Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

— Теперь у нас еще, может быть, одна преграда, большак Лепель — Борисов.

— А вдруг там немцы? — усомнился Цымбал.

— Да, это, пожалуй, может быть, — подтвердил я.

— Нет там теперь немцев, — уверенно сказал Василий. — Чего им там делать? Они стоят по берегам болот, куда загнали партизан, а на большаке их нет.

— Хорошо бы так, — сказал Цымбал.

Примерно через час мы были уже около этого большака. Снова я увидел знакомый мне лес, где мы с Николаем Агапоненко пытались пройти одним своим отрядом через блокаду, и вспомнил ту трагическую ночь, когда шел бой и погибло так много партизан.

— Подождите, ребята, мы же идем к тому месту, где немцами был заминирован лес и где погиб наш отряд, — сказал я.

— Да, это как раз здесь, — подтвердил Цымбал.

— Тогда нам нужно найти дорогу, по которой ездят немцы на машинах, а то мы сами можем нарваться на мины.

Мы вышли на торную дорогу, которая шла в сторону большака, и на ней были свежие следы недавно прошедших автомашин. Перед самым большаком мы неожиданно встретили двоих мужчин, вооруженных винтовками, которые, завидев нас, пытались спрятаться в лесу, но потом, увидев, что нас всего трое, и поняв, что мы тоже партизаны, подошли к нам.

— Вы кто такие? — спросили мы их.

— Мы леоновцы, а вы?

— А мы гудковцы.

— Разрешите пойти с вами, — попросились они, увидев, что мы хорошо одеты и вооружены автоматами. Очевидно, они поняли, что мы не рядовые партизаны. И действительно, мы с Цымбалом были одеты в кожаные короткие танкистские куртки, которые обычно носили в партизанских отрядах командиры и комиссары отрядов и бригад.

— А вы, ребята, давно здесь около большака? — спросил я.

— Да примерно с полчаса. Боимся переходить его. Все думаем, нет ли на тех высотках немцев. А то опять попадем под пулеметный огонь, как тогда ночью.

Мы поняли, о чем идет речь, и Цымбал спросил:

— Ну, и что же вы заметили? Есть там немцы?

— Кажется, нет никого.

Я окинул взглядом этот лес и увидел, что около большака он был изуродован взрывами от мин и снарядов. Кругом лежали поваленные деревья с еще свежими следами от осколков мин и пуль. Часть леса сгорела, но трупов погибших партизан уже не было видно. Все наши погибшие товарищи где-то были погребены в братской могиле. Мы уже хотели перейти большак, как вдруг из-за его поворота появилась сначала грузовая крытая машина, а вслед за ней колонна немцев численностью с роту, которая быстрым шагом шла в сторону Борисова.

Рискуя подорваться на минах, мы зашли в глубину леса и спрятались за деревьями. Когда последний немецкий солдат скрылся за лесом, мы поспешили перейти большак. На той стороне его не было видно ни единого человека. Теперь уже впятером мы продолжили свой путь на восток, подальше от линии