Апсары - пилоты небесных колесниц (СИ)

В это время все работы предали на контроль Александру. О, этот оказался таким интересным парнем! Взять хотя бы, как он с матюгами разговаривал с камбоджийцами на кхмерском языке. Это же песня!

Ба… ба…ба, на кхмерском, а потом,…. твою мать и опять, ба…ба…ба на кхмерском, а следом все матюги на русском! Они его слушали, улыбались, но уважали! Особенно от того, что он уже несколько лет среди них жил, служил, а потом, после развала союза стал бизнесом тут заниматься. Поэтому, как только я заикнулся насчет пулемета, так Сашка мне сразу.

— Давай, прыгай в машину. Поехали покупать его. А какой тебе надо? Американский, английский?

— Нет, — говорю, — мне надо наш, русский. — И марку ему называю.

— Ладно, давай, поедем и все на месте узнаем и разберемся. Ты его хоть сможешь узнать, какой он?

Проехали, петляя немного, но рядом, в пределах аэродрома, а потом подъехали к какому–то металлическому ангару. Никого. Сашка звонит и опять на кхмерском и все с матюгами, но слышу, как он вставляет, название и марку, что я ему называю.

Наконец, появляется какой–то военный. Сам, но с пистолетом. Ангар открывает, и я обмираю. Это же надо! Чего только тут нет!

Рядами, по стеллажам и просто на земляном полу, все рядами, грудами и все это, что стреляет и убивает. Полезли за ним следом, за тем военным. Роимся, он мне, то это, то, это. То китайское, то американское. Нет, говорю, надо только советское! Наконец–то в дальнем углу, я что надо, узнаю. Правда, с оторванными проводами, но зато, то, что мне надо и советское. Сашка тут же, на месте, рассчитывается деньгами. Тянем его, грузим и к вертолету. Крутил так и сяк, а потом понял, что мне без сварки, никак! Ведь отдача такая у наших пулеметов, что у пилотов, когда он стреляет, ручку управления с курса сбивает.

Пока говорю, объясняю Моусэю, что мне надо, нас обступили. Все эти специалисты, с аэродрома, умело, и лихо с пулеметом моим обращаются. Я‑то с ним на вы, а они, как с игрушкой. Но это понятно, потому что они с этим живут и можно сказать с самых детских лет. Вместо кубиков, патронами играются, вместо машинок, автоматами и пулеметами. Кстати, нам тогда говорили, что у Пол Пота в охране были одни пацаны. Лет двенадцати, десяти, но как стреляли! Говорили, что Пол Пот с гостями на спор так развлекался. Пацанам глаза завязывали, банку вверх подбрасывали высоко, и пока она летит, цепляясь за верхушки веток, то те пацаны, на слух по ней из наших Калашай стреляют. И никогда не промахивались, своего вождя никогда не подводили! Да и сам этот Пол Пот, он же кто был?

Ну да, правильно вы говорите. Он и был первым секретарем ЦК Коммунистической партии Камбоджи. А вы говорите, тиран, маньяк? Он же ведь как? Как у дедушки было написано, который был добрый и ласковый, так о нем в детских стихах говорилось, так он, Пол Пот, его внимательно прочитал и вперед!

Как читал, так и поступал. Раз диктатура пролетариата, то всех остальных, под них. Ах беда, мало или почти нет рабочего класса, ну тогда под него. Ну и что, что нет в стране ни одной заводской трубы, что рабочих в Камбоджи почти нет, а как же диктатура, как же быть с гегемоном и партией? Потому всех их до одного на перевоспитание. Ишь, что удумали, Будда, да пагоды? Какая такая религия, теперь коммунизм будем строить, как у дедушки Ленина написано! Вот вам религия мирового пролетариата! Потом нам рассказывали, как их перевоспитывали. Но это рассказывали только те, кто чудом выжил, а сколько погибло? Миллионы!

Пришли красные кхмеры и всех в бараки согнали, что в дельте Меконга стояли. А там такие болота и топи, что человеку трех дней, даже местному не выдержать. И потом, всюду змеи, москиты и смертельные испарения.

Утром. Бам, бам! В рельсу колотят. Всем новеньким по чашке риса и кружке воды, а потом всех на работу, дельту реки Меконга чистить. Потом вечером. Этому чашку дают, а вот этому не дают, только полчашки, потому, что плохо и мало работал. Следующим утром. Бам, бам! Опять в рельсу колотят. А всех тех, кому риса вообще не дали за стенку барака отводят. Отводят за стенку и тяпкой ему по макушке. Вот как марксизм им в голову вбивали! А следующим утром опять. Бам, бам! И опять, за свою чашку риса сражаешься и уже понимаешь, как надо работать!

Вот как они коммунизм и социализм у себя созидали! И если бы не Вьетнам, что вмешался, так бы их всех добили бы Пол Потовские Красные Кхмеры. Так, что как говориться, не прав был классик. Когда утверждал, что только империалисты будут с нами или между собой воевать. Здесь в Камбоджи, пошли коммунисты на коммунистов, Вьетнамцы против Камбоджийских, Красных Кхмеров. Им же было не привыкать. До этого вьетнамцы отразили атаки коммунистического Китая. Когда они колонами, пьяными лезли на минные поля и все выполняли буквально под дудку. Потому, что те, кто с вьетнамцами воевали, все те солдаты даже китайского языка не знали и их командиры китайские все команды флейтами подавали.

Теперь вам понято, куда мы попали?

Но я отвлекся. Объяснил Маусэю, что нужна сварка. Он понял и вот мы уже едем с ним в город. Как он мне сказал на завод, к его знакомому. Я с облегчением еду, хоть на секунду оторвался то вертолета и потом, слава богу, что все же завод придет мне на помощь. А то я просто измучился с каким–то их ремесленником, что Маусэй привел. Я ему и так и эдак, и рассказал, и показал, как надо обтекатель сделать. И он сделал! Правда, из жести! Банки какие–то раскроил, вырезал и сделал. Наши мужики только удивились. Это надо же, как он смог и все на глазок. Ничего, загрунтовали, покрасили, отверстия подогнали и прикрутили. Сойдет! А вот с рамой под пулемет, так мне нельзя. Еще вырвет его и стрелка убьет. Потому и еду с Маусэем на завод.

Заерзал. Говорю, а куда же мы едем, все время жилые кварталы, а где же тот завод?

— А вот, Жора и завод! Я же говорил тебе, что они все умеют. Смотри, как работают!

Стою и немею. В нише, под домом, стоят несколько станков и возятся рабочие. Что–то точат и сверлят. Другие варят и искры летят во все стороны.

— Красиво! — Говорит Маусэй. — А вот и хозяин, мой родственник.

Представляет. Я с ними стою и чертеж поясняю, и что надо сделать. Пока говорю, все никак не могу отделаться от странного ощущения, чего–то не реального. От чего так?

Уже прощаемся и только сейчас понимаю. Вижу, как рабочий какой–то согнулся в три погибели, а сам оголенной ногой, придерживает деталь, зажимает ее тисками. А тиски те, забетонированы прямо на полу. Никакого верстака нет! И потом смотрю, что так же многие сгорбились, что–то пилят и режут, детали придерживая босой ногой! Ну, все думаю. Они мне, эти, с ногами своими наработают!

Но, к слову сказать, ничего получилось у них. Тот пулемет так и улетел и стрелял. Я подставку залез проверять, после вылета. Вся боковая створка на вертолете в пустых гильзах засыпана, а подставка наша ничего, держится, а на ней пулемет наш стоит. И не трещинки и даже краска на ней не облупилась! Вот как оказывается можно летать на подножной цивилизации!

Женская пехота

Приезжаем на работу, а вдоль стены топчутся те самые бравые военные, что меня разбудили сегодня поутру, те военные, которых с воплями везли на КАМАЗАХ с двухцветными галстуками. Только теперь они все какие–то тихие, можно сказать и забитые. Стоят в строю, образовав безликую массу зашарканных и запуганных солдатиков. Глянул и в сердцах выругался. Это же надо, подумал, одним погоны и звания, а другим вот вперед, на амбразуры, грудью. Жалко ведь солдатиков!

Потом работаем напряженно, нам некогда, так как все наши графики перевернули заказчики, и мы, в срочном порядке, довооружаем наш вертолет. Его решают бросить в поддержку наступления вот этим солдатикам.

Расстелил электрическую схему и пока разбираюсь с ней, на минутку отвлекся, глянул через открытый иллюминатор в ангар. Что за черт! Это что еще за карлик? Смотрю и глазам своим не верю. Только сейчас вижу, что рядом с солдатом в одном строю женщина с ребенком. Но все в камуфляже и поэтому я их, сначала не заметил даже. Присматриваюсь и вижу, что рядом в одном строю еще женщины. Одна, две, насчитал пять солдаток. Они так же, в форме камуфляжной, а в руках, помимо автомата у кого что. У одной котел с крышкой, у другой чайник, у третей торба какая–то за плечами. Спрашиваю генерала Маусея. Он отвечает, что женщины те, это солдатские жены и они так все. С мужем везде и в казарме и на войну вместе. Ведь если они муж и жена, то по вере Буддийской им во всем надо быть теперь вместе до самого конца. Он в наступлении, она тут же с котелком, рис варит, мужа ведь кормить надо. Он отступает, она автомат в руки и его прикрывает. Вот как у нас, говорит. А у вас, разве не так?