Железные люди

Были ремонты и техосмотры другого сорта: молниеносные, формальные, поверхностные и опять же — бестолковые и некачественные.

Такова предыстория.

Ну а сейчас подводной лодке «ДЕРЖАВА» предстояло, согласно плану боевой подготовки, отработать на учебных торпедных стрельбах на случай войны так называемую «дуэльную ситуацию».

Поясню: это — когда подлодка выходит один на один с подводным врагом и вступает с ним в бой. Кто кого потопит, в таком бою, ежели он — настоящий, а не учебный, тот и будет прав. Вот тот и молодец. Вот тот и достоин восхищения и любви благодарных потомков. Ну а ТОТ, КОГО ПОТОПЯТ, пусть себе и лежит на дне морском. И не будет ему ни памяти, ни славы, ни доброго слова. Потому как народы мира не любят побеждённых, а любят и уважают только сильных.

На эти самые торпедные стрельбы да плюс ещё на кое-какие уже не столь важные тренировочные дела отводился для нашей атомной подводной лодки, которая всё выходит и выходит в район боевых учений, но пока ещё не вышла, отводился, стало быть, короткий срок — чуть больше трёх суток. Так задумали люди.

Глава вторая

У богов — другое мнение

Пока наша атомная подводная лодка всё выходит в район боевых учений да выходит, сообщу ещё вот о чём.

Прямо с самого же начала, ещё там, в базе, всё почему-то пошло через пень-колоду: подлодку снаряжали в страшной спешке и неразберихе: почему-то все минимально допустимые сроки были сокращены в пять раз, и лодку нужно было загрузить всего лишь за двенадцать часов! До последней минуты в неё запихивали и запихивали продукты и предметы военного снаряжения. То одно, то другое не получалось; время же, между тем, поджимало и заставляло поторапливаться, и очень основательно поторапливаться, потому что за такую нераспорядительность могли ведь и по шапке дать. Существовал очень строгий порядок выхода из бухты и входа в неё; нарушение этого порядка могло повлечь за собою нарушение будущих сеансов радиосвязи, а также неприятности для других кораблей, чьи задачи могли быть ничуть не ниже по своему уровню, чем у описываемого подводного атомохода, а то так даже и выше. Это ведь могли быть надводные и подводные громады, способные внести свои коррективы в жизненные планы сотен миллионов обитателей нашей планеты.

Кроме того: выход в море нашей подводной лодки был жёстко приурочен к возвращению в базу другой субмарины точно такого же проекта после такого же кратковременного учения. И это всё было приурочено к возвращению в базу после многомесячного похода ещё одной субмарины опять же точно такого же проекта. И это всё вместе взятое было жёстко увязано к выходу на длительное многомесячное плавание ещё одной, четвёртой по счёту точно такой же подводной лодки! И всё это должно было произойти с интервалом в несколько часов и имело глубочайший смысл: если кто-то чужой следит за этими передвижениями, то он непременно запутается в этих выходах и в этих входах подводных лодок, похожих друг на друга, как две капли воды!

Надо было спешить и спешить, чтобы выполнить хитро задуманный план по введению в заблуждение разведки противника. Ну а когда спешишь, всегда что-нибудь да не так получается.

А тут, как на грех, ещё и то создавало дополнительную нервозность, что на подводной лодке «ДЕРЖАВА» в поход отправлялось чересчур уж много людей.

К ста членам основного экипажа было добавлено ещё двадцать человек!

Подводные же лодки, пусть бы даже и большие, и атомные, — это отнюдь не пассажирские лайнеры. Эти «лишние люди» казались обузою основному экипажу не только из-за своей численности, но и из-за того, что по суровым флотским меркам это всё были сплошь моряки ПОЧТИ или даже СОВСЕМ не нюхавшие моря: только недавно призванные на военную службу или те, которых чересчур часто использовали на всяких сухопутных хозяйственных работах — то на стройках, то на уборке мусора… Естественно, что второй экипаж был ещё «не обкатанным», и его ещё надо было учить и учить. И учить не три дня, и учить не формально — лишь бы только сделать запись в соответствующем журнале учёта, — а по-настоящему учить! Пока же он казался обузой, объектом раздражения и насмешек для «основных хозяев» подводного корабля.

Ещё и то было не совсем приятно, что, кроме командира основного экипажа, был ещё и командир экипажа вспомогательного.

То есть: два командира на одном корабле!

И это бы ещё ничего, но над этими двумя командирами возвышался ещё один — третий по счёту и как бы самый главный.

Это был начальник штаба дивизии.

По идее он должен был наблюдать за ходом учений, выставлять оценки, помогать советом и своими знаниями, то есть, выполнять работу вполне нужную и важную.

Если её выполнять нормально…

Ещё и то уже и вовсе ни в какие ворота не лезло, что так называемый ОСНОВНОЙ ЭКИПАЖ вместе с его командиром был на самом деле НЕ ОЧЕНЬ-ТО И ОСНОВНЫМ и состоял почти целиком из людей ВРЕМЕННО ПРИКОМАНДИРОВАННЫХ к этой подводной лодке! А истинно основной экипаж — экипаж-хозяин — был на месяц отправлен в сверхсекретную столицу советских атомных подводных лодок — в маленький калужский городок Обнинск на плановые курсы по повышению квалификации.

Одних ОТкомандировали, других ПРИкомандировали — ничего особенного в этом вроде бы и не было; такое практиковалось всегда. Большинство моряков, прибывших сюда на подмену, были людьми опытными в военно-морском деле, знающими, бывалыми. И даже и так: несколько человек в этом новом экипаже были оставлены здесь из экипажа старого.

Но (и это «НО» дорогого стоит!) люди были собраны из разных коллективов, а говоря точнее — из пяти разных экипажей — и друг друга знали мало или даже не знали вовсе, а некоторые никогда не плавали прежде на подводных лодках, и это для них был первый в их жизни выход в море. Предварительного более-менее серьёзного ознакомления нового экипажа со спецификою этого подводного корабля — сделано не было. Не говоря уже о каких бы то ни было учениях, категорически обязательных перед таким выходом в море. (Хотя на бумаге всё выглядело прекрасно: и инструктажи, и учения, и ознакомления, и нужные подписи…)

Более того: выйти в море должны были не сто двадцать человек, а СТО ДВАДЦАТЬ ПЛЮС ОДИН.

Так вот: этот самый «один» — мичман Антиподов — по пьяному делу, самовольно не явился на корабль, и об этом никто не знал. Спохватились только уже в море: вот так дела! а трюмного-то старшины Антиподова и нету! А он-то нужен — ну просто позарез!..

Вообще-то говоря, всё это было нарушением даже и не грубым, а просто непреодолимым с точки зрения Закона и Здравого Смысла для того, чтобы вот так взять да и отойти от причала и попереться потом куда-то в туманную морскую даль, но вечное «давай-давай!» и «быстрей-быстрей!» сделали своё чёрное дело — попёрлись. Не в первый раз, и не в последний. Камчатским адмиралам нужно было срочно отрапортовать главам родной коммунистической партии в Москве о высокой степени боеготовности нашего атомного подводного флота.

И не просто срочно.

Существовал жёсткий график таких рапортов, от соблюдения или несоблюдения которого зависело продвижение по службе самых высоких военно-морских чинов и на Камчатке, и в Москве. А ради красивого и своевременно поданного рапорта многие из этих чинов готовы были пойти на всё…

Командиром так называемого основного экипажа на нашей подлодке был, как водится, капитан первого ранга — некто Рымницкий Игорь Степанович — тоже человек, временно прикомандированный сюда, вместо другого, совсем уж основного командира, который теперь затерялся вместе со своим экипажем где-то в дебрях далёкой Калужской области.