Последняя радиограмма

— Что? — не выдержал кто-то стоящий рядом.

— Держится… — проговорил сквозь зубы Газиев.

Он обернулся, взглянул бешеными глазами.

— Что будем делать, товарищи моряки Красного флота?

— Атакуй! — сказал я. — Атакуй, командир!..

…За окном полярная ночь. Там на серых скалах лежит городок, будто расчерченный гигантским циркулем вокруг серой бухты. Странный город, где из каждых четырех прохожих по крайней мере трое моряков и почти нет детей… Но я люблю этот город, люблю потому, что здесь мы должны встретиться с тобой.

Через несколько часов я уезжаю. (Боже, что написала я, жена моряка: «уезжаю»!) «Ухожу». Ухожу на «малютке» Героя Советского Союза Лукина. Его знают в лицо все жители этого морского города. А он, оказывается, учился вместе с тобой в училище и отлично помнит тебя.

Я ухожу с отрядом разведчиков, которыми командует тоже бывший подводник и тоже знаменитый на Севере человек — лейтенант Леонидов. Но сейчас он воюет на суше. С нами идут двое товарищей — норвежцев…

Теперь я не могу сообщить тебе свой маршрут. Впрочем, я и сама не знаю его достаточно точно…

Если я вернусь раньше, чем придешь ты, я встречу твою лодку на пирсе. А если нет… Тогда жди. Я скоро буду здесь. Видишь, тебе не удастся скрыться от меня даже на другом конце земли. Если бы ты знал, как мне не хватает тебя!..

1 февраля. Весь наш отряд собрался в одной из военно-морских баз Шотландии. Мы готовимся к последнему переходу. Ремонтируем потрепанные штормами лодки, меняем аккумуляторные батареи.

Здесь базируется флотилия подводных лодок союзников. Она действует в Северной Атлантике на стыке с районом действий Северного флота. Это наши ближайшие соседи на западе. Флотилию сформировала сама война с гитлеровской Германией, захватившей почти всю Западную Европу. Кроме английских лодок, в ее составе французские, датские, голландские, норвежские и даже польская субмарина «Кондор». Их привели сюда моряки, не желавшие смириться с поражением. Из портов союзника они продолжают борьбу с врагом.

Вчера в честь нашего прихода командование базы устроило торжественный обед. За столами звучала речь едва ли не всех народов Европы. Но чаще других повторялись с разными акцентами два хорошо знакомых нам слова: «Волга» и «Сталинград». Сейчас в городе у Волги доколачивались взятые в кольцо дивизии фельдмаршала Паулюса.

Поднялся плотный моряк, на кителе которого был приколот маленький шестиконечный крестик — знак Сражающейся Франции.

— Я хочу поднять тост за наших учителей! — Француз поклонился в нашу сторону. — Да, господа, — продолжал он. — Мы учимся у русских мужеству. И не только сейчас, когда этот великий народ ломает Гитлеру хребет на берегах Волги… В дни капитуляции я сам торпедировал наши крейсеры в Тулоне, чтобы они не достались врагу… Не знаю, помнило ли об этом наше командование, отдавая приказ, но я все время думал о том, что два десятилетия назад точно так же поступили моряки революционной России. Они потопили свой флот в Новороссийске, чтобы он не достался бошам!.. Итак, я пью за наших учителей!..

Кто-то тронул меня сзади за плечо. Я обернулся. С бокалом в руке стоял высокий, с сильной проседью человек. Лицо его было мне знакомо. Моряк глядел на меня с явным изумлением.

— Простите, — сказал он по-русски, с заметным акцентом. — Вероятно, я ошибаюсь… Но вы очень походите на одного человека. Вы не Святозар Вукманович?

Я тут же узнал этого человека. Мы встречались с ним не раз, но в те времена он носил другую форму, впрочем, так же, как и я.

— Да, — сказал я, вставая. — Я Святозар Вукманович, печатник из Загреба, если вы — Морис Гренье, шофер из Тулузы.

Глаза моего собеседника изумленно расширились. Но в следующую секунду он хлопнул меня по плечу и громко расхохотался.

