Атакую ведущего!

И вот я сижу в кабине, поглядывая время от времени на восток. Оттуда, с соседнего аэродрома, должны появиться штурмовики.

Круглова, шагавшего к моей машине, увидел издалека. Он был в шлемофоне, а планшет держал пока в руках. Я открыл фонарь кабины.

– Ну что, зеленую ракету на вылет ждешь? А прогулочка-то предстоит серьезная.

– Нам не впервой, товарищ комиссар. – А как твои орлы?

– Нормально! Чем сложнее задание, тем задора больше. Особенно у Просвирова. Уж очень ему хочется немца завалить. Однажды, мы за Днепром еще стояли, возвращаемся с задания, а его нет. Раз так случилось, потом еще… Я думал, товарищ комиссар, по невнимательности теряет нас. Проследил как-то. Оказывается, мой Просвиров набрал высоту километра три и ходит над линией фронта, фашистов подкарауливает. Подхожу к нему сбоку, а он посчитал, видно, меня за немца – и в атаку! Я ему говорю по радио: «Просвиров, что, своих не узнаешь? Я – Денисов!» Когда сели, пришлось долго растолковывать, что одного его немцы быстро подберут, как грача снимут…

Круглов покачал головой:

– И скольких уже поснимали. Ты за ним тоже посматривай, не ровен час…

Над аэродромом, словно сгорбившись под тяжестью бомб, появились три восьмерки штурмовиков. Они шли в колонне, одна за одной. Взлетели и мы, пристроились к «горбатым». Впереди колонны шло звено Кудрявцева, сзади и чуть выше летела моя четверка, а над нами, переходя с одной стороны на другую, мчался комиссар со своим напарником.

Осматривая воздушное пространство, я прошел над «илами». Из задних кабин штурмовиков торчали стволы крупнокалиберных пулеметов. Стрелки, подняв головы, приветливо махали нам руками.

Еще издали на заснеженном пространстве под Корсунь-Шевченковским было видно огромное темное пятно. Это – зажатые в кольцо фашисты. Внизу чернели крохотные, казавшиеся отсюда, с высоты, безобидными коробочки «тигров».

«Илы» подошли к цели. В наушниках послышалась команда майора Терехина: «Внимание, «горбатые»! За мной!» И его восьмерка стала снижаться. За ней – вторая, третья… Гитлеровцы открыли по нашим штурмовикам огонь из зенитных орудий. Вокруг самолетов вспыхивали черные шары взрывов. Потом ударили крупнокалиберные пулеметы…

По опыту я знал: раз ударили крупнокалиберные – жди «мессершмиттов». Они где-то рядом ходят, ждут сигнала. Только о «мессерах» подумал, а они уже тут как тут – восемь штук подходят с запада. По радио я передал своим летчикам: «Внимание! В воздухе группа «мессеров»!»

Передняя четверка фашистов решительно пошла в атаку на «горбатых». Судя по умелому маневру, это были опытные летчики. Я передал командиру звена Кудрявцеву: «Сто седьмой, не отходи от «илов»! Атакую переднюю четверку. Ты отсекаешь вторую, если пойдет в атаку».

Круглов пока в бой не вступает, сверху наблюдает за обстановкой. Иду наперерез фашистам. Мой ведомый Водолазов прикрывает меня сзади. Немцы, конечно, видят нас, но не отворачивают, упорно идут на штурмовиков.

Вот бросилась к «илам» вторая четверка противника. На нее, выполняя мой приказ, пошло звено Кудрявцева. Я уже достал «мессеров», держу ведущего в прицеле. В это время слева подошла еще пара «тощих» и стала заходить ко мне в хвост. Преследую немцев, а сам то и дело оглядываюсь назад: или меня сейчас снимут, или ведомого! И вдруг слышу спокойный голос Круглова: «Денисов, продолжай преследование. Я отобью атаку, мне сподручней». И он свалился на эту пару сверху. По одному сразу влепил мощную очередь, и «мессершмитт» задымил. Дал очередь и я по ведущему первой четверки, за которым все это время гнался. Он шарахнулся вправо, нырнул под меня…

Штурмовики сбросили бомбы и растянулись, набирая высоту, для второго захода. Я находился над ними, никуда не отвлекаясь. Звено Кудрявцева вело над Звенигородкой бой со второй четверкой «мессеров», которая рвалась к группе майора Терехина. На помощь к нему пошел Круглов. В наушниках то и дело слышались выкрики наших летчиков:

– Лешка, «мессер» в хвосте!

– Ваня, ты где там? Прикрой!..

И тут раздался торжествующий голос Перфилова, я узнал его сразу:

– Что, завоеватель, обеспечил себе жизненное пространство? Туда тебе и дорога!

– Кудрявцев! – раздался чей-то натужный голос. – Вон того, разрисованного, с червовым тузом, догнать надо! Не упусти, ишь вымазался, пугать вздумал!

Я еще раз посмотрел вверх и увидел самолет, штопором снижавшийся к земле. За ним, выписывая спираль, тянулся след дыма. С тревогой подумал: «Неужели наш?!» И тут же запросил по радио:

– Круглов! Как дела, наши все целы?

– Пока нормально, – ответил комиссар. – Еще одного фашиста сняли.

В наушниках раздался тревожный голос молодого летчика Сербина:

– Денисов! У меня бензин из правого крыла хлещет!

– Сербин! – опередил меня Круглов. – Это я, Круглов. Рядом с тобой иду. Сейчас гляну, что у тебя там…

Через минуту комиссар успокаивающе пробасил:

– Сербин! Струи бензина не заметил. Видно, горючим размягчило предохраняющую резину на баке, она и затянула пробоину. Когда сюда шли, ты видел аэродром, где стояли наши «лавочкины»?

– Да, у лесочка…

– Точно. Вот у них в крайнем случае и сядешь. Тем временем воздушный бой закончился. Атаки «мессершмиттов» были отбиты. Когда повернули домой, рядом со мной оказалась машина комиссара. Я взглянул на его «як» и ахнул: на крыльях, на фюзеляже рваные осколочные дыры, пулевые пробоины… Было хорошо видно, с каким трудом Василий Федорович удерживает самолет в воздухе. Я подумал: «Вот человек! Сам еле висит на простреленных крыльях, а еще подбадривает и меня и Сербина…»

– Денисов! – услышал я напряженный голос летчика Тимофеева. – Тут Ил-2 лейтенанта Карпова подбили. Отстает от группы. Что делать?

Я немедленно подвернул к штурмовику, летевшему сзади всех, запросил:

– Карпов! Как, тянешь еще или невтерпеж? Учти, под нами фашисты.

– Тяну, тяну! – ответил Карпов. – Мотор, правда, стреляет, но буду идти, пока винт крутится!

– Ну и молодец! Тимофеев, проследи за ним, далеко не уходи.

Мы прошли над окруженной вражеской группировкой. Штурмовики, догоняя своего ведущего, тоже шли домой. Я ходил над ними. Майор Круглов со своим напарником все так же летел неподалеку от меня. Я с тревогой посматривал по сторонам. Меня беспокоила та первая четверка «мессеров», атаку которой я сорвал. Куда она подевалась? Эта мысль не давала покоя. Не могли фашисты простить нам этого. Я был уверен: далеко они не ушли, рыщут где-то рядом, ждут удобного момента для атаки. Обнаружить их вовремя очень трудно: вражеские истребители окрашены в белый цвет и если идут внизу, то сливаются со снегом, а если наверху, то заметить их мешает яркое солнце.

И вдруг снизу крутой «горкой» на большой скорости вынырнули три «мессершмитта»! Передний словно учуял, что Круглов подбит, и мгновенно пристроился к нему в хвост.

– Василий Федорович, у вас в хвосте «мессер»! – закричал я.

Круглов рванулся влево. Я пошел фашисту наперехват, но тот опередил меня на какие-то доли секунды и дал очередь. Самолет комиссара задымил. Я передал своему заместителю:

– Рябов! Иди с «илами» домой. Круглова подбили, я посмотрю за ним.

Подхожу к Круглову поближе. За его «яком» тянется черный след.

– Василий Федорович, горишь! Прыгай!..

Для того чтобы покинуть самолет, надо сначала сбавить скорость. Круглов убрал газ и резко пошел вверх. Затем его объятая пламенем машина легла на спину и от нее отделился черный комочек.

Выпрыгнул наш комиссар примерно в трех километрах от окруженных фашистов. Ветер, на беду, был восточный, и парашют сносило в сторону врага. Круглов, конечно, понимал, чем ему это грозит, и что было сил тянул за стропы, стараясь подскользнуть ближе к своим. Временами ему это удавалось, однако новый порыв ветра сводил на нет все его усилия. Забыв, что он не слышит уже меня, я отчаянно кричал:

– Василий Федорович, миленький, ну, еще, еще немножко!..

Пришла вдруг сумасшедшая мысль: а что, если подцепить парашют крылом моего истребителя и подтащить к своим?!