Железные люди

У капитана первого ранга Рымницкого далеко не случайно сорвалось с языка: ПОСЛЕДНИЙ В ЖИЗНИ ВЫХОД В МОРЕ.

Да. Так оно и было.

Ведь и его военно-морская карьера, как уже говорилось, тоже отнюдь не топталась на месте.

Золотой Звезды за транспортировку Крупного Чина он когда-то не получил, но зато многочисленные научные труды, автором, которых он был, не остались без чьего-то высокого внимания. И его успешное выполнение сложнейших боевых задач в Индийском океане — тоже. И то, что он провёл на посту командира подводного атомохода тринадцать лет, — тоже. Редко ведь кто из наших подводников столько лет жизни отдавал этой необыкновенной должности! Редко кто не уходил на покой или в штабы, а плавал себе и плавал и весь со своим колоссальным опытом как бы срастался с подводным кораблём. Чьи-то зоркие начальственные глаза приметили такой необыкновенный, ЕДИНСТВЕННЫЙ В СТРАНЕ случай, кто-то заговорил о Рымницком в самых высших начальственных сферах, и вот совсем недавно приказом министра обороны СССР Рымницкий за особые заслуги был назначен на должность старшего преподавателя в Военно-Морскую Академию имени Гречко в Городе-на-Неве.

Вот это и было то самое: Лебедев остаётся здесь, на краю света, а Рымницкий улетает в Северную Столицу!

По мнению Лебедева, это было недоразумение, которое не мешало бы и исправить.

По мнению же Рымницкого, всё было правильно. Мало ли по стране капитанов первого ранга? Да вот поди ж ты — только одному мне доверили освободившуюся в Академии вакансию! И вот теперь-то, после вулканно-туманной Камчатки, после скитаний по морям-океанам всего Земного шара — мне причитается вполне заслуженный ПОЧТИ-ЧТО-ОТДЫХ на тёплой, на респектабельной должности…

Отутюженная форма.

Строгое отдание чести.

Коридоры, ковры, кабинеты, кафедры…

Квартира в красивом каменно-колонном городе…

Грандиозные статуи и величественный гранит набережных…

И дети, выведенные в люди, а не в провинциалы, а не в подводники…

Прощай, Лебедев! Прощайте, другие карьеристы и склочники! Прощайте, подсиживания и скандалы! И прощайте, океаны — Тихий и Индийский!.. Ох и устал же я от вас от всех!..

Глава шестая

Битва за битвой…

Болезненно амбициозная и высокомерная Америка взволновалась: массовый проход советских военных кораблей в Индийский океан сильно ударил по её самолюбию. Американцы в своём самоослеплении считали, что этот океан создан природой почти исключительно для них. Кремлёвские же старикашки полагали, что всё обстоит как раз-таки наоборот: для них океан, а не для Соединённых Штатов!

И вот: наши корабли потоком устремились в этот спорный океан, а американцы усилили за ним контроль. Каждый наш корабль они постарались взять под наблюдение и под прицел. Чтобы в случае войны — незамедлительно утопить его (если удастся).

Но то — надводные корабли, а как же быть с подводными лодками? Как уследить, через какую щель они проскочили в этот, что ни говори, ОКЕАН?

А так же точно и следить. Отслеживать, обнаруживать и не упускать из виду. И в случае войны — немедленно топить (если удастся).

Но лодка — на то она и подводная, чтобы её не видно было. Но техника — на то она и сверхсложная, чтобы и видеть, и слышать всё и везде (если удастся).

Но ведь и на подводной да ещё и на атомной лодке — тоже ведь случается, что заваляется какая-нибудь сверхсовременная и сверхъестественная техника, чтобы поставить ни во грош ту, другую технику и усыпить её бдительность (если удастся)! Вы, к примеру, выслеживаете нас по шумам, которые издаёт наша подводная лодка, а мы заглушаем двигатели и высылаем по своему курсу маленькую торпедку, которая издаёт точно те же самые шумы, что и выпустившая его субмарина. Вот и идите по курсу этой торпеды, пока не поймёте, что вас надули. А мы тем временем отлежимся в тишине да и пойдём дальше, но уже с сильно изменённым курсом.

Вот так и шло соревнование: КТО — КОГО! Бывали случаи, когда лодка, выйдя из Петропавловска-на-Камчатке в открытый океан, тотчас же обнаруживала за собою слежку. Воды — международные, и никто не запретит американским кораблям и самолётам находиться рядом. Всегда и неотступно. Нахально и беспощадно. Лодка и ныряет, и уплывает, и кружит, и выключает двигатели, но лишь только высунет наружу кончик перископа, как уже американцы тут как тут! Это означает, что всё это время они её и не теряли из виду. Это означает, что существование этой подводной лодки — совершенно бессмысленно, ибо она лишается своего главного достоинства — невидимости. И это означает торжество американской военной мощи и поражение мощи советской. И тогда лодка возвращается назад в базу как не выполнившая задание. С позором!

А ведь идёт не только борьба за сферы влияния, но и борьба самолюбий. И не только межгосударственных, но и межчеловеческих. Чисто спортивный азарт, жажда самоутверждения и — никакой классовой или национальной ненависти, никакой политики. Для многих это именно так и есть.

У военных лётчиков есть такое понятие: «высший пилотаж». Это когда самолёт делает всякие там мёртвые петли и уже падает на землю и почти разбивается, но в последнюю секунду выясняется, что это он всего лишь пошутил — демонстрировал зрителям своё искусство. Самолёт взмывает ввысь, и у зрителей вырывается вздох облегчения, а некоторых — так даже слеза прошибает. Взрыв аплодисментов, восторженные крики. Дамы, цветы.

И такой же точно высший пилотаж и даже пострашнее есть и у атомных подводников. Но — никаких зрителей. Никаких аплодисментов. А если и слёзы, то не от восторга. Слёзы будут у оставшихся дома жён, детей и матерей. Может, и у самих подводников, медленно умирающих от удушья и думающих: боже, как меня в это место занесло, и как там теперь будет без меня моя семья?..

За Рымницким числились не только важные научные труды.

В истории советского атомного подводного флота он был одним из самых первых, кто вышел на тесный контакт с американцами.

Выходить-то на контакт он выходил и общался так, что видел перед собою и выражение лиц, и широту и белозубость американской улыбки, и цвет глаз и волос. Но только каждый раз неизменно исчезал из поля зрения преждевременно торжествующих американцев и срамил и всю их технику, и всю их наблюдательность.

Пройти в Индийский океан из океана Тихого можно многими путями, но для подлодки путь между роем островов Индонезии — крайне опасен, а в обход Австралии или Новой Зеландии, где вода поглубже, а назойливых клочков суши поменьше — крайне долог (хотя, конечно, в случае Большой Войны, это и будет самый надёжный путь); вот и решено было в высочайших инстанциях: в мирное время идти через Малаккский пролив. А это узкий и очень длинный коридор между островом Суматрой и полуостровом Малаккой. Для подводной лодки там слишком мелко, и идти имеет смысл только в надводном положении. В открытую. На виду у всех.

А там — и ни нырнёшь, и ни свернёшь.

Если на это время начнутся настоящие боевые действия, то это — верная смерть.

А Малаккский пролив — чуть ли не самый длинный пролив на свете.

А атомная подводная лодка страшна, быстроходна, красива и ловка только в подводном положении; в надводном — она неуклюжа и медлительна.

При первом же прохождении через пролив, ещё только в самом его начале, на подходе к Сингапуру, случилось нечто невообразимое: на подводную лодку напали пираты. Сначала они кружили вокруг таинственного корабля на своих быстроходных глиссерах, и Рымницкий со своего мостика безо всякого бинокля видел их лица — смугло-жёлтые, плоские, широкоскулые и узкоглазые. Ни на какие знаки, приказы и окрики бандиты не реагировали. И даже больше: они попытались взобраться на корпус лодки, а когда им не позволили — отошли в сторону и стали стрелять из автоматов! Рымницкий сообщил об этом сопровождающему эсминцу; тот приблизился и, угрожающе вращая всеми своими орудиями, обратил дорвавшихся до техники бандитов в бегство. Глиссера ушли в сторону Сингапура и на подходе к нему слились-смешались с тысячами других лодок, катеров и судёнышек. Позже правительству Сингапура было заявлено об инциденте, но так никто и не узнал, что это были за люди и чего они хотели.