Рихард Зорге

Первым пришло донесение от Мияги. Один из его знакомых, работавших в военном министерстве, молодой подполковник, увлекавшийся живописью, мимоходом обмолвился о том, что в управлении стратегического планирования сооружается в специальном помещении огромный макет Филиппин. От других своих знакомых Мияги удалось выяснить и нечто еще более важное. Из миллиона новобранцев, прибывших в армию после мобилизации, только небольшая часть будет отправлена в Маньчжурию. Основная же масса направляется на юг. Уже по двум этим сообщениям можно было прийти к выводу: наиболее вероятное направление японской агрессии — юг. Но Рихард не торопился. Что скажет Одзаки?

— Многое зависит от того, сумеет ли Красная Армия остановить или хотя бы замедлить продвижение гитлеровских орд на восток. Это все, что мне удалось выяснить, — сказал Одзаки во время очередной встречи с Рихардом.

В эфир немедленно полетела телеграмма:

«Япония вступит в войну, если будет взята Москва. Рамзай. 30 июля».

Прошло еще две недели, прежде чем Рихарду снова удалось встретиться с Одзаки. Глаза Одзаки радостно блестели:

— Очень важная новость. На заседании кабинета принято решение в текущем году против Советского Союза не выступать.

Рихард с трудом сдерживал желание расцеловать своего друга.

— Но есть одно «но», Рихард. Квантунская армия будет оставаться в Маньчжурии до весны будущего года. Она выступит, если Советский Союз потерпит к тому времени поражение.

Рихард задумался.

— Сейчас, самое главное — спасти Москву. Если японцы отложили войну до весны, значит советское командование сможет снять с маньчжурской границы некоторое количество свежих дивизий. Они укрепят заслон перед столицей, преградят врагу путь к сердцу России. Ты понимаешь, что это значит! Враг будет остановлен. В войне наступит перелом. «Блицкриг» окончательно захлебнется.

Еще одно важное известие поступило от Вукелича. Через своего друга, корреспондента «Нью-Йорк геральд трибюн» ему удалось раздобыть текст секретного доклада американского посла в Токио Грю.

Из доклада было ясно, что отношения между Соединенными Штатами и Японией быстро ухудшаются. Война на Тихом океане неотвратимо приближалась.

Новая встреча с Одзаки. Новые вести.

— Какое-то количество войск, видимо, скоро вернется из Маньчжурии на острова, — сообщил Одзаки. — Теперь уже нет никаких сомнений. Советскому Союзу не придется воевать на два фронта. Поздравляю, Рихард!

Они крепко обнялись, не скрывая своих чувств, — боевые соратники, друзья.

— «Есть много людей, которые придут и будут хвалить цветущие вишни, но истинно добры те, которые придут к нам, когда они отцветут», — вспомнил Рихард классическое японское четверостишье и прочитал его Одзаки.

Японец был явно растроган.

— Спасибо, Рихард, это действительно прекрасные слова…

«В течение первых педель подготовки выступления против СССР командование Квантунском армии распорядилось призвать 3000 опытных железнодорожников для установления военного сообщения по Сибирской магистрали. Но теперь это уже отменено. Все это означает, что войны в текущем году не будет. Рамзай. 4 октября 1941 года».

Пятнадцатого октября Клаузен пришел к Зорге на его квартиру на улице Нагасаки-мати. Макс был взволнован.

— Мне показалось, что за моей квартирой и конторой установлено наблюдение. Все время около дома слоняются какие-то подозрительные типы, а вчера, когда я выходил из конторы, лицом к лицу столкнулся с переодетым офицером из «Кэмпейтай».

— Выдержка и еще раз выдержка, — успокоил радиста Рихард.

Но слова Макса лишь подтверждали его собственное ощущение того, что над ним и его группой нависает опасность. Особенно серьезных оснований для тревоги не было. Откуда же возникло это чувство? Может быть, оттого, что он вновь уловил пристальное внимание к себе агентов «Кэмпейтай»— токийской тайной полиции. Так старательно следили за ним только в самые первые дни его пребывания на японской земле. Теперь же по отношению к известнейшему журналисту, фюреру нацистской организации колонии, пресс-атташе германского посольства эта слежка была по меньшей мере странной. Может быть, просто расшалились нервы? Или подводить стала интуиция? А от скольких бед она его спасала!..

