Испытание. По зову сердца

— Да я и сам казнюсь, товарищ полковник, — взволнованно ответил Щукин. — Если бы вы меня избили, мне было бы легче...

— На! И береги как зеницу ока! — Железнов протянул саперу коробок со спичками.

Щукин схватил коробок, громко выкрикнул:

— Есть хранить как зеницу ока! — и помчался в сторону деревни.

— Расстреливать надо врагов, трусов и паникеров. А за это расстреливать нельзя, — сказал Паршину Железнов. — Вызовите-ка лучше ко мне Тихомирова.

Тихомиров прибежал четверть часа спустя. По его измученному, в грязных потеках лицу катился пот. Он не замечал этого.

— Ну как у вас там, еще есть что-нибудь? — спросил Яков Иванович, страшась услышать отрицательный ответ.

— Есть! — Тихомиров, впервые не спросив разрешения, опустился рядом с Железновым на землю. — На складе нагрузили две машины мин и патронов и одну машину взрывчатки.

От радости Якоз Иванович обхватил Тихомирова за плечи:

— Какой вы молодчина! Большое вам спасибо, товарищ Тихомиров. — Он поднес ко рту Тихомирова папироску: — Курите! — Потом взял его под руку и вместе с ним прошел в окоп, где находился НП.

— Посмотрите на кирпичный дом! — сунул он Тихомирову в руки бинокль. — Возле него сосредоточиваются танки. Надо сделать так, чтобы они не вышли из деревни, пока...

— Будем отходить? — с тревогой в голосе перебил его Тихомиров.

— Подождем! Пусть обоз с нашими ранеными пройдет Ивахновичи. Потом будем отходить.

— Все же отходить?! — Тихомиров нахмурился и устало поднес руку к козырьку. — Все будет выполнено, товарищ полковник.

Железнов взял руку Тихомирова.

— Идите-ка в тенек, — сказал он, — скиньте сапоги, полежите немножко...

— Что вы, товарищ полковник... Сейчас не до этого!.. — У Тихомирова задрожали губы. — Как все это страшно, неожиданно рушится!..

— А семья ваша где?

— Семья? — переспросил Тихомиров и вздохнул. — Не знаю... — Усталые, со вздутыми венами руки, как плети, упали вниз.

Яков Иванович коснулся его плеча:

— Вот свяжемся со штабом дивизии и все узнаем...

Тихомиров кивнул головой и устало спросил:

— Разрешите выполнять?

Железнова тревожило отсутствие артиллерии.

«Эх, пушчонок сюда бы с дивизион, другая кадриль пошла бы!..» — подумал он и обратился к сидящему неподалеку начальнику штаба старшему лейтенанту Тарасову, которому в этот момент перебинтовывали руку:

— Как вы думаете, добрались до полигона наши посланцы?

— Наверное, добрались, товарищ полковник.

— Тогда вот что: садитесь сейчас в машину Тихомирова, поезжайте им навстречу, забирайте артполк и выводите его на следующий рубеж, километра два восточнее Демьяничей и Хмелева. Там дадим «генеральное» сражение!.. — грустно улыбнулся он своей шутке. — Можете ехать?

— Могу, товарищ полковник, — превозмогая боль в руке, ответил Тарасов.

Девушка, перевязывавшая Тарасова, быстро замотала остаток бинта вокруг его руки и помогла ему встать. Крикнув на ходу «спасибо, Наташа!», Тарасов побежал в глубину рощи.

Только он скрылся из виду, как из рощи появился батальонный врач Савлуков.

— Товарищ полковник, из сил выбился, прямо и не знаю, что с капитаном Карповым делать, — доложил он Железнову.

— Ему плохо? — испугался Железнов.

— Конечно, плохо. Но главное не в этом. То и дело соскакивает с подводы, кричит, ругается: в батальон рвется!

— А вы не пускайте!

— Да я его и так и этак — и по-доброму, и... твердым словом... Только уложу его, а он опять — брык с телеги и командует: «Смирно! Выполняй мой приказ! Вези на НП!» Какой там НП, когда весь бок разворочен!

— Придется привязать к телеге! — резко сказал Железнов. — Ранеными командуете вы!

За зеленой стеной черноницких садов все отчетливее грохотали танки, все слышнее и слышнее становилась трескотня пулеметов и ружей. Железнов посмотрел в бинокль: во ржи перебегали саперы, они расставляли мины.

— Понаблюдайте! — протянул он бинокль помощнику Тарасова, лейтенанту с перевязанной головой. — Если понадобится, я буду на той опушке. Связной знает. — И поспешил вслед за Савлуковым.

Карпов лежал на телеге и стонал, то и дело облизывая пересохшие губы.

— Ты чего это, Петр Семенович, буянишь? — силясь улыбнуться, спросил Яков Иванович.

Карпов приоткрыл воспаленные глаза, поморщился от боли:

— Батальона жаль... — В уголках его глаз, у переносицы задрожали слезинки.

— Но ты же, Петр Семенович, командовать не можешь! — Яков Иванович взял горячую руку Карпова и пожал ее: — Поезжай, Петр Семенович, дорогой! Это и для тебя, и для Родины нужно! Ты ведь сейчас не вояка...

— Людей жаль. Люди-то мои — золото!.. — Карпов тяжело вздохнул. — Не увижусь больше с ними...

— Увидишься, Петр Семенович! Выздоровеешь, вернешься в дивизию, в свой же полк, — вот и увидишься...

— А кто будет командовать батальоном?

— Командовать буду я, — Яков Иванович тихонько похлопал Карпова по руке.

Карпов поймал его руку, сжал ее потными пальцами.

— Это хорошо!.. Спасибо... — Поднял грустный взгляд на Железнова, будто прощался навек, и покачал головой: — До свидания, товарищ полковник. Не пускайте фашистов дальше...

Савлуков поправил плащ, которым был укрыт Карпов, и махнул рукой крестьянину:

— Трогай!

— Раненых, доктор, везите прямо на Жабинку, только не по шоссе, а через Саки и Мычище. Этой дорогой спокойнее, — объяснил Железнов. — Если там не удастся погрузить в вагоны, то везите тогда до Кобрина.

— А нас не перехватят? — спросил Савлуков.

— Не допустим!.. Ну, счастливого вам пути! — Яков Иванович помахал рукой тронувшимся подводам и вернулся на НП.

Первые танки, взорвавшиеся на минах, расставленных саперами Тихомирова, напугали гитлеровцев. Они остановили атаку на этом направлении и стали искать обхода. Выждав некоторое время, Железнов начал отводить свой отряд в направлении Демьяничей и Хмелева. Отход прикрывали рота Сквозного и подрывники Тихомирова.

На этот раз Якову Ивановичу и его штабу пришлось ехать на новый НП не на машине, а на обыкновенных крестьянских подводах по шоссе, забитому беженцами. Как ни горланили подводчики и связные, требуя дорогу, но сделать ничего не могли. Тащились в общем потоке.

Вдруг позади раздался рев моторов. Вражеские самолеты пронеслись низко над землей, стреляя вдоль шоссе. И плотная масса людского потока вдруг дрогнула, раздалась: беженцы бросились в разные стороны, теснясь к обочинам. Середина шоссе оказалась свободной.

— Гони во весь опор! — скомандовал Яков Иванович.

Ездовые хлестнули лошадей, и они вскачь понеслись вперед.

Вдали показалась знакомая «эмка». Яков Иванович не мог усидеть на подводе, соскочил и, не чуя под собой ног, перегоняя другие подводы, бросился к стоявшей на обочине машине. Подбежав, он невольно вздрогнул: из-под мотора торчали чьи-то ноги. Ноги не двигались, словно человек под машиной был мертв.

— Польщиков! — крикнул Яков Иванович, заглянул под «эмку» и с облегчением вздохнул — Польщиков спокойно ковырялся в машине.

— Товарищ полковник! — радостно откликнулся Польщиков, вылезая из-под «эмки».

— Что с нашими?.. Живы?.. Уехали?..

Польщиков ответил не сразу, и Железнов почувствовал что-то недоброе.

— Где Нина Николаевна? — срывающимся голосом спросил он.

— Не нашел, товарищ полковник, — с трудом выговорил Польщиков. — Но вы не беспокойтесь, они, наверное уехали...

— Как так не нашел? — переспросил Железнов. В сердце сильно кольнуло, и он схватился за крыло машины.

— В доме никого не было...

— А ты действительно был там?

— Что вы, товарищ полковник! — с обидой в голосе ответил Польщиков. — Как вы могли так подумать?..

Якову Ивановичу стало стыдно за свои слова.

— А квартира была закрыта?

Польщикову не хотелось говорить правду, но и солгать он не мог.

Почувствовав, что шофер чего-то недоговаривает, Яков Иванович не спускал с него испытующего взгляда: