Эскадрилья наносит удар

Однажды ранним мартовским утром, когда Жуков немного окреп, Шачкин, щупая его пульс, вкрадчиво спросил: «Как, Саня, ты не возражаешь против разговора с командующим?» Саня, думая, что к нему в гости пожалует сам Казанцев, быстро ответил, что, мол, еще бы, кто ж не желает поговорить с вошедшим в историю персонажем. Волнуясь, стал он одергивать одеяло, причесываться, в общем, как мог наводить марафет, вставать тогда еще доктора не разрешали. По коридору послышались шаги, скрипнула, открываясь, дверь, и в палату решительным шагом зашли…

Трошев и Кадыров!!!

ШОК!!! Оттаяв было душой в госпитале среди своих, Саня мгновенно заледенел от стремительно охватившего его животного ужаса, усиленного неожиданностью возникшей ситуации!

«Как же так? Он же допрашивал меня! Он чуть не расстрелял нас всех!» — захотелось заорать Саньке. Но внутренний голос запретил ему «выступать». Что-то остановило. Оказалось, что, пока Жуков по лесам да госпиталям обретался, много воды утекло, да и многое изменилось. Казанцев стал полпредом президента в Южном округе, вместо него командующим группировки поставили Трошева, до этого возглавлявшего 58-ю армию. Ну а Кадыров… стал глашатаем мира и согласия, сотрудничая с федеральной властью. Участливо глядя на Жукова, будто видя его в первый раз, Кадыров заботливо поправлял одеяло, расставлял на тумбочке гостинцы, но в беседе почти не участвовал. Трошев, задавая один вопрос за другим, испытующе посматривал на Санька, напоминая в этот момент Черчилля в известных кадрах кинохроники во время визита его в Советский Союз в разгар войны. Черчилль тогда сверлил глазами наш почетный караул, по протоколу встречавший его в аэропорту, стремясь понять, что же это за русский солдат, победивший фашистов в страшной битве под Сталинградом.

— Так кто же в тебя стрелял, Александр Петрович? — неожиданно спросил Трошев. Опять хотел было ответить Саня, да быстро возникшее странное чувство притормозило готовые к ответу фразы. Боковым зрением он увидел, как напрягся Кадыров. Двойственность ситуации начала уже доставать, хотелось поскорее прекратить этот фарс. Немного подумав, он ответил, что в той ситуации невозможно было понять, откуда пуля прилетела, там, мол, все стреляли. Кадыров одобрительно еле заметно кивнул головой. Завершая разговор, Трошев спросил, какая помощь требуется от командующего.

— Одна просьба — поскорее бы выписаться, заждались меня на работе, — ответил Саня.

— Так ты что, служить, что ли, после этого хочешь? — удивленно поднял брови командующий.

— Да, месяца через три, доктора обещали…

— Ну-ну, — задумчиво пробормотал полководец и, забыв попрощаться, ни слова больше не говоря, вышел из палаты.

Солнце врывалось через высокие окна, заполняя янтарным светом огромный зал. Оно зажигало, заставляя светиться изнутри великолепный паркет, люстры, зеркала, украшения дам, золото на погонах офицеров и генералов, заполонивших Георгиевский зал Кремля по случаю награждения высшими орденами державы.

Заиграл торжественную музыку оркестр, в зал сдержанно быстрой походкой зашел Президент, началась церемония награждения. Как в тумане пролистывалась одна картинка за другой четко расписанного церемониала протокольного мероприятия. Наконец названа его фамилия. Не помня себя, Саня оказался прямо напротив Президента, который, чуть грустно улыбаясь, стал прикреплять золотую звезду на его груди. Неожиданно Президент тихо спросил, явно не для нацеленных телекамер: «Ну что, трудно пришлось?»

Саня так же тихонько ответил: «Да, было… Ну ничего… Мы все выдержим…»

Президент, уже пожимая для поздравления руку Жукову, не меняя тона, сказал коротко, но искренне и тепло:

«Спасибо Вам».

И-и-и-раз! Обрез двери.

И-и-и — два! Поток обнял истосковавшееся по небу тело.

И-и-и — три! Интимный шелест и хлопок раскрывающегося парашюта!

Господи! Ты был великим, по определению непревзойденным художником, когда создавал Землю! Как же она прекрасна! А как здорово просто быть!

Ребята, будем жи-и-и-и-и-ть!!!

ДЖАФАР

Он сидел и смотрел. Пристально, неотрывно, сверля буравчиками небольших черных глаз фигуру пилота, появившуюся в проеме входной двери вертолета. Венька Соколов, командир Ми-8 из тульского полка, присланный в составе эскадрильи на усиление моздокской группировки, только что завершил боевой вылет. Зарулив машину в отведенное ему место на огромном аэродроме и выключив движки, он расслабленно присел у распахнутого люка на откидную сидушку и, наслаждаясь минутой покоя, попыхивал ароматной забугорной сигаретой, меланхолично поглядывая на окружающее пространство. Вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд, довольно ощутимо давящий на оголенные войной рецепторы. Повернув голову по направлению, откуда шли сигналы, Венька увидел небольшого беспородного черного пса, который, чуть склонив голову влево, наблюдал за ним.

Пес был явно из лиги свободных бродяг. Шерсть на его худых боках свалялась, на хвосте поселилось семейство репейников, чувство острого голода и перенесенных страданий сочилось из его грустных, как у еврейского раввина, глаз. Веньку поразило, насколько умным было выражение этих глаз, сколько понимания окружающего мира, терпения и готовности к новым страданиям они выказывали. Присмотревшись к дворняге, Соколов нашел псину довольно симпатичной. Стройный корпус, прямые ноги, острая мордочка с торчащими ушами и глубоко посаженными выразительными глазками. На фоне черной масти небольшая белая манишка на груди и когда-то белые носочки на передних лапах добавляли облику незнакомца некую элегантность, странно выглядевшую посреди грязи раскисшего по случаю осени летного поля. Веня тычком откинул сигарету. Пес глазами отследил дугу траектории окурка, но с места не сдвинулся. Тогда Венька принялся тихонько посвистывать, пристукивая для убедительности себя ладонью по ноге. Пес еще больше прибавил внимания к объекту, шевельнул хвостом и дружественно, на всякий случай заулыбался. Венька продолжил дипломатические шаги на сближение, удивляясь осторожности животинки. Наверное, и впрямь довелось много чего ему пережить, коль так недоверчив к людям, подумал пилотяга. Наконец, когда неподвижность в данной ситуации становилась ну просто неприличной, пес двинулся с места. Беспрерывно махая, как веером, мохнатым хвостом, что означало самые лучшие пожелания от возможной встречи, и улыбаясь во всю пасть, не спеша, по дуге большого радиуса, деликатно обходя керосиновые лужицы на бетоне, пес осторожно приближался к своей судьбе. При этом он внимательно наблюдал за развитием ситуации, готовясь в любой момент отпрянуть прочь, завидя палку или иной опасный предмет в руке принимающей стороны. Пригибая голову к самой земле, но тем не менее повернув ее так, чтобы объекту была видна дипломатическая, самая доброжелательная улыбка, дворняга приблизилась к лесенке трапа и, напружинясь телом в готовности к моментальной перемене отношений, остановилась в нерешительности возле проема двери.

Венька осторожно спустился по лесенке и протянул руку к незнакомцу. Пес еще сильнее вжался в бетон, понимая, что сейчас наступает момент истины. На живодерню или… Но рука пилота мягко коснулась шерсти на спине собаки и, поглаживая, начала расправлять закаменелость напряженного тела. Пес зажмурился от удовольствия и, если бы природа позволяла, замурлыкал бы, как кот. В знак полного доверия перевернулся на спину и показал живот, который тоже был подвергнут божественно приятному почесыванию. Казалось, полнее счастья не бывает. Но Венька был умудренный войнами воздушный боец и знал, что «в обороне главное — это харч». Кстати, и в наступлении тоже. Крикнув что-то в проем входной двери, он сотворил чудо. Из распахнутого люка показалась фигура борттехника, несущая бортпаек. Сделав волшебные пассы, он открыл банку тушенки, выпустив наружу восхитительный аромат МЯСНЫХ консервов, заполнивший собой пространство вплоть до созвездия Кассиопеи. От запаха у псинки закружилась голова, подогнулись ноги, глаза сами собой закрылись, не в силах видеть этот нестерпимо желанный соблазн. Амбре еще больше усилилось, желание увидеть это чудо хотя бы одним глазком пересилило страх, и тут пес обнаружил, что банка с открытой тушенкой стоит прямо перед его носом, а люди вокруг улыбаются и вроде не претендуют на нее.