И все же он бы так не беспокоился, если бы не другие, вызывавшие особую тревогу, причины. На 10 октября у Рихарда была назначена встреча с Ходзуми Одзаки. Но тот в условленное место не явился. Зорге навел сведения. Советника премьер-министра уже несколько дней не видели ни в правительственной канцелярии, ни дома. 13 октября Рихарда должен был повидать Иетоку Мияги. Однако молодой художник как в воду канул… Что случилось с этими его друзьями, надежными помощниками?..

Но что бы там ни было в будущем, с чувством тревоги в его душе боролось чувство торжествующей радости. Сейчас он испытывал ту высшую радость, которая вознаграждает человека, когда он сознает: выполнено самое главное дело жизни. Да, генеральная цель, поставленная Москвой перед группой «Рамзая» еще восемь лет назад, ныне выполнена! И если что и может омрачить эту радость, так это то, что гитлеровские армии рвутся сейчас к Москве, жгут и разрушают города и села Родины, а он не там, не на фронте, а здесь.

— Выдержка, Макс! — повторил он. — Главное — мы сделали свое дело. Вот тебе последняя радиограмма, которую ты должен передать в Москву. После этого уничтожь все документы, имеющие хоть какое-нибудь отношение к нашей работе. А когда получишь ответ из Центра, уничтожь и рацию.

И он протянул Клаузену текст последней радиограммы: «Наша миссия в Японии выполнена. Войны между Японией и СССР удалось избежать. Верните нас в Москву или направьте в Германию. Рамзай».

Макс пробежал записку и с надеждой поднял на него глаза.

— Все? Неужели все?..

— Да, Макс. Мы победили.

Казалось бы, какая связь между последней встречей Рихарда Зорге и Макса Клаузена в доме № 30 на токийской улице Нагасаки-мати 15 октября 1941 года и тем, что происходило в этот день за десять тысяч километров на укутанных в ранние снега полях и лесах Подмосковья?..

В этот самый день на знаменитом Бородинском поле дала решающий бой у Шевардинских редутов 32-я ордена Красного Знамени стрелковая дивизия полковника Полосухина — дальневосточная дивизия, три года до этого прославившая свое знамя под Хасаном, а теперь прямо с марша брошенная против гитлеровской пехоты и танков.

В этот самый день на другом участке Западного фронта — на Волоколамском направлении — грудью встали перед рвавшимся к столице врагом батальоны бригады морской пехоты Тихоокеанского флота.

А несколькими днями раньше в основном из дальневосточных и сибирских частей была образована 5-я армия генерал-лейтенанта Говорова и пополнена 16-я армия генерал-майора Рокоссовского, принявшие на себя жестокий удар фашистской группы армий «Центр» на Можайском и Волоколамском направлениях — главных рубежах обороны Москвы.

К концу ноября в распоряжении Западного фронта уже было несколько свежих стрелковых и кавалерийских дивизий, танковых бригад и артиллерийских полков. И одновременно Верховное Главнокомандование втайне от врага выводило на рубежи свежие армии резерва.

Шестого декабря на всем тысячекилометровом рубеже Московского стратегического направления советские армии рванулись в контрнаступление.

В этом контрнаступлении приняли участие три фронта, шестнадцать общевойсковых армий, две фронтовые оперативные группы. И на каждом направлении шли вперед свежие дальневосточные части.

А в это же самое время по Транссибирской магистрали на бешеных скоростях, по «зеленой улице» мчались к столице все новые и новые эшелоны — с солдатами, с танками, артиллерией, самолетами.

Поражение гитлеровских армий в зимнем сражении под Москвой оказало огромное влияние на весь дальнейший ход Великой Отечественной войны. Уже тогда было положено начало решающему повороту в пользу Советского Союза.