Живым приказано сражаться

— Можете присесть, герр офицер, — сказал незнакомец. — Зовите меня Казимиром. Это имя легко запомнить.

— Спасибо, я постою, пан Казимир, — и отступил еще на шаг от стула, на который его хотели усадить. — Итак, я жду объяснений.

— Слушай, ты, фашистская вша! — разъяренно прорычал Казимир на польском. — Я тебе сейчас дам такие объяснения, что ты у меня кровью плеваться будешь. А потом пойдешь туда, куда ты или твои дружки отправили этого русского лейтенанта, — ткнул он костлявым пальцем в удостоверение. — Кто ты такой? Фамилия, звание? Тебе повторить на русском, на немецком?

— Лучше на немецком, — улыбнулся Громов, чувствуя, что улыбка дается ему с большим трудом. Ситуация была идиотская. Он понимал, что вряд ли сможет что-либо доказать, а в том, что Казимир, или как его там, готов хоть сейчас разрядить в него обойму, не сомневался.

— Слушайте, отец, — обратился он к хозяину уже совершенно иным тоном. — Вы пригласили меня, и я пришел. Я не знаю, кто этот человек, — кивнул в сторону Казимира, — но ведет он себя по-хамски.

— Он так и должен вести себя, — невозмутимо ответил старик. — Объясните мне: как получилось, что вы вышли на меня?

— Я вышел на вас? Насколько я помню, это вы окликнули меня там, в лесу.

— Да, окликнул я, так было. Но вы же оказались там не случайно.

— Вы отлично знаете, почему я оказался там. Меня должен был ждать сержант Крамарчук, последний боец гарнизона дота, комендантом которого я был.

— Комендантом которого был лейтенант Громов, — уточнил Казимир. — И которого вы схватили, — он окончательно перешел на русский. — Кстати, дот, которым вы якобы командовали, фашисты завалили камнями и залили раствором.

— Боже, какие точные сведения! По-моему, я сам рассказал об этом старику. А на удостоверении моя фотография.

— Не сомневаюсь. С таким же успехом на нем могла оказаться и моя. Хорошо, вы были комендантом дота… Как же вы тогда выбрались из него?

— Обнаружили ход. С помощью нескольких гранат расширили его.

— В дотах не было подземных ходов и запасных выходов. Нами установлено это совершенно точно. Мы еще удивлялись, почему русские не позаботились об этом. Ведь строили, по существу, не доты — целые подземные крепости. Последнее слово фортификационной мысли.

— Кто это «мы»? Хотите сказать, что у вас тут создана мощная подпольная организация? И она настолько нашумела, что гестапо решило подсадить к вам своего агента?

— Мы — это группа польских патриотов, — с вызовом ответил Янек, — которая… — но Казимир опустил руку ему на плечо, и тот замолчал.

— Группа польских патриотов, действующая на Украине? Вполне приемлемый вариант. Враг у нас общий, значит, мы союзники. Я — офицер Красной армии, комендант дота № 120. Вместе с сержантом Крамарчуком мы сумели вырваться из него. Утром в лесу, неподалеку от того места, где находится заброшенная хата лесника, я уничтожил машину с боеприпасами. Гранаты, с которыми я пришел (гранат на столе не было, и Громов понял, что «группа патриотов» уже припрятала их для себя), — из ящиков, захваченных на вражеской машине.

— У нас нет времени проверять вашу легенду. У нас здесь не отдел армейской контрразведки.

— Но проверить акт уничтожения машины все же можно. Судя по форме, вы офицер польской армии?

— Об этом нетрудно догадаться. Китель я надел специально для вас.

— Как вы оказались здесь?

— Решили, что настало ваше время задавать вопросы? — процедил Казимир сквозь сжатые зубы. — Чтобы вы не мучились, отвечу: я оказался здесь намного раньше, чем вступили немцы. Еще тогда, когда русские захватили наши галицкие и карпатские земли.

— Вы отлично знаете, что это украинские земли. Исконно украинские. Но, думаю, сейчас не время дискутировать по территориальным вопросам. Тем более, что мы с вами мало похожи на дипломатов, ведущих переговоры об определении новых границ. Насколько я понял, вы были резидентом польской разведки? Мне приходилось слышать о работе ваших людей, еще когда я служил на западном Буге. Странно только: слишком далеко вас забросили.

— А это тоже польские земли, — снова вмешался Янек. Чувствовалось, что Казимир зря времени не терял, успел вдолбить в голову этого мальчишки все азы великопольской философии. — Когда-нибудь они снова будут принадлежать Польше.

— Приятно видеть человека, который мечтает об этом сейчас, когда разорена и сожжена сама Польша, — заметил Громов. — Интересно, кому же вы теперь служите, господин надпоручик или как вас там?

— Польше. Только ей.

— И что, намерены один сражаться сразу на всех фронтах — и против немцев, и против русских, а также украинцев, румын и всех прочих?

— Сначала мы поможем русским выбить отсюда немцев и их союзников, — спокойно сказал Казимир, закуривая сигарету. — Потом будет видно… У вас все вопросы? Мне не хотелось бы затягивать эту светскую беседу до утра. Закончим ее к полуночи. Сразу же объясню вам: в лесу старик был не один. Там были еще я и этот юноша. Дело в том, что неподалеку есть моя летняя резиденция. Хорошо замаскированная. Так вот, когда старик ушел, я продолжал следить за вами. Вы ни с кем не контактировали, были в доте, потом в ельнике. Следовательно, никто не знает, где вы сейчас находитесь.

— Какая логика!

— Кроме того, вы не знали и не могли знать, что неподалеку окажется именно этот старик. Ваша задача была войти в доверие тех, кто появится возле распятия. Ну а старик оказался там случайно. Он возвращался от меня. В лесу было неспокойно, мы слышали звуки боя, поэтому какое-то время я сопровождал старика, до того момента, когда вы встретились. И даже видел, как хоронили.

— Почему же не вмешались, если слышали, что идет бой?

— Я не Робин Гуд. Один против полсотни врагов в бой не вступаю. По крайней мере до тех пор, пока мне его не навяжут. Все, вопросы исчерпаны. Больше ответов не будет. Ваше имя, звание нас уже не интересуют. Кто должен выйти на связь с вами? Где и как это должно произойти? Кроме того, нас интересует, известны ли вам какие-нибудь имена польских подпольщиков.

— Я вам уже объяснил, кто я такой. Там, в удостоверении, есть записка, составленная сержантом Крамарчуком в доте. Она адресовалась мне.

Казимир отодвинул пистолет, взял бумажку, которую уже наверняка изучил, и начал читать, элегантно сбивая указательным пальцем левой руки пепел сигареты. «Комендант, прощай. Даю последний бой. Отомсти за меня. Кра…»

Дочитать Казимир не успел. Прыгнув на стол, Громов сильнейшим ударом ноги в шею сбил Казимира со стула и, подхватывая автомат, пяткой правой ноги нанес несильный, но резкий удар в голову Янека.

Уроки охотника Дзяня. Мог ли он предположить, как далеко от Дальнего Востока и в какой ситуации придется их впервые применить его ученику?

— Лежать! — крикнул он, полуприсев на столе и поудобней перехватывая автомат. — Старик, лицом к стене! Руки вверх!

Старик молча повиновался. Казимир, схватившись руками за глотку, катался по полу. Янек, похоже, еще был без сознания. Сунув пистолет в карман, Громов спрыгнул со стола, быстро ощупал офицера. В кармане у него был еще один пистолет. Совсем маленький. Он слышал о таких: их называли кто швейцарскими, кто дамскими. Говорят, были такие и у польских разведчиков, которых удавалось задержать на границе. Никакого оружия, кроме примитивного самодельного кастета, у Янека не оказалось. Отбросив его в сторону, Громов навел пистолет на старика и потормошил парня за волосы. Тот что-то промычал, но в себя так и не пришел.

— У тебя оружие есть, отец?

— Нет.

Он не поверил, подошел, чтобы обыскать. В это время старик развернулся и ударил рукой по автомату, который Громов держал в левой. Ударил неплохо, но выбить не смог, только отбил руку к груди.

Ударить его в ответ Громов не решился. Просто развернул к стене и обыскал. Пистолет был сзади, за брючным ремнем.

— Ты что, тоже разведчик?

— Тоже, — дрожащим голосом ответил старик. — Сдал я, как видишь. Да и не учили нас тогда, в наше время, всему этому. Это сейчас…