— Матка боска! Мы, оказывается, оба играли в одну игру!.. Мое настоящее имя — Тадеуш Снядецкий. Я механик «Кондора».

— А я Сергей Самарин.

— Черт побери! — он чокнулся со мной. — Выпьем за знакомство!

Мы воевали вместе в Испании. Я выдавал там себя за серба, а мой собеседник — за француза. Меньше всего, конечно, можно было ожидать нашей встречи теперь, в шотландском порту.

— В тридцать восьмом меня интернировали, — рассказывал Снядецкий, — во французских Пиренеях. Ты помнишь, я свободно говорил по-французски. Мне удалось бежать из лагеря и пробраться на родину… Там опять пришлось жить по чужому паспорту. В Польше не жаловали бойцов бригады Домбровского… Но прежний обладатель моего паспорта оказался в прошлом матросом. Перед самой войной меня призвали во флот. Я попал на подводную лодку «Кондор». В сентябре тридцать девятого мы ушли из горящего Гданьска… Прорвались через проливы в Северное море и пришли в Англию. С тех пор мы воюем. Видишь, я был рядовым — стал механиком… И наконец ношу свое настоящее имя!..

Кругом шумело разноязыкое застолье, а мы с Тадеушем вспоминали и вспоминали тех, кто был рядом с нами шесть лет назад в горах Толедо и на полях Ла-Манчи.

— Слушай! — улыбнулся Снядецкий. — Оставайся здесь, в нашей флотилии, вместе со своей лодкой. Тогда у нас снова будет настоящая Интернациональная бригада!

Командующий флотилией, моложавый английский адмирал, попросил внимания. Он по праву хозяина открывал обед, теперь он хотел произнести последний тост.

— Господа! — начал он. — Друзья!..

Внезапно распахнулась дверь, и вбежал совсем юный офицер. Забыв о строгих правилах морской субординации, он закричал, перебив адмирала:

— Господа! Внимание! Только что принято радио… Фельдмаршал Паулюс капитулировал!

На секунду в комнате воцарилась тишина. А затем раздался торжествующий многоголосый вопль. Нас вытащили из-за стола и принялись качать.

Адмиралу не скоро удалось установить тишину. Он попросил наполнить стаканы.

— Вряд ли я мог бы предложить лучший тост! — произнес он. — За тех, кто сейчас победил на Волге!

Мы чокнулись с Тадеушем. И наверное, он так же, как и я, вспомнил тех, кто принял первый бой с фашизмом и остался навсегда в долинах «гренадской волости»…

9 февраля. Мы вышли, говоря языком спортсменов, на финишный бросок. Теперь следующая наша стоянка уже в Полярном.

Но впереди еще долгий и, должно быть, самый опасный переход почти в полторы тысячи миль вдоль берегов Скандинавии, из Норвежского моря в Баренцево, мимо фьордов, где сосредоточены главные силы фашистского флота, где ежедневно на охоту за караванами кораблей союзников вылетают с баз самолеты, выходят отряды подводных лодок, где все время рыщут в поисках добычи рейдеры врага.

Англичане сообщили, что разведка предполагает сосредоточение немецких кораблей на севере, возле берегов Исландии, где первоначально был проложен наш маршрут.

Теперь наш отряд пойдет западней и южнее, значительно ближе к берегам Норвегии. Нам предстоит форсировать обширные минные поля. Этот путь намного труднее, но англичане уверяют, что сейчас он безопасней. Они передали нам карты минных заграждений, разведанных ими в этих районах…

На последней стоянке у нас был с командиром отряда долгий разговор о Шухове. Константин подал рапорт с просьбой перевести его на другую лодку. Газиев категорически отказал. Я, подумав, поддержал его в этом. Шухов должен привыкнуть к своему новому положению, переломить себя здесь, на той лодке, на которой начал поход, где рядом с ним два близких человека, как бы трудно ни складывались отношения с ними. Перевод его во время похода на другой корабль мог вызвать лишь совершенно ненужные разговоры и толки среди экипажей…