Боевой клич

Мэрион тоже вскочил на ноги.

— Я... меня зовут Мэрион... Мэрион Ходкисс... может, мы как-нибудь встретимся, то есть я хотел сказать, увидимся на этом же пароме? Теперь я часто буду приходить сюда.

— Может быть. — Она на секунду взглянула ему в глаза, но тут же отвернулась и ушла, а Мэрион как зачарованный все еще стоял на палубе, не понимая, что с ним происходит.

Капрал Ходкисс, нервно поглядывая на часы, ходил по причалу. Было двенадцать тридцать.

— Привет, Мэрион!

Счастливая улыбка на лице Ходкисса не оставляла сомнений, что пришла именно та, кого он ждал.

— Привет, Рэчел. Я уже занял два места у борта. Кофе хочешь?

— С удовольствием. — Она откинулась на спинку скамейки и достала сигареты.

Мэрион тут же зажег спичку.

— Рэчел, я тут кое-что принес для тебя... думаю, тебе понравится.

— И что же ты принес?

— Книгу. Могу почитать тебе, если хочешь.

— А что это за книга?

— Сонеты Шекспира.

— Ты знаешь, я как-то не очень понимаю стихи.

— Ничего, если что-то не поймешь, я объясню.

— Ну, тогда валяй...

Она прикрыла глаза. Мэрион некоторое время смотрел на нее, а потом открыл книгу.

Всю следующую неделю пополнению провело в нескончаемых марш-бросках. Это должно было научить их той простой истине, что каждый морпех, независимо от специальности, будь он радист, повар или музыкант, в первую очередь является боевой единицей. Полоса препятствий, сборка и разборка радиостанций в полевых условиях, искусство маркировки, оказание первой медицинской помощи, кодирование, метание гранат, передвижение под огнем (с использованием боевых патронов), дзюдо, рукопашный бой, метание ножей, в общем, все, что могло понадобиться в бою. Потом они с полной выкладкой прыгали с трехметровой высоты в яму с водой, и в заключение их загнали в палатку, наполненную слезоточивым газом, где они пели гимн Корпуса морской пехоты.

Эрдэ Браун швырнул свой автомат на стол и громко выругался.

— Какой дурак придумал автомат «рэйзинг»?! Это же кусок ржавого железа.

— Или дерьма, — поправил Ски.

— Это уже точно, — согласился Энди.

— Я был одним из лучших на стрельбище в тренировочном лагере, — подхватил Дэнни. — А из этого «рэйзинга» не могу попасть в десятку даже с пятидесяти ярдов.

— Нет, вы только посмотрите, братва, — не унимался Эрдэ. — Опять ржавчина, а ведь я только вчера чистил и смазывал его.

— Ну, а ты что скажешь, сестричка Мэри?

Мэрион тяжело вздохнул.

— Эту штуку никак не назовешь лучшим оружием в мире. Может, поэтому нас так натаскивают, готовя к рукопашному бою?

— Братва, кто-нибудь объяснит мне, как стрелять очередями? После первых двух-трех пуль ствол уже смотрит в небо. Может, это автомат для противовоздушной обороны?

— Ладно, хватит трепаться. — Я решил положить конец плоским шуткам. — Старшина Китс приказал вам научиться стрелять из «рэйзинга», значит, выполняйте приказ, и без разговоров.

— Но, Мак...

— Да мне плевать, что вы думаете об этом автомате! Может, двадцатимильный марш-бросок заставит вас стрелять иначе? Так я запросто это устрою.

— Мак, а ты хорошо сегодня отстрелялся? — невинно поинтересовался Дэнни.

Я прокашлялся.

— Мне, гм... тоже надо тренироваться...

Мэрион целый вечер не сводил глаз с Рэчел. Они проехались на пароме туда и обратно раз шесть, и только когда уже занимался новый день, Мэрион закончил рассказывать:

— Вот на этом все и кончается. Гильда заняла место герцога, и ее закололи кинжалом. Старый горбун наклонился над ней и рыдал, сжимая ее в своих объятиях, а потом опустился занавес.

— Красиво, — вздохнула Рэчел и, потянувшись, лениво взглянула на него. — Уже почти утро, Мэрион, тебе не пора на базу?

— Еще нет. Сегодня пятница, а по пятницам мы готовимся к субботнему смотру. Старик Хаксли помешан на чистоте, и когда проверяет казармы, то надевает белые перчатки.

— Сэм Хаксли?

— Да, а откуда ты знаешь?

— Я слышала о нем.

— Рэчел...

— Да, Мэрион.

— Слушай, мы не могли бы в следующую увольнительную сходить куда-нибудь в Сан-Диего? Ну, так на какое-нибудь шоу или пообедать в ресторане.

Рэчел задумчиво покусала губу.

— Знаешь, мне больше нравится здесь, на пароме. Может, лучше будем встречаться, как раньше?

— Я... мы встречаемся уже больше месяца, и мне казалось, что я нравлюсь тебе.

— Конечно, нравишься, Мэрион. Очень нравишься.

— Я для тебя просто хороший паренек, да?

— Господи, Мэрион, да неужели ты думаешь, что я сидела бы на пароме до пяти утра, если бы... Ну, ты ведь сам говорил, что не любишь город. Давай оставим все по-прежнему.

— Ладно, — неохотно согласился он. — Если тебе так нравится быть загадочной женщиной...

— Я хочу встречаться с тобой, правда хочу, Мэрион.

Паром мягко ткнулся в причал.

— Мне пора, Рэчел.

— Увидимся в субботу?

Он обернулся к ней, как это сделала она при первой встрече.

— Может быть.

Рано утром я бодрой рысью погнал свое отделение через весь лагерь на берег залива, где среди песчаных дюн находились десантные тренажеры. Собственно, под этим громким названием подразумевалась десятиметровая деревянная стена, с которой свешивалась толстая канатная сеть. Под стеной, в песке, стоял десантный катер. Мои ребята пыхтели и вовсю ругались, увязая в песке под тяжестью радиоснаряжения.

— Если нас навьючивают, как мулов, то по крайней мере могли бы и жрать давать побольше.

— А я слышал, что все мулы в армии имеют звания не ниже капрала. Может, пора отрастить уши и получить повышение?

— Когда вернемся, напомни купить тебе морковки.

— Р-разговорчики, салаги! На месте стой! Радиостанции снять. Стоять вольно! — Я прошелся перед строем, — Если до сегодняшнего дня вы ничему не научились, то, ради всего святого, освойте хотя бы, как подниматься и спускаться с борта транспортного судна при десантировании.

Они без особого восторга слушали меня, недоверчиво поглядывая на десятиметровую стену.

— Это всего-навсего тренажер, так что проблем не будет, а вот когда придется высаживаться в боевых условиях, да еще в хороший штормягу, вот тогда хлебнете сполна.