Город-фронт

В первые часы форсирования мы со Станиславом Игнатьевичем Лисовским были на разных наблюдательных пунктах. Лисовский в полосе 86-й стрелковой дивизии, на Бумажном комбинате. Я — около устья ручья Дубровка, где

сосредоточились передовые батальоны 46-й стрелковой дивизии. Установили телефонную связь с комендантами переправ и между собой.

В 16.00 началась артиллерийская подготовка. Одинцов предполагал, что триста орудий и минометов за два часа смогут подавить огневую систему противника хотя бы на время первого рейса. Но он просчитался.

Как только саперы стали подносить понтоны к реке, гитлеровцы произвели массированный огневой налет по самой кромке нашего берега. Заговорила артиллерийская группа противника из района Мустолово, давно пристре-лявшая эти места. А мы не можем даже поставить дымовую завесу — на наше несчастье, ветер от противника.

Звонит Лисовский:

— Гультяев вынес понтоны на воду, а пехота на посадку еще не вышла. Ее задерживает огонь противника.

То же самое я вижу и в 46-й стрелковой дивизии. Саперы капитана С.С. Мороза волоком тянут к воде больше пятидесяти деревянных лодок. Тут и там среди них взметается земля от минометных разрывов. Уже заговорили немецкие пулеметы.

Звоню на командный пункт дивизии:

— Давайте людей на посадку!

Ответ не очень вразумительный:

— В частях большие потери командного состава.

Принимаются меры, чтобы ускорить посадку.

Через десять минут комендант переправы капитан Мороз с тревогой докладывает:

— Вышло из строя много гребцов. Пробито осколками двенадцать лодок. Переправу начал под сильным обстрелом.

У телефона снова Лисовский:

— Дело плохо, Борис Владимирович! У Гультяева уже половина понтонов с пробоинами. На тот берег ушло всего две роты из намеченных семи.

— Какие известия из сто шестого батальона?

— У Соломахина, к сожалению, еще хуже, — слышу глухой голос Лисовского.

— Понтоны на воде, но пехота подойти к ним не может...

Начинает темнеть. Но и сумерки не приносят облегчения, В воздух взлетают осветительные ракеты, а вслед за тем опять слышатся злые голоса пулеметов. Они бьют длинными очередями по плывущим лодкам.

Теперь с наблюдательного пункта почти ничего не видно, и я тороплюсь на КП Невской оперативной группы. Он в полутора километрах от берега.

Артиллерийско-минометный огонь противника накрывает 86-ю и 46-ю стрелковые дивизии на всю глубину. В пути то и дело попадаются дымящиеся воронки, подбитая и накренившаяся машина с лодками, раненые солдаты, бредущие в медсанбат.

На КП меня ждут совсем неутешительные сведения. В двух дивизиях с первым рейсом на левый берег ушел, по существу, один батальон вместо пяти по плану. Но хуже всего, что лодки и понтоны, участвовавшие в первом рейсе, обратно не вернулись.

Приехал Говоров. Угрюмо слушает он доклад подавленного неудачей командующего Невской группой войск комбрига И. Ф. Никитина: «С переправившимися подразделениями связи нет. Новые батальоны отправлять не на чем».

У Одинцова тоже похвалиться особенно нечем. Докладывает, что огневая система неприятеля до конца раскрыта не была и потому не подавлена.

— Слышу без вас, — прерывает его Говоров. И вдруг поворачивается ко мне: — Какие меры приняты для восстановления потерь переправочных средств?

Докладываю, что из города за ночь будет доставлено триста десятиместных лодок — почти столько же, сколько было к началу операции.

Выслушав всех, командующий фронтом приказывает комбригу Никитину привести в порядок войска, подготовить к утру новый огневой удар и продолжать форсирование.

На другой день в командование Невской группой войск вступает генерал-лейтенант Д.Н. Гусев. Членом Военного совета группы назначается полковой комиссар А.Е. Хмель, бывший комиссар 189-й стрелковой дивизии. Комбриг И.Ф. Никитин идет командовать 11-й стрелковой бригадой. Однако повторного форсирования Невы не состоялось: командующий отменил свой приказ.

13 сентября он направил в Ставку новый план операции и просьбу предоставить время для более тщательной подготовки. Нам разрешили затратить на это всего пять суток.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ПРОРЫВ 1

Срок был достаточно жестоким. Собрав нас, чтобы посоветоваться о новом наступлении, Г оворов сказал; — Прошлое не должно повториться. В этих его словах прозвучало и признание своей ответственности за неудачу, и категорическое требование лучше организовать подготовку.

В плане повторного форсирования Невы, посланном в Москву 13 сентября, указывалось, что результатом операции должно быть соединение с Волховским фронтом. Однако все мы понимали, что четырех дивизий для этого недостаточно. Враг мог выставить против них не меньше пяти.

Подготовка операции велась более тщательно и заняла почти две недели. В полосу намеченного прорыва было стянуто уже не триста, как в прошлый раз, а более шестисот артиллерийских систем и тяжелых минометов. Из этого числа сто шестьдесят орудий предназначались для стрельбы прямой наводкой. Говоров приказал Одинцову вести огонь на разрушение и уничтожение вражеских огневых точек на противоположном берегу в течение всего подготовительного периода. Не только артиллерийской, но и общевойсковой и авиационной разведке вменялось в обязанность вскрыть всю огневую систему противника.

По-иному строился расчет переправочных средств. Если раньше мы надеялись на возврат с плацдарма хотя бы части лодок и понтонов, то теперь решили сразу заготовить переправочных средств столько, сколько потребовалось бы четырем дивизиям в случае одновременной их переброски.

Изготовлением лодок, черпаков, пробок для забивки пробоин, комплектов спасательных средств занялись все предприятия города, имевшие хоть какое-нибудь отношение к деревообработке. В конструкцию лодок вносились улучшения, облегчающие их переноску и стрельбу из пулеметов при переправе. На фабрики и заводы, готовившие для нас переправочные средства, мы направили в помощь рабочим больше тысячи красноармейцев.

Командующий Балтийским флотом вице-адмирал В.Ф. Трибуц порекомендовал назначить старшими на лодках и комендантами переправ моряков. Кроме того, он готов был выделить в помощь командирам каждой из дивизий, форсирующих Неву, по одному морскому начальнику с большим опытом десантирования войск. Военный совет фронта с благодарностью принял эту братскую помощь. У меня сохранились данные только по 86-й стрелковой дивизии. Помогать ей в форсировании реки флот прислал двадцать своих командиров и почти целиком всю школу боцманов. Капитан 1 ранга Святой стал заместителем командира дивизии.

В Озерках, под Колпино, на озере Коркинское шла упорная тренировка войск. Отрабатывались по элементам: подноска лодок, посадка в них, гребля, высадка. На тренировках можно было наблюдать, как бойцы-казахи, совсем еще недавно боявшиеся воды больше, чем разрыва снаряда, стали смело бросаться из лодок с поднятыми над головой винтовками.

Однако не все шло гладко. Случались иногда совсем непредвиденные осложнения. Хорошо помню такой случай. Дмитрий Николаевич Гусев решил с первым рейсом пехоты пустить плавающие танки Т-38. Несколько дней танкисты тренировались на озере и на Неве у Колпино. Но вдруг к Гусеву является командующий бронетанковыми войсками генерал В.И. Баранов и объявляет:

— Как хотите, Дмитрий Николаевич, а я больше десяти танков в первый рейс не дам.

— Почему?

— Не для Невы эти машины, плывут плохо. Да и на земле слабы. Их даже бронебойная пуля прошьет. Когда пехота захватит плацдарм, тогда пошлем.

— У пехоты, Виктор Ильич, броня, по-твоему, крепче — нокаутировал его Гусев...

Л. А. Говоров и член Военного совета фронта Т.Ф. Штыков ежедневно проверяли на месте, как идет тренировка и оснащение войск. Накануне наступления командующий фронтом тщательнейшим образом просмотрел карту, на которую были нанесены все разведанные огневые средства неприятеля. Г енерал Г.Ф. Одинцов заверил его, что на этот раз каждая цель зафиксирована с разных наблюдательных пунктов, а также с воздуха и «закреплена» за батареями или орудиями прямой наводки.