Что было, то было (повести, рассказы)

— Вот приедет…

— С чего это он к тебе поедет? Собирайся-ко сама к нему. Нагрянь, погляди… Да быстренько собирайся-то — нечего тянуть… Несчастная, опять тебе маята! — по-бабьи, с надрывом в голосе пожалела Ирина.

— Вася не такой.

— Все они не такие. Сколько случаев-то!.. Снюхался на фронте — и не вспомнил тебя.

— Ой, Ира, Ира! Я же вон куда забралась — не просто же это…

— Захотел — нашел бы. Ты с ним покруче там. Не мямли.

— Не надо так, Ира! — взмолилась Ольга. — Я думала, ты вместе со мной порадуешься…

— Могу замолчать. Мое дело десятое, — вдруг поостыла Ирина. — А ты съезди, съезди.

— Подумаю.

— Пойду обратно — заверну за туеском. Далеко ли тут до нас, забежала бы когда, а то и Сашку турнула бы. Молока, творожку, яичек или еще что… У нас же все есть. Свои же мы.

— Я и так в неоплатном долгу перед тобой, Ира, перед всем колхозом. Спасибо.

— Хватит тебе считаться…

О Василии они больше не обмолвились ни словом.

Ольга так и решила — лучше ей съездить в Минск.

Пришел Виктор — словно услышал, что она недавно думала о нем.

Он уже знал, что у нее нашелся муж, и был задумчив. От поездки не отговаривал. Даже советовал захватить с собой Сашу — пускай отец знает, что его сыну уже четырнадцать лет. И во всех словах — никакой корысти, только забота о ней, о ее покое. Просил известить из Минска обо всем телеграммой или хотя бы открыткой, чтобы ему не волноваться за нее. Она поняла, какого содержания станет ждать весточку Виктор: с ним ли она будет или с мужем? Хотя он старался казаться спокойным, но по тому, как глядел безотрывно и грустно в глаза ей, словно пытаясь разгадать ее решение, Ольга понимала: он очень страдает, будто прощается с нею.

А ночью, когда Саша уснул, она все снова передумала одна. Вся ее жизнь — и довоенная и позже — прошла перед нею, словно в большом-большом кинофильме: и беззаботная юность, и Вася, и страшное июньское утро на погранзаставе, и муки в лесу в бомбежку, и будка путевого обходчика, и весь путь к приютившим ее родным Ирины, и слезы по Васе, бесконечные, безнадежные розыски. Только не могла она представить в думах ничего ясного про нынешнего Василия. Даже с лица он был для нее тем, прежним. Ольга не смогла думать о нем плохо, сердито. Она верила, что, если бы Василий знал, где она, непременно приехал бы к ней. И он, думала она, может, теперь тоже узнал про нее, может, и ему сообщили ее адрес, и он тоже собирается ехать… А вдруг они разминутся? Значит, им с Сашей надо спешить.

Эта мысль вытеснила все другие.

Ольга лишь под утро ненадолго забылась неспокойным сном.

В Минске Ольга никогда не бывала. И приведись ей приехать туда обыкновенной туристкой, она на каждом шагу любовалась бы столицей Белоруссии. Но так как появилась там с единственной целью скорее найти своего Василия, в жизнь и смерть которого она то верила, то не верила, ее внимание ничто не останавливало, кроме названия улиц: среди них она искала одну, знакомую ей из бумажки военкомата.

С помощью постовых милиционеров и прохожих Ольга с Сашей сравнительно быстро добрались до нужной улицы и разыскали на ней дом, в котором жил Василий Миронович Федяев, ее Вася, отец Саши.

Дом был в пять этажей. И может, было бы лучше, если бы пришлось подниматься на самый верхний — Ольга успела бы как-то подготовить себя к встрече с родным человеком. Квартира же его была на первом этаже, и они неожиданно оказались перед ее дверью. Оставалось нажать на кнопку звонка. Но Ольга стояла и не решалась поднять руку.

— Мама, так здесь же… во второй квартире! — нетерпеливо подсказал сын.

— Обожди, Саш, — устало ответила мать, словно иссякли все силы и она уже не сможет ни позвонить, ни переступить порог. Сама не понимала, что происходит с нею: страшилась ли увидеть вместо Василия женщину, для нее чужую, а ему ставшую женой, или услышать от того, кто откроет дверь, что живет тут не тот Федяев, которого она с сыном ищет, а совсем другой, или встретить еще что-то недоброе, отчего станут смешными, горькими, несбывшимися все ее трудные думы за последние дни. Точно столбняк сковал ее силы и разум.

— Давай я позвоню, мам? — И, не дождавшись согласия матери, Саша нажал кнопку.

Раздавшийся за дверью звонок показался Ольге слишком громким, он будто разбудил ее. И когда открылась дверь и в ней показался парнишка лет десяти, затрепетала каждая жилка. Тихо спросила:

— Здесь живет Федяев?..

— Я Федяев, — не дав ей договорить, весело ответил парнишка.

— Федяев Василий Миронович, — уточнила Ольга.

— А он на заводе.

— Можно зайти?

— Пожалуйста, заходите.

Конечно, парнишка — сын Василия. Ольга поняла это. Но не в первую минуту, а погодя. Сначала же удивилась большому сходству его со своим Сашей, и только после этого сердце кольнула догадка: «Его!.. Значит, и жена есть». А так как Ольга в думах готовилась к встрече с Василием, к расспросам, почему он не разыскал ее и Сашу, почему скрывался от них, она хотела как можно скорее увидеть его самого и еще подумала: «Лучше без людей, без свидетелей». Спросила парнишку:

— До завода далеко?

Он ответил:

— Не-ет. От нас видать. Идите покажу… Во-он за красной крышей труба. Видите?.. Это и есть папин завод.

— Да, близко. Я пойду, а ты посиди тут, — сказала Ольга Саше и поставила к стене около стула сумку.

— А папа скоро придет — его смена кончается, — сказал парнишка.

— Пойду, — твердо решила Ольга. И она сразу направилась к выходу, даже не оглядев убранство комнаты. От двери позвала Сашу, шепнула: — Смотри, ни слова лишнего тут!..

Ребята остались одни. Уселись к столу и разглядывали друг друга. Маленькому хозяину первому надоело это занятие — встал, взял с этажерки книгу и снова сел, скрипнув стулом. Он лишь делал вид, что собирается читать, на самом деле и не думал.

Гость не видел названия книги, спросил:

— Что читаешь?

Тот ответил:

— «Остров сокровищ».

— А, знаю. Нравится?

— Фантазия… — пожал парнишка плечами, и Саша не понял, любит он фантастические книги или нет. — Ты не здешний? — спросил парнишка, видно уловив что-то незнакомое в Сашином выговоре.

— Нет, — неохотно признался Саша, боясь, как бы он не начал расспрашивать.

Парнишка и верно спросил:

— А откуда приехал?

Саша махнул рукой и неопределенно кинул в ответ:

— Да издалека… С Севера.

Тот не отстал:

— Из города?

— Почти. — И чтоб отвлечь его от расспросов, Саша сам поинтересовался: — Минск очень красивый?

— А ты в центре был?

— Да мы ж только с поезда.

— Хочешь, я тебе покажу?

— Ладно… Потом, — согласился Саша.

— А там, откуда ты приехал, река есть?

— Есть. Северная Двина.

— Северная Двина?! Я знаю — по географии проходили. Она широкая?

— Еще бы!

— Ты переплываешь?

Саша усмехнулся:

— Не пробовал.

— Я обязательно попробовал бы.

— Приезжай. Попробуй. — Но, сказав это, Саша спохватился: будто он приглашает его в гости.

— Я еще никуда-никуда не ездил! Только в пионерский лагерь. Это совсем близко. Даже не на поезде… Ты пионер?

— Комсомолец.

— Здорово! А мне еще три года в пионерах торчать… Хорошо, что ты остался, а то одному скучи-ища!..

Саша недобро подумал: «Тебе хорошо, а мне что-то не очень. Лучше бы я с мамой пошел. Она, наверно, уже разыскала…» Напрашивалось слово «папу», но у Саши вдруг обострилась обида на отца за то, прежде всего, что он вместо него, Саши, завел себе вот этого болтливого…

Он пожалел, что не знает его прозвища, и стал гадать, какое дали бы ему в их школе. Самого Сашу ребята называют Сашкой Беляшом. «И он белый, как я. Было бы, пожалуй, два Беляша, только имена и фамилии разные… Фамилии разные?! — Для него было как открытие: — Он же мой брат! Он ведь сказал — Федяев!»

— Это ты со своей мамой приехал? — продолжал расспрашивать Сашу парнишка.