Эскадрилья наносит удар

Вечером, обмениваясь в казарме с товарищами впечатлениями от первого полета, Валера вдруг услышал и от других такие же высказывания. Это его несколько приободрило. А затем началась кропотливая, трудная, до седьмого пота, работа вместе с инструкторами над покорением винтокрылой красавицы. И надо ж тому быть, постепенно, раз за разом, она становилась все более покладистой, предсказуемой, послушной. Через какое-то время установилось взаимопонимание, и Валерка вылетел самостоятельно, причем первым в группе. Какое это было счастье — в первый раз одному полететь! Это как еще раз родиться! Ну да, ведь при этом рождается его величество ЛЕТЧИК! Ему хотелось орать с высоты, видя внизу махонькие фигурки людей, спешащих по своим делам: «Эй, смотрите, это ж Я лечу!!!»

Потом было много еще чего, но этот день Валерка, как и каждый пилот, в мельчайших подробностях запомнил на всю жизнь… А между прочим, с их курса нескольких пацанов отчислили, как не сумевших освоить вывозную программу перед самостоятельным вылетом. «Рожденный ползать…»

«Ну, ладно, не отвлекаться!» — мысленно приказал себе Валерка и снова посмотрел на приборы. Так, все в порядке, теперь осмотреться перед разворотом. Никто не подходит со стороны к кругу полетов? Да вроде никого не видно. Поехали в разворот. Чуток отклонив ручку и одновременно педаль в сторону разворота, поддержав шагом машину в горизонтали, Валера ввел ее в разворот, красиво изогнув траекторию полета. Вертушка подчинялась его воле, послушно выполняя все команды, отданные управлением. Сколько труда понадобилось, чтобы, не думая, естественно и одновременно передвигать рычаги и педали на строго дозированную величину, при которой вертушка летит как надо! Так человек во время ходьбы не думает, какие мышцы на ногах ему сейчас напрягать, а какие расслабить. Но сколько пота нужно пролить да шишек набить, чтобы появилось оно, это умение!

«Она слушается, слушается», — пело все в душе у Валерки. Удовольствие от обладания сложной, мощной машиной все росло.

Казалось, сейчас он может все. Полететь куда угодно, сесть, где захочется, пронестись над самой землей, взмыть на немыслимую высоту, раздвинуть руками облака, заглянуть за солнце, вспугнуть луну и растормошить океан… Эй, эй, эй, эк, куды тебя занесло, опять призвал он себя к порядку. Ну-ка, вон полоса посадочная показалась, давай повнимательнее, поточнее на нее надо выйти.

Планета, все увеличиваясь в размерах, подступала ближе и ближе.

Уже пискнул радиовысотомер (РВ), установленный на высоту прохода ближнего привода. Так, теперь скорость надо гасить. Какой там ветер? А, десять метров встречный, спасибо, господин руководитель полетов, за предупреждение, значит, попозже начнем ручку на себя драть. Вот так, мимо посадочных знаков не проскочим, теперь уже точно. А дальше — контроль за высотой, уже по РВ, он на этом этапе точнее показывает. А вон и Саня Трегубенко на пересадку шлепает, воротник поднял. Знает, шельмец, что сейчас струей от винта ка-а-а-к дунет! Слабое удовольствие получить пылью в морду. Не отвлекаться. Сейчас самый ответственный момент. Посадка. Правую ножку. Еще. Догасить скорость. Плавно, как прибывающий на перрон курьерский поезд, подходим к знакам. Зависаем. Зависаем. Эй, куда ты! Я ж сказал, ЗАВИСАЕМ!!! Туды ее в качель! Чуть не проскочили. Видать, ветерок не ко времени стих. Ну ничего, успели, а подлянку эту запомним, в следующий раз не купимся. Осталось опустить машинку вертикально к земле, вернуть, так сказать, в исходное состояние. Ниже. Ниже. Еще. Оперлась струей от винта на воздушную подушку, елозит, упирается, не хочет снова на землю, просит еще порезвиться. Обязательно. В следующий раз. Вон Саня уже заждался, стоит поодаль, переминается с ноги на ногу, воротником от пыли, поднятой тобой, прикрывается. Сейчас уже он тебя приголубит в своем полете. Так, нащупала правым колесом землю? Коснулась? Теперь остальные плавненько поставим, да так, чтобы балка не качнулась, это будет чистенькая посадка, культурная, как завещал нам с тобой великий первый инструктор. Ну вот и ладушки, молодец! Мы еще увидимся!

АЭРОВОЛК

Ну сколько ж можно?!

Подавив нахлынувшее раздражение, Виктор Афанасьевич Зиновьев заставил себя внимательно слушать предполетные указания, автоматически отсеивая дежурные фразы и напрягая слух в нужных местах. Это умение улавливать главное в докладах развилось у него благодаря почти тридцатилетнему опыту службы в авиации. Ведь сколько их было, этих самых предполетных указаний, да и самих полетов…

Виктор Афанасьевич был старым, опытным командиром экипажа вертолета, как говорится, воздушным волком, избороздившим небесные просторы над полями как нашей необъятной Родины, так и за ее пределами. Ну там Афганщина, Неметчина немного, азиатское подбрюшье уже новой России и прочая, и прочая, и прочая. Теперь вот здесь, в самом центре отечества, доживал он свой служебный век, готовясь к уходу в запас по выслуге лет. За свою многолетнюю службу заработал он кучу орденов, благодарственных грамот, других поощрений и знаков признания от командования. Дослужился до звания майора, хотя некоторые его однокашники были и в чинах, и званиях, но…

Оставаясь в должности старшего командира вертолета, он не стремился влезть на очередную ступеньку служебной лестницы. Ну да, предлагали, и не раз, но он все отказывался. Не хотелось обзаводиться административным балластом, мешающим отдаваться целиком любимому занятию — просто летать. А потом и перестали предлагать, не в том, дескать, возрасте. Можно было, конечно, командиром звена перед пенсией заделаться, чтобы оклад побольше урвать, влияющий на будущее пособие. Но почему-то не захотелось Афанасьичу сучить ножками на старости лет, умильно заглядывая в глаза молодому комэску, по возрасту годящемуся ему в сыновья. Не стал он пользоваться и протекцией, образовавшейся с занятием ну очень высокого поста в штабе авиации округа его бывшим товарищем по училищу и первым лейтенантским годам Вовкой Чаплиным по кличке Чапа. Ну это тогда, конечно, его так кликали, а сейчас величают «товарищ генерал-майор».

Зато уважают Виктора Афанасьевича все. И начальники, и подчиненные. За спокойный нрав, за крестьянскую неспешную основательность и мудрость, непоказную скромность и уверенное достоинство, с которым он одинаково ровно держал себя со всеми.

Уважали его и за высочайший профессионализм, которого он достиг, летая на одном типе вертушек всю свою жизнь, постигнув ремесло пилота до тонкостей. Конечно, другой, и на метле всю жизнь пролетав, так и останется дилетантом, но тут еще и природа не обидела, подарив нужные для этого дела качества.

Говорят, товарищ Бах был не только гениальным композитором, но и прекрасным исполнителем своих произведений. Так вот, когда одна из восторженных почитательниц после концерта выразила восхищение его игрой на органе, тот ответил ей: «Мадам, нет ничего проще. Надо всего лишь в определенное время нажимать нужные клавиши». Наверное, так и в любом деле, мастерство не пропьешь!

И вот теперь служба его заканчивалась. Сегодня ему предстояло выполнить последний полет в своей жизни, завершающий летную карьеру.

Тяжко вздохнув, Афанасьич неспешно побрел из класса на стоянку, думая о том, что проделывает этот путь в последний раз.

Как быстро все пролетело. Вроде и недавно лейтенантиком носился он по аэродрому, как глупый щенок, впервые выпущенный порезвиться на луг и ошалевший от нахлынувших на него новых ощущений. Потом — взросление как профессионала, зрелость и, наконец, старость… Здесь, на этом пропахшем керосином поле, прошла большая часть его жизни. Дом, семья — это все здорово, конечно, без этого нельзя, надо же куда-то приходить после полетов. Но основное место в его жизни — здесь, на огромной поляне, застланной бетонными рукавами рулежек, заплатками стоянок, между которых вольготно раскинулись зеленые травяные ковры. Здесь, где особый запах имеет ветер, подгоняемый десятками раскрученных винтов. Где многоголосная симфония звуков громогласно и властно давит на уши. Где хаотично, для взгляда непосвященного, движутся в разных направлениях люди, машины, вертолеты. На самом-то деле все это вавилонское столпотворение подчиняется строгим законам, и не дай бог их нарушить. Но он-то их знает и поэтому чувствует себя как рыба в воде, на своем основном месте…