Крушение карьеры Власовского

Ее спутник был одет так же легко и даже небрежно: в спортивной рубашке с короткими рукавами, в серых брюках из простой холстинки и сандалиях на босу ногу.

За плечами у него была складная удочка-спиннинг, а в сетке-«авоське», которую он нес в руке, можно было заметить батон белого хлеба, коробку консервов и горлышко пивной бутылки.

Контролеру, обходившему вагон пригородного поезда, в который сели эти пассажиры, они предъявили два железнодорожных билета от Москвы до шестой зоны. Билеты были «туда и обратно». Через час сорок минут пассажиры сошли на платформе ст. Глебовка. Это была предпоследняя остановка поезда. Затем они углубились в густой сосновый лес, со всех сторон окружавший маленький полустанок.

— Это, наверно, то самое дерево, — произнес мужчина, когда путники увидели у тропинки расщепленный молнией могучий дуб.

— Да, а левее и должна быть просека, — тихо добавила женщина.

И действительно, через несколько шагов перед ними открылась лесная просека. Он<и свернули на нее.

Так молча шли еще около часа. Их путь проходил мимо пестревших цветами лесных полянок, мимо манивших прохладой лесных озерец, где было бы так приятно присесть и отдохнуть на заросшем бережку.

Этого путники не замечали.

Обмениваясь лишь редкими замечаниями о том, куда идти, они торопливо шли все дальше и дальше.

Наконец, перед ними сквозь бронзовую колоннаду сосновых стволов, сквозь заросли кустарника мелькнула серая лента шоссе.

Женщина утомленно опустилась на траву, а мужчина, выйдя на шоссе, окинул его внимательным взглядом. Стоявший поблизости километровый столб указал ему расстояние от Москвы: 57.

— Вышли точно, — возвращаясь к своей спутнице, сказал мужчина. — В нашем распоряжении еще, — он взглянул на часы, — минуть двадцать.

Они расположились под деревьями и прямо на траве разложили свою незатейливую снедь. Однако оказалось, что легче было сымпровизировать этот скромный супружеский пикник, чем проглотить хотя бы маленький кусочек.

А то, что сделали супруги с банкой «сахарная кукуруза», могло вызвать недоумение. Вскрыв банку и высыпав содержимое под ствол сосны, мужчина втиснул в пустую жестянку скомканную газетную бумагу. Затем, тщательно вываляв ее в земле, что сразу придало банке несвежий вид, он вышел на шоссе и, внимательно оглядевшись по сторонам, неподалеку от километрового столба незаметно положил банку на обочину дороги.

— Теперь уж, пожалуй, время.

Вернувшись к месту пикника, мужчина поглядел на часы.

— Да, кажется, едут, — прошептала, прислушиваясь, женщина.

Но это был грузовик, заваленный доверху какими-то мешками. Он пронесся, не обратив никакого внимания на старую банку из-под кукурузы.

Не обратил на нее ни малейшего внимания и водитель второй промчавшейся по шоссе машины. Это был новенький нарядный автобус с шумным и веселым грузом, очевидно, направлявшийся в пионерский лагерь. Звонкая песня на мгновенье сверкнула над шоссе… И замерла вдали…

Но третью машину, серую «Победу», идущую со стороны Москвы порожняком, неподалеку от километрового столба остановила какая-то неполадка. Очевидно, желая ее устранить, высокий сутулый водитель вышел из машины и приподнял капот.

Подойдя к машине, муж и жена, не обменявшись с водителем ни одним словом, заняли места на заднем сиденье «Победы».

Устранив неполадку, угрюмый водитель снова уселся за руль, и серая машина стала набирать скорость.

Она стремительно пронеслась до того места, когда на шоссе, неподалеку от столба с цифрой «67», мелькнула узенькая полоска кем-то случайно просыпанной известки. Не задерживаясь, водитель миновал ее и только примерно через полкилометра, когда по правую сторону дороги меж деревьев сверкнула речка, остановил машину. Он достал из багажника резиновое ведро. Перегрелся радиатор, и нужно принести воды. А седокам водитель предложил выйти на шоссе, как он выразился, «поразмяться».

Седоки выполнили эту просьбу. А через несколько минут водитель возвратился не только с водой. С ним был еще один пассажир.

Он тоже был по-дачному легко одет. Сдержанно кивнув головой, новый попутчик любезным жестом пригласил супругов занять свои места в машине, а сам сел рядом с шофером. «Победа» тронулась.

— Как видите, Василий Антонович, — полуобернувшись, сказал Франц Каурт, — пока все идет нормально… Завтра вечером мы будем у цели. Там, кстати, мы и переоденемся. Ветер Прибалтики сделает это необходимым, особенно для нашей дамы, — улыбнулся он, указывая на легкий сарафанчик Людмилы Георгиевны.

— Но пока что мне очень жарко, — непринужденно улыбнулась Людмила Георгиевна.

— Да, предстоящее морское путешествие наверняка окажется прохладным, — в свою очередь пошутил ее муж.

А в это время мимо проносились перелески, поля, луга, разубранные скромными цветами России — золотыми купавками, незабудками, белыми зонтиками кашки.

Машина обогнала все тот же новенький автобус, звеневший детскими голосами, миновала деревню с большим двухэтажным домом под вывеской «Сельский клуб» и пронеслась мимо утопающих в белом цвету колхозных садов. Это был известный поселок «Мичуринец».

Изредка отрываясь от расстилавшейся перед ним ленты шоссе, водитель косо посматривал по сторонам.

— Что ты, дьявол тебя подери, заснул? — раздался барственно-презрительный окрик его хозяина. — Нажимай, нажимай.

— Ладно, — с нескрываемой ненавистью процедил Глазырин и прибавил скорость.

Глава девятнадцатая

Высшая власть

Сегодня голос генерала Важенцева звучал еще ровнее, чем обычно, а на лице более чем когда-либо проступало выражение спокойствия.

— Так я надеюсь на вас, друг мой, — сказал он подполковнику Сумцову. Это ласковое неофициальное обращение генерал употреблял в редких случаях. — Уверен, что операция закончится успешно.

Речь шла все о том же деле Сенченко.

Сумцов поднял глаза. Едва уловимый оттенок в выражении знакомого лица подсказал ему, что это внешнее спокойствие едва ли соответствует действительному настроению Евгения Федоровича.

За долгие годы совместной работы они так хорошо изучили друг друга!

Недавно генерал был у начальства, и Сумцов догадывался, что там произошел крупный разговор. Не иначе, как этот ловчила Власовский успел «забежать вперед».

Адриан Петрович вспомнил самоуверенную фигуру майора, и его передернуло.

— А капитану Назарову поручите заняться этим скупщиком. Боюсь, улизнет… Назаров сумеет. Он хороший работник, настоящий коммунист.

— Есть, товарищ генерал…

Сумцов покинул кабинет, унося с собой заботу в сердце об этом седом человеке, который так много для него значил.

Наблюдательность не обманула подполковника. У генерала Важенцева действительно были серьезные неприятности.

И легко ли, когда у тебя голова побелела, а вся жизнь без остатка отдана борьбе за правое дело, выслушивать обвинение в «мягкотелости», если не сказать больше, в попустительстве и даже в гнилом либерализме.

Впрочем, когда Евгений Федорович услышал слова: «нам нужны не прошлые ваши заслуги, а здоровая инициатива», он чуть усмехнулся: знакомый жаргон развязных майоров власовских!..

К сожалению, Важенцев не сомневался, что Власовский нашел полную поддержку у этого начальства.

И действительно, Важенцеву в качестве главной «вины» вменили сугубую осторожность в деле «шпиона и предателя Сенченко».

Важенцев резко возразил, что там, где идет речь о судьбе человека, а тем более такого, как профессор Сенченко, любая спешка была бы преступна. И он разрешил себе на память процитировать слова Ленина о том, что малейшее беззаконие, малейшее нарушение советского порядка есть уже дыра, которую немедленно используют враги трудящихся.

У начальства это вызвало особенно бурную реакцию.

— Прошу меня не учить, Я уже вышел из комсомольского возраста!

— Почему же? — сдерживая себя, ответил Важенцев. — У Владимира Ильича всегда и в любом возрасте не мешает учиться.