То АТО. Дневник добровольца

Не успеваю лечь — медсестра тащит мерять температуру и принимать таблетки.

Я: «Спааааать очень хочу, можно мне поспааать?» Не положено, иди стоять с градусником. У зомби включаются программа «Послать всех в жопу» и подпрограммы «Убить всех орущих» и «Как не упасть с градусником, пока спишь».

Чувствую, не суждено мне в ближайшее время поспать, и точно — в семь ужин. Как у терминатора, включаю резервные источники питания и сижу — даже иногда вижу, что ем. Как-то на автопилоте еще поднимался вместе со всеми за таблетками в восемь, но более-менее проснулся только в десять, когда медсестра подняла делать укол. Соседи рассказывали, что люди тут после него по коридорам бегают, так больно, а я вообще ничего особо не почувствовал — как комарик в попу укусил.

Да уж, что-то нехорошее есть в пятнице, 13-е. Слава Богу, кончилась.

Как выяснилось вечером, два тела в палате были вполне живые, только впавшие в анабиоз, и — о чудо! — алкоголь тут был ни при чем. Насмотревшись за этот месяц на десятки разной степени интоксикаций (от «Спайдермена» до «Буратино», я машинально причислил их к категории дров — «ебибаб упитый обыкновенный». Но нет, позже выяснилось, что алкоголь сюда если и попадает, то растворяется как-то незаметно: перегара нет, воплей нет, шатания по ночам нет, даже в туалете относительно чисто (синяки в плане дефекации способны на удивительные чудеса и подвиги: то ли их штормит в процессе, то ли они выбирают очко из тех, что им четверятся/восьмерятся, но результаты бывают сногсшицбательные, как по внешнему виду, так и по подлости расположения.

Еще находясь в казарме, иногда по утрам, поочередно открывая двери кабинок в поисках наименее загаженной, оценивал ночное творчество синяков по десятибалльной шкале — отдельно технику, отдельно артистизм, как у фигуристов: «Это, бля, 9/10, буэээээээ». Про меткость синих писающих мальчиков лучше промолчать, не зря на выходе из туалета в казарме тряпку кладут.

Но нет, у моих соседей сон был от лекарств: обоим выдавали по нескольку раз в день пригоршню каких-то колес, и все бесплатно (а меня как лоха развели на 200+ грн). Обоих должны были выписывать в понедельник, лежали они уже почти неделю, так что кашлями/соплями меня почти не мучили.

Товарища поживее звали В., он был из Черновицкой области, неопределенного возраста (от 40 до 60). Членораздельно произносил он только свое имя, в его исполнении получался такой себе новодел: «Вольееера». Остальная речь поначалу звучала как скороговорка: гиргиргир-пихшов-гиргирир-авин и т. д.

Потом, когда ухо уже больше привыкло, стало понятно: его село недалеко от Молдовы и Румынии, над обитателями этих стран он издевается, что они «гиргиргикають», но у самого все звучало не намного лучше (в т. ч. и от нехватки зубов).

Второго звали И.: около 20 лет, поколение игроманов, тощий, похож на улыбчивого грифа, из Десны. Похоже было, что ему вместо антибиотиков кололи снотворное — напомнил мне фото: сонный котик и подпись «Не высыпаюсь, всего по 20 часов в день сплю».

Спрашиваю:

— А почему так холодно?

— Вон, — показывает В., - у окон углы сифонят, всю ночь от сквозняка прячусь.

— Закрывать пробовали?

— Нее.

Лезу — все свободно закрывается на щеколды. А почему не переселиться в более теплую комнату, из десятка пустующих, спрашиваю (у нас целое крыло здания, даже персональная столовая, все остальные гриппозные в другом крыле).

Говорят: для ангины только № 6. Лечим больное горло дубарем и сквознячком. Тут не только солдат, но и врачей подлечить не помешало бы.

Места для полоскания мне указали: туалет и баня. Туалет тут один на все 40 палат, на улицу курить не пускают, поэтому тут почти всегда кто-то есть. Меня, ничего хорошего не ожидавшего от армейского туалета в принципе, этот все-таки смог поразить.

Пространство 2χ2 м, посередине — ведро, куда бросают бычки, справа от двери — в полу три дырки, без перегородок и кабинок. Расположены они настолько близко одна от другой, что соседи не то что локтями — попами касаются.

Сразу вспомнилось фото олимпиады в Сочи, где два лыжника пожимают друг другу руки, сидя на соседних унитазах. Я тоже подумал было выложить фото туалета в дневник, да потом решил, что так-то нехорошо: первое фото — и туалет… типа ничего лучшего в Десне не нашлось.

Но основная проблема была именно в курильщиках, «в тесноте — да не в обиде» тут совершенно не подходит! Забегая вперед, натерпелся я из-за этого туалета немало мук. После приема сразу двух антибиотиков моя пищеварительная система объявила забастовку, а тут еще четырехразовое питание и слоновьи порции… Представляю себе вид со стороны бактерий жкт: «А-а-а! Спасайтесь, кто может! Он снова жрееет!!! Фууу! Гречка! Ненавижу гречку!! Тут еще и мясо — футболяйте его туда, подальше! Манка, ты чего разлеглась — а ну быстро на выход! О неет, опять синие убийцы — хозяин, за что?» (Занавес.)

Вначале я выжидал около туалета, пока курильщики выйдут, но потом желудок стал требовательнее, и это уже не мои стали проблемы — курят там, не курят. Смотрю — как-то быстро их стало выносить из туалета… Я ведь в балаклаве хожу: и голове тепло, и теплым воздухом дышишь, запахов почти не ощущаю…

Как-то сижу опять думаю, тут заходит один (обычно по трое курить ходят).

— Що, вас сюда спецотряд многосрущих дылд прислали? Как ни зайдешь — тут опять туалетный ниндзя срет, на одном и том же месте».

— Не, один я… — отвечаю.

— Ну сри, сри… Может, пару человек вообще от курения отучишь — тут и сигареты, и все уже так провоняло, ни один дезик не помогает, у тебя там чистый сероводород выходит, это я тебе как инженер и одессит говорю. Шо ж ты там жрешь — стекловату из подвала подъедаешь?»

— Да не, как все, быльце от кроватей иногда грызу…

— Ну ладно, давай, работай, химкомбинат… Только балаклаву не снимай — пацаны потом вычислят, очко клеем момент замажут или затычку какую найдут…

Теперь про баню. Как и та, где мы мылись по четвергам, названию она не соответствует. Здесь посреди комнаты стоит ванна, со стороны входа — кокетливая шторка, а вот со стороны окна — нет. Говорят, там тоже, как и в батареях, в 21:30 бывает горячая вода.

В бане я тоже часто бываю — бегаю сюда сразу после дружбы с кипятильником, полоскать горло подогретым раствором.

Третья точка, где часто приходится зависать, — это соседняя с нами палата, там есть розетка. Тут мы с кипятильником и планшетом уединяемся. Сосед И. в свои несколько часов бодрствования часто переползает сюда с одеялом, у него рэп и фильмы на телефоне.

Ближе к обеду субботы я уже настолько окреп, что начал болтать с соседом В., вернее, иногда сопровождал поток его гиргиргир кивком головы, к ужину, когда уже и температура спала, я даже стал просить его перевести очередные его «швамбрики» (оказалось, это спички) или говорить помедленнее и я даже начал врубаться в этот поток сознания.

Получилось: в его маленькое село пришло 35 повесток, на медкомиссию пришли пятеро, остальные не захотели, хотя на них «пахкать мужна». Из пяти трех отбраковали из-за давления или зрения. В военкомате этого района — новый, уже третий, начальник за полгода. Он офицер, комиссованный из зоны АТО, и его боятся: взяток не берет. У двух-то предыдущих такса была — 3500 грн за отмазывание от армии.

Собрали в Черновцах два вагона мобов из сел области и повезли в Киев (раньше В. никогда дальше заработков в Яремче не был). Споили по дороге обоих проводников. Уже здесь, в Десне, непьющих и некурящих отобрали в разведку (о Боже! Неужели у кого-то из армейского начальства появились мозги?), остальных — по разным, В. - в пехоту.

Привезли его сюда в начале марта, и вскоре у половины из 40 человек их роты была температура. Их насяльник оказался пошустрее нашего и сразу всех больных пораспихивал.

У них за эти пару дней ничего существенного не произошло, побегали на тактополе, но одна история заставила меня поржать от души.