положение. Не каждый из них мог решиться стрелять по «яку», когда в створе у него свои бомберы.

Расчет оказался верным. Серегин и Барахтаев врезались в строй «лаптежников», зашли двум из них в хвост и подожгли.

Истребители врага увидели наших «яков» с опозданием [163] и бросились на них уже после выхода из атаки. Четверка Серегина завязала с ними бой на виражах, а пара Архипова продолжала атаковать «юнкерсов», не давая им возможности прицельно бомбить.

Серегин заложил вираж покруче, зашел «фоккеру» в хвост и сбил его меткой очередью. «Юнкерсы» прекратили бомбардировку и развернулись на запад. Вслед за ними вышли из боя ФВ-190. Наша шестерка вернулась на аэродром без потерь.

Ночью из штаба дивизии поступило распоряжение: «С рассветом патрулированием звеньями и дежурством на аэродроме прикрывать войска юго-восточнее Витебска в квадратах…» Я приказал оперативному дежурному вызвать к этому времени на аэродром летчиков 1-й эскадрильи и передать, что первым на задание уйдет звено Николая Пинчука, а звено во главе с Владимиром Запаскиным заступит на дежурство.

Незадолго до рассвета я прибыл на КП, ознакомился с обстановкой и стал ждать летчиков. Вскоре дежурный доложил, что звено Пинчука уже на стоянке. Вызвал Николая. Он вбежал в землянку КП.

- Товарищ гвардии подполковник, старший лейтенант Пинчук по вашему приказанию прибыл!

«Ну, артист! - подумал я, вспомнив о вчерашней песне, и по глазам увидел, что он ждет нагоняя за нарушение радиодисциплины. - Нет, не время сейчас читать нотацию». Попросил подойти к карте:

- Идите в этот квадрат. Там и патрулируйте, прикрывайте войска. Высота три-четыре тысячи. Связь держать с пунктом наведения. Если появится большая группа, доложите мне. Вышлю подкрепление.