Белая дама

В Антверпене немцы содержали специальную школу шпионажа и пункт по вербовке агентов, засылаемых в союзные страны. Немецкая контрразведка покрыла своей сетью всю оккупированную территорию: в каждом селении имелся полицейский пост. На содержании тайной полиции состояло несколько тысяч агентов. Таковы были внушительные [57] размеры аппарата германской контрразведки. Он был достаточно велик, чтобы наблюдать за несколькими миллионами бельгийского населения.

Нередко немецкой тайной полиции удавалось наносить Чувствительные удары органам союзной разведки, но порой она делала грубые ошибки. Ей мешали отсутствие должного сотрудничества и конкуренция между различными полицейскими управлениями. Каждое из них стремилось выслужиться и было склонно действовать на свой страх и риск. Такая же рознь существовала между всеми тремя секциями тайной полиции в Брюсселе. Часто немецкую полицию обманывали «двойные агенты», работавшие одновременно для обеих сторон: не всегда можно полагаться на информацию, купленную за деньги.

Глава IX. За тюремными стенами

Вернёмся назад, к началу 1916 года, когда произошли события, сыгравшие важную роль в истории «Белой дамы». Речь идёт об истории Мари Биркель, Фокено и Крёзена.

Имена Фокено и Крёзена были хорошо известны немецкой тайной полиции уже в начале войны. Оба они доставили много хлопот немцам не только в качестве разведчиков, но и в качестве диверсантов. Во главе небольшой группы смельчаков они взрывали мосты и создавали постоянную угрозу немецким часовым на путях сообщения в Бельгии. Несколько участников этой группы было арестовано, а остальные бежали через границу в Голландию. Поступив во французскую разведку, Фокено и Крёзен стали организаторами разведки на оккупированных территориях.

Эти люди хорошо сработались. Несмотря на различие характеров и внешности, они дополняли друг друга. Француз Фокено, брюнет, невысокого роста, казался на первый взгляд хилым и болезненным, но его спокойное, умное лицо свидетельствовало о большом самообладании. Бельгиец Крёзен, великан, атлетического сложения, отличался железной решимостью и тонким умом.

Германская армия штурмовала Верден; генерал Жоффр подготовлял наступление на Сомме. В этот период союзники получали очень мало донесений от своих разведчиков [58] на оккупированной территории. Французская разведка требовала от Фокено и Крёзена энергичных действий.

Как раз тогда прибыла в Голландию юная французская учительница Мари Биркель. Вместе с другими беженцами её направили к Фокено для опроса. Фокено был восхищён её серьёзностью, хладнокровием, смелостью её побега из Ирсона. Она вызвалась вернуться на родину в качестве разведчицы. Фокено колебался: ему не хотелось посылать девушку навстречу новым, еще большим опасностям. Но Мари стояла на своём, Крёзен её поддержал. Скрепя сердце, Фокено согласился. Мари обещала организовать наблюдательный железнодорожный пост на линии Ирсон — Мезьер; союзная разведка уже давно к этому стремилась.

Однако Фокено и Крёзен поторопились. Лучшие проводники французской разведки находились в это время в Бельгии, свободным был лишь голландец Бертрам, контрабандист из района Маастрихта. Фокено и Крёзен знали, что не следовало давать ответственного поручения неиспытанному лицу. Но через пару суток должны были наступить лунные ночи, и они решили не откладывать дела. Таким образом, Мари была поручена Бертраму, который взялся провести её через пограничные заграждения в Лье. И действительно, он перевёл ее через границу, но с ведома немецкой тайной полиции.

В Льеже Мари быстро убедилась в том, что она выдана и что за ней следят сыщики. Она проявила исключительную осторожность. Ей был известен адрес «почтового ящика» в Льеже, откуда Фокено обещал забирать её донесения. Все её заботы свелись к тому, чтобы не выдать этой явки. Поняв, что сама не может рассчитывать на спасенье, она спокойно ожидала ареста в маленькой гостинице, и которой остановилась. Слежка ни к чему не привела, но Мари была арестована и заключена в льежскую тюрьму Сен-Леонар. Немцы пытались вырвать у француженки нужные им сведения, но Мари стойко молчала.

Впрочем, Кольмейер, начальник немецкой контрразведки в Брюсселе, решил поймать с помощью Бертрама более крупную дичь. По истечении месяца, когда снова наступили безлунные ночи, Бертрам получил поручение вернуться в Голландию. В случае успеха ему была обещана большая сумма.

Бертрам нагло принес Фокено письмо из Бельгии. В этом письме курьер, связывавший льежский «почтовый ящик» Фокено [59] с границей, сообщал об исчезновении Мари. Фокено и Крёзен могли предполагать только то, что она арестована. Фокено был особенно взволнован участью Мари и обвинял себя в том, что доверил её неиспытанному проводнику-голландцу.

— Что вы сделали с девушкой, которую я вам поручил? — угрожающе спросил Фокено Бертрама. — Отчего вы не доставили ее в Льеж? Бертрам повернулся к выходу.

— Если вы мне не верите, — угрюмо огрызнулся он, — Я уйду.

Фокено знал, что его единственная надежда узнать что-то о судьбе Мари связана с этим человеком. Он вернул его с порога.

— Мы ничего не знаем о девушке, — сказал он, — я тревожусь за неё; не обращайте внимания на мои слова.

Бертрам заранее приготовил целую историю. Он рассказал, будто бы при расставании дал ей адрес маленького кафе в Льеже, владелец которого состоял его компаньоном. (Проводники брали по 500 франков с каждого человека, доставлявшегося ими через границу, и у них всегда был компаньон, находивший им клиентов.) Девушка, по словам Бертрама, появилась в льежском кафе три дня назад и просила доставить её к границе. Она ничем не объяснила своего появления, и он не стал задавать ей никаких вопросов. Проводник напомнил Фокено, что тот сам не велел ему спрашивать её о чём-либо или наводить о ней справки стороной. Сейчас Мари якобы скрывается поблизости от границы, и в эту ночь назначила Фокено и Крёзену свидание у проволочных заграждений.

Фокено и Крёзен теперь уже подозревали Бертрама в иных проделках, но они не могли попросту отмахнуться от его истории. К тому же Бертрам обещал, что свидание состоится по эту сторону границы, а на голландской территории они чувствовали себя в безопасности.

В ночь на 30 июня 1915 года Фокено и Крёзен предприняли роковую поездку на границу. Обещанное свидание должно было состояться возле деревни Эйсден, в маленькой роще у самых проволочных заграждений. Когда они добрались в темноте до этого глухого места, они почуяли что-то неладное. Но не успели схватиться за свои пистолеты, как были оглушены ударами по голове. Немецкие агенты, поджидавшие свои жертвы в кустах, в одно мгновение перетащили их через границу. Так произошло [60] грубое нарушение голландского нейтралитета, но немецкую контрразведку оно не беспокоило: ведь единственными свидетелями пограничной схватки были немецкие агенты.

Кольмейер не подозревал, что в льежской тюрьме Сен-Леонар Фокено и Крёзен наделают гораздо больше вреда немцам, чем в Голландии.

Прежде всего, узники решили сообщить голландскому правительству, что их арест был связан с нарушением голландского нейтралитета. Но как передать такое сообщение из тюрьмы?

Тюрьма Сен-Леонар была разделена на два отделения: в одном находились уголовные, арестованные бельгийской полицией, другое предназначалось для политических заключённых, арестованных немецкой тайной полицией. Пища для обоих отделений приготовлялась на общей кухне. Одним из поваров был Жозеф X., приговорённый к пяти годам тюремного заключения за кражу. Вместе со сторожем-немцем он обходил камеры и через решётку передавал пищу заключённым, немного погодя он приходил за посудой. Однажды Крёзену удалось за спиной тюремщика объяснить знаками Жозефу, что в недоеденном куске хлеба спрятана записка. Жозеф был, возможно, не совсем чист на руку, но он оказался добрым патриотом. Письмо попало в руки бельгийской монахини Мелани, имевшей в качестве духовного лица доступ к заключённым женщинам. Эта благородная женщина передала письмо голландскому генеральному консулу в Брюсселе.