Так было(Тайны войны-2)

Только в девятом часу, облачившись в парадный фрак. Рузвельт появился среди гостей британского премьера. В руках его была чаша старинной персидской работы. Он протянул юбиляру подарок.

— Пусть будем мы вместе многие лета! — сказал президент, поздравляя Черчилля с днем рождения.

Гарри Гопкинс с присущим ему язвительным юмором подумал: «Какой символичный подарок! Персидская чаща после разговора с персидским шахом…» Гопкинс был на приеме иракского шаха.

С юбилейного вечера Рузвельт вернулся поздно, но все же предложил Эллиоту немного посидеть вместе с ним перед сном. Для Эллиота это означало примирение с отцом. Значит, он перестал на него дуться. Но, говоря откровенно, Рузвельт-младший не был уж так виноват в том, что заставил отца волноваться: подвел Эйзенхауэр.

Отец улетел из Каира в субботу, а Эллиот решил лететь своим самолетом на другой день. Но, как на грех, Эйзенхауэр пригласил его совершить небольшую экскурсию в Луксор. Эллиот не удержался от соблазна — когда еще удастся побывать в этих достопримечательных местах! Плыли вниз по течению Нила, ночевали в великолепном отеле, играли в бридж, в воскресенье осматривали гробницы фараонов. Но когда Эллиот собрался в Каир, Эйзенхауэр вдруг предложил поехать всем на пикник. Это тоже было заманчиво. День кончили осмотром величественного храма в Карнахе, украшенного множеством колонн, испещренных древними египетскими письменами.

Дуайт Эйзенхауэр несколько раз возвращался к мучившей его мысли, искал сочувствия у Эллиота. Чтобы привлечь на свою сторону сына президента, Эйзенхауэр и затеял прогулку, пикник и прочие развлечения. Эйзенхауэр опасался, как бы не оставили его за бортом, поручив командование вторым фронтом Маршаллу, но не ему. Эйзенхауэр говорил об этом с тоской, изобличал кого-то в интригах. Но что мог поделать Эллиот? Обещал поговорить с отцом…

А в понедельник, как назло, закапризничали моторы. Провозились до вечера. С Тегераном никакой связи не было. Эллиот прилетел только во вторник, застав отца в тревоге.

Когда камердинер, помогавший президенту раздеться, вышел, отец сказал:

— Ты обратил внимание, Эллиот, в каком воинственном наряде щеголяет наш Уинстон? Он никогда и ни в чем не хочет отставать от других. Облачился в военный мундир, как только увидел Сталина в маршальской форме. Забавно!

— Скажи, отец, решили наконец со вторым фронтом?

— Да, уже в четвертый раз! Твердо и окончательно. Но я не уверен, что Уинстон вдруг не передумает. К сожалению, в нашем госдепартаменте есть не мало единомышленников Черчилля. Я жалею, что мне до сих пор не удалось провести чистку среди этих господ в полосатых брюках. — Не замечая того, Рузвельт повысил голос. Его волновало поведение сотрудников госдепартамента, их тайное, упорное сопротивление. — Ты помнишь, — продолжал Рузвельт, — возмущение Стилуэлла тем, что китайские дипломаты скрыли мое послание Чан Кай-ши? Но разве не происходит то же самое в Вашингтоне?! Сколько раз люди из госдепартамента пытались скрыть от меня важнейшие сообщения или задержать их только потому, что несогласны со мною. Безобразные нравы!..

Сам того не подозревая, средний американец Бен Стивенс, безнадежно влюбленный в Кет и мечтающий о собственном ранчо, оказался ненадолго в самом центре международных событий. Из Тегерана, вместо того чтобы вернуть в Каир, его отправили в Турцию. Поступил он под начало Джона Баттигера, которому Рузвельт поручил во что бы то ни стало привезти в Каир на конференцию турецкого президента Исмета Иненю. Задание осложнялось тем, что Черчилль дал такое же задание своим людям и тоже послал самолет за главой турецкого правительства. Каждый хотел заполучить к себе турка, иметь его личным гостем. От этого зависело многое.

Когда поднялись в воздух, Баттигер сказал:

— Вот что, парни, турецкий президент должен лететь в нашем самолете. Остальное меня не касается. Но так, чтобы все было прилично…

Агенты секретной службы ломали головы, дипломаты в Анкаре тоже раздумывали, как это выполнить. Рождались самые фантастические проекты. Маленький Бен спросил застенчиво:

— Не можем ли мы достать турецкие флаги?

Он рассказал о своем плане. Надо привлечь внимание президента и оттереть англичан.

В Адану, на южное побережье, прибыли одновременно — британский и американский самолеты. Исмет Иненю прибыл сюда из Анкары и готов был тронуться дальше. Когда турецкая делегация появилась на аэродроме, над американской машиной подняли флаги с звездой и полумесяцем. Баттигер любезно предложил Иненю занять место в самолете. А британский дипломат никак не мог пробиться к турецкому президенту. Его заслоняла громоздкая фигура неповоротливого американца. Англичанин пытался зайти с другой стороны, но и здесь он натыкался на ту же могучую спину.

Польщенный вниманием, Исмет Иненю прошел в американский самолет. Следом за делегацией, все еще загораживая президента, поднялся по трапу Маленький Бен, Он замыкал шествие. Взбешенный неудачей британский дипломат видел, как захлопнулась дверь и самолет тотчас же зарулил к взлетной дорожке. Через минуту серебристая машина «С-54» была в воздухе.

Дальнейшие события развертывались уже без участия Стивенса. За последние три месяца сорок третьего года состоялось пять международных встреч: в Квебеке, Москве, Тегеране и две в Каире. На вторую каирскую конференцию и пригласили турецкого президента. Исмет Иненю, предварительно обработанный по дороге в Каир, без возражений согласился с Рузвельтом — Турции нецелесообразно теперь вступать в войну на стороне союзников. Президент доказывал — вооружение Турции лишь отвлечет силы союзников от второго фронта. Но Черчилль с пеной у рта отстаивал свои предложения. Надо вооружить турецкую армию, надо выделить для Турции часть ленд-лиза, надо… Премьер говорил убедительно, но всем было ясно, чего добивается Черчилль. Он еще не мог совсем отрешиться от наступления с юга. Только на юге можно врезаться клином в Европу и не допустить Красную Армию в Румынию, Австрию, может быть Венгрию. Ну и ленд-лиз тоже… Если какую-то часть передать Турции, значит, ровно на столько же недодать русским. Простая арифметика. Черчилль оставался верен себе… «Ну и упрям! — думал Рузвельт. — Тем не менее из его упрямства ничего не получится». Президент настоял на своем, настоял, вопреки мнению некоторых людей из госдепартамента Соединенных Штатов.

К рождеству Рузвельт возвратился в Америку. Эйзенхауэр получил назначение и высокий титул верховного командующего союзными экспедиционными силами. Началась подготовка к вторжению. Возвратился в Швейцарию и Маленький Бен, отсутствовавший в Берне около месяца. Его ждали здесь серьезные дела. О них он не знал. Бывший джимен летел обратно с тяжелым сердцем — в Каире он не застал Кет Грей. А он так надеялся с ней встретиться.

Эдда Чиано очень скоро поняла, какую ошибку она совершила. Сама захлопнула за собой западню!.. Конечно, не следовало говорить Гитлеру об их отъезде в Испанию, тем более просить у него разрешение. Конечно, он запретил, иначе и не могло быть. Кто тянул ее за язык!..

Ведь все уже было готово к отъезду — паспорта, визы, даже запаковали вещи. Через несколько дней семья могла быть в безопасности — сначала в Испании, потом в Южной Америке. Кальтенбруннер сдержал свое обещание. В компенсацию за услуги он только потребовал дневники ее мужа. Подумаешь, велика ценность! Эдда не придавала особого значения тетрадям в сафьяновых переплетах. Но оказывается, что только с их помощью есть надежда освободить Галеаццо из веронской тюрьмы.

Да, несомненно, виной всему — отец и Гитлер. Муссолини предложил зятю место в новом правительстве, в итальянской фашистской республике, которая возникла вскоре после удачного побега дуче. Республика родилась в полевой ставке Гитлера, но в данном случае это не имело значения. Казалось, что отец забыл все раздоры с Чиано, он говорил так искренне, когда предлагал зятю занять новый высокий пост. И Чиано поверил, поверила и она, но Галеаццо арестовали, как только он переехал границу Италии. Больше того — Эдду держали долгое время заложницей в Мюнхене. Несомненно, об этом постарался Гитлер. Но своенравная, вспыльчивая, как отец, Эдда сумела все же настоять на своем. Она объявила голодовку и сутки отказывалась от еды. После этого ей разрешили поехать в Италию. Никто же не знал, что высокопоставленная заложница заранее припасла себе кое-что из еды и тайком посасывала шоколад.