Генерал армии Черняховский

В соответствии с планом «Барбаросса» к 22 июня 1941 года у границ СССР были сосредоточены 190 дивизий (в том числе 19 танковых и 14 моторизованных) Германии и ее союзников. Их поддерживали 4 воздушных флота, а также финская и румынская авиации. Войска, сосредоточенные для наступления, насчитывали 5,5 млн человек, около 4300 танков, свыше 47 тыс. полевых орудий и минометов, около 5000 боевых самолетов.

Группы армий развертывались: «Север» в составе 29 дивизий (все немецкие) — в полосе от Мемеля (Клайпеды) до Голдапа. Группой армий «Север» командовал генерал-фельдмаршал фон Лееб.

Группе армий «Север» противостоял наш Северо-Западный фронт, в который входила 28-я танковая дивизия полковника Черняховского.

Далее развернулась группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала фон Бока в составе 50 дивизий и 2 бригад (все немецкие) — в полосе от Голдапа до Припятских болот. Группа армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта в составе 57 дивизий и 13 бригад (в том числе 13 румынских дивизий, 9 румынских и 4 венгерские бригады) — в полосе от Припятских болот до Черного моря. В Финляндии и Норвегии сосредоточились немецкая армия «Норвегия» и 2 финские армии — всего 21 дивизия и 3 бригады, поддерживаемые 5-м воздушным флотом и финской авиацией. Им ставилась задача выйти к Мурманску и Ленинграду. В резерве ОКХ оставалось 24 дивизии.

22 июня в 3.15 ночи вся эта армада одновременно обрушилась на нашу страну.

Где был в это день Черняховский? Полковник Черняховский командовал 28-й танковой дивизией, которая входила в состав 12-го механизированного корпуса (командир генерал-майор Шестопалов) в Прибалтийском особом военном округе, которым командовал генерал-полковник Ф. И. Кузнецов.

Утверждение некоторых историков и журналистов о том, что нападение немцев для советского командования было полной неожиданностью, не соответствует действительности.

На территории западных приграничных округов было 170 дивизий, в том числе 103 стрелковые, 40 танковых, 20 моторизованных, 7 кавалерийских и 2 бригады общей численностью личного состава 2 243 890 человек, что составляло 1-й стратегический эшелон.

Как только поступили разведсведения о возможном нападении гитлеровцев, был создан второй стратегический эшелон из 7 армий. Порядок их сосредоточения был таков:

19А (11 дивизий) к 01–10.06.41 г. в районах Черкасс, Белой Церкви;

16А (12 дивизий) — к 01–10.06.41 г. в районе Шепетовки;

20А (7 дивизий) — к 24–28.06.41 г. в районе Великих Лук;

21А (13 дивизий) — к 17.06.41 г. в районе Гомеля;

22А, 28А — убывали в районы сосредоточения 23.06.41 г.

Кроме того, в резерве ВГК было 11 дивизий.

Всего на западном театре войны было сосредоточено 240 дивизий.

К этим подготовительным мероприятиям имел прямое отношение и Черняховский. 18 июня из штаба 12-го механизированного корпуса, в состав которого входила дивизия, поступил с нарочным пакет особой важности.

Командир корпуса генерал-майор Шестопалов приказал привести дивизию в боевую готовность и в 23.00 выступить с зимних квартир в новый район сосредоточения — Груджяй, Мешкуйчяй, Буйвони — в 15–20 километрах севернее города Шяуляй. За два ночных перехода перейти из Латвии в Литву, преодолев свыше 200 километров, 28-й мотострелковый полк дивизии под командованием подполковника Спиридона Николаевича Шеразедишвили оставался в Риге, в распоряжении штаба округа.

Командир информировал: к западу от Шяуляя сосредоточится 23-я танковая дивизия полковника Орленко, к востоку — 202-я мотострелковая полковника Горбачева (они также входили в состав 12-го механизированного корпуса). Перегруппировка проводится под видом учений.

Черняховский вызвал своих заместителей, ознакомил их с полученной задачей, посоветовался, как лучше организовать марш, и продиктовал свой приказ начальнику штаба подполковнику Маркелову:

— Части дивизии приводить в боевую готовность в соответствии с планом поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Всю работу провести быстро, без шума, без паники и болтливости, имея положенные нормы носимых и возимых запасов продовольствия, горюче-смазочных материалов, боеприпасов и остальных видов военно-технического обеспечения. С собой брать только необходимое для жизни и боя.

Далее он указал порядок следования частей в новый район сосредоточения.

Для контроля и оказания войскам практической помощи сам комдив выехал в головной 55-й танковый полк, которым командовал майор Сергей Федорович Онищук, замполит Шалаев — в 56-й танковый полк к майору Никифору Игнатьевичу Герко, начальник отдела политической пропаганды Третьяков — в гаубичный артиллерийский полк. К разведчикам, саперам, связистам направились командиры штаба и начальники служб. Начальник штаба подполковник Маркелов остался на месте, чтобы подготовить к ночному маршу органы управления.

Черняховский заехал на квартиру, взял свой походный чемоданчик с вещами, сказал жене:

— Уходим, Танечка, на учение.

Поцеловал 12-летнюю дочку Неонилу и 4-летнего сыночка Олега.

Совершить марш ночью, с потушенными фарами на двести километров танковой дивизии — дело очень сложное. Полковник Черняховский руководил маршем уверенно, опыт у него был немалый, еще когда полком командовал. И вообще, он был в расцвете сил, решительно не только действовал, но и высказывал свое мнение по различным военным вопросам.

Вот что вспоминает А. Л. Банквицер, прибывший в дивизию именно в день совершения марша:

«В жаркий июньский день я прибыл в 28-ю отдельную танковую дивизию. Командовал ею полковник Иван Данилович Черняховский. Дивизия находилась тогда на марше, и первое мое знакомство с командиром состоялось во время заправки боевых машин на опушке какого-то леса. В то время я еще числился в распоряжении политуправления фронта и в ожидании назначения использовался как внештатный инспектор. В этой роли во главе небольшой группы политработников, подобно мне находившихся в резерве, я и прибыл в дивизию Черняховского.

Наш первый разговор с Черняховским был непродолжителен и носил сугубо официальный характер. Возможно, сказалось различие возрастов (Ивану Даниловичу шел тогда только тридцать пятый год, а мне уже минуло пятьдесят) или, может быть, проявилось отрицательное отношение Черняховского к «гастролерам», которые, как он говорил, «приедут, нашумят, ничего толком не сделают, испортят крови с цистерну и уедут, чтобы через сутки забыть о существовании и вас, и вашей дивизии, и составляющих ее живых людей…» Однако через несколько дней после моего прибытия в соединение ледок, образовавшийся было между нами, растаял, а несколько позже мы даже крепко подружились».

Вот так, не любезничал с проверяющими молодой комдив. (После гибели под Шяуляем комиссара дивизии Шалаева Банквицер был назначен на его место.)

Командир корпуса, проверяя походные порядки, выявил и указал Черняховскому замечания:

— К ночным действиям части подготовлены недостаточно — растянуты колонны, дистанции не соблюдаются, дисциплина со светомаскировкой у некоторых водителей плохая. Управление подразделениями в полках нарушается.

Замечания Черняховский переживал сам, дал почувствовать это и тем, по чьей вине произошла оплошность. Сделал внушение майору Герко, но похвалил командира 55-го танкового полка майора Онищука, у которого марш был организован лучше, чем у других.

20 июня, к рассвету, части 28-й танковой дивизии сосредоточились в лесах к северу от Шяуляя, в 130 километрах от государственной границы с Восточной Пруссией. Приводили в порядок материальную часть, окапывали боевые и транспортные машины.

На следующий день Черняховский приказал приступить к плановым занятиям. В тихую, теплую ночь на 22 июня Черняховский, понимая, что дивизия сюда переведена не случайно, решил по своей инициативе провести рекогносцировку маршрута возможного движения к границе по шоссе Шяуляй — Тильзит. Проработав до полуночи, он вернулся в штаб дивизии, сказал адъютанту младшему лейтенанту Алексею Комарову: