Фронт без линии фронта

скал и зеленых пастбищ дорога. Бурная, в клочьях седой пены речушка.

Виноград, обвивающий голые камни, заросли кизила и жимолости.

Позже, в токийской тюрьме Сугамо, Рихард будет писать: "Мое детство

прошло безмятежно, так же, как у многих моих сверстников из обеспеченных

немецких семей... Единственное, что отличало его от детства других ребят, --

это сознание того факта, что я родился на Кавказе в России". И еще одна

особенность семьи Зорге была известна юноше:

"Я знал, что сделал для рабочего движения мой дед..."

Действительно, фамилию Зорге мы встречали. В полное собрание сочинений

Маркса и Энгельса включена

их обширная переписка с другом и соратником по борьбе-- Фридрихом

Альбертом Зорге.

После разгрома революции 1848 года в Германии один из вожаков

Баденского восстания Фридрих Альберт Зорге был приговорен к смертной казни.

Ему удалось бежать. Он эмигрировал в Швейцарию, затем в Америку.

Провинциальный учитель музыки, вскоре он стал известен, как выдающийся

марксист, видный деятель международного рабочего движения. На Гаагском

конгрессе I Интернационала Зорге избрали секретарем Генерального Совета. О

ветеране Интернационала тепло отзывался Ленин.

Переписка Маркса и Энгельса с Зорге длилась более двадцати лет и

касалась самых разных сторон жизни. "Твой сын всем здесь понравился, --

писал Маркс Фридриху Альберту Зорге из Лондона 20 июня 1881 года, -- ...мы с

ним примерно раз в неделю непринужденно беседовали часок-другой... Он вообще

способный, дельный малый, к тому же хорошо образован, с приятным характером

и, что самое главное, полон энергии".

"Надеюсь, что твоему Адольфу повезет в новом деле. Ведь он знает его и

достаточно энергичен, к тому же это дело не носит особенно спекулятивного

характера, что в Америке так же опасно, как и здесь, так что я не вижу,

почему бы ему не иметь успеха", -- через пять лет замечает Ф. Энгельс.

Упоминание об Адольфе, беспокойство по поводу его не слишком, видимо,

удачных коммерческих предприятий содержатся во многих письмах Энгельса и

последующих лет. "Надеюсь... твой сын снова нашел работу,--пишет он 12 мая

1894 года, -- такой способный и опытный в делах молодой человек, который к

тому же в результате практической деятельности, наверное, уже отделался от

многих иллюзий, всегда сможет встать на ноги в Америке".

Но Адольф уже не в Америке. Он поступает на службу в нефтяную компанию

Ротшильда и едет в Россию.

В ответных письмах Энгельсу и Марксу Фридрих Альберт высказывает

огорчение тем, что сына захватил предпринимательский дух. Впоследствии

Рихард Зорге был еще более категоричен в оценке Адольфа Зорге: "Отец на всю

жизнь остался под впечатлением своей юности, когда только и разговоров было,

что о силе и могуществе Великой Германской империи. Он был националист и

империалист, страшно гордился своим состоянием и тем положением, которого

ему удалось добиться..."

Дед-революционер и отец-предприниматель... Семья Зорге как бы отразила

две стороны главной тенденции времени: развитие капитализма и нарастание

революционного пролетарского движения.

Не отец, а дед станет для юного Зорге примером. Интернационал -- было

написано на знамени деда. Интернационализм будет знаменем внука.

Им не довелось лично узнать друг друга. Рихард растет в Германии.

Фридрих Альберт живет в Америке. Однако все, что рассказывали о деде, не

могло не восхищать мальчика, не волновать его пытливого воображения. Образ

незаурядного человека, резкого и отзывчивого, непримиримого и великодушного

одновременно, образ человека, для которого собственное благополучие ничего

не значило в сравнении с добровольно принятой на себя задачей служения

обществу, -- вся эта яркая личность так явно противостояла бюргерской

посредственности погрязшего в материальных заботах буржуа, его

благонамеренной ограниченности, культивируемой кайзеровской империей!

Путь к деду лежал через океан... Много воды утечет, прежде чем

полудетское восторженное поклонение, юношеская влюбленность перерастут в

приверженность, единомыслие. Путь к деду лежал через мировую войну. Автор

документальной книги генерал Уиллоуби видит жизненный путь Рихарда Зорге

совсем по-другому, иначе представляя его начало и итог. Публикуя

автобиографию Зорге, которую мы уже цитировали выше, мистер Уиллоуби

комментирует: "Это редкая возможность... проследить за психологической

эволюцией человека, который из молодого патриотически настроенного немецкого

солдата превратился в орудие Кремля". Нет, эволюция Зорге была гораздо более

сложной и совсем не такой, какой представляет ее этот автор, тут же,

впрочем, опровергающий свои не слишком оригинальные логические построения

фактами и документами своей же книги. Зорге думающий, действующий,

говорящий, каким он предстает с ее страниц, меньше всего похож на "орудие".

Да и начало было иным.

"В школе я почти не выделялся среди своих одноклассников,-- вспоминал

он. -- Учился неважно. Нередко нарушал дисциплину. В истории, литературе,

философии и, конечно же, спорте я шел далеко впереди сверстников. Но что

касается других наук -- здорово в них отставал. В пятнадцать лет во мне

пробудился жгучий интерес к произведениям Гете, Шиллера, Лессинга,

Клопштока, Данте и других "трудных" авторов, Я предпринимал отчаянные

попытки осилить историю философии и труды Канта. Мой любимый период истории

-- французская революция... Я разбирался в текущих гер-манских проблемах

много лучше моих товарищей по учебе. За это меня прозвали

премьер-министром".

Как видим, "премьер-министр" не имеет четкой "политической платформы",

когда в первые же дни империалистической войны добровольно уходит в армию и

со школьной скамьи сразу попадает в окопы. А приняв участие в нескольких

кровопролитных сражениях, пережив гибель фронтового товарища, получив первое

ранение, Рихард начинает понимать бессмысленность и преступность развязанной

капиталистами бойни. Его погибший друг, каменщик из Гамбурга, был первым

социал-демократом, которого ему довелось встретить в жизни. Лежа в лазарете,

Рихард вспоминал рассказы друга о тяжелом положении немецких рабочих, об их

борьбе, и вместе с отвращением к войне в нем рос интерес к социальным

проблемам.

Неузнаваемо повзрослевший, приехал он домой на лечение. Не слишком

внимательный прежде к материальной стороне жизни, новыми глазами вглядывался

в безрадостный быт военной Германии. Нехватка продуктов. Чудовищно возросшие

цены. Спекуляция... Вглядывался не только Рихард. Целое поколение

переоценивало ценности. Во время короткой побывки он сдает экзамены в школе

и поступает на медицинский факультет. Но его снова ждут окопные

"университеты". На этот раз Рихард попадает на Восточный фронт.

Еще одно ранение. И снова окопы. Вот что говорил сам Рихард Зорге об

этих днях:

"На Восточном фронте я познакомился с двумя солдатами, один из которых

знал Розу Люксембург и Карла Либкнехта. Часами напролет мы спорили о том,

где же выход для нашей страны. В это время меня ранило в третий раз, и очень

серьезно. В госпитале, где я пролежал несколько месяцев, мне посчастливилось

познакомиться с весьма образованной, интеллигентной сестрой милосердия и ее

отцом, врачом госпиталя. Несколько позже мне стало известно, что они оба

тесно связаны с радикальной фракцией социал-демократической партии Германии.

От них я узнал о революционном движении в нашей стране, впервые услышал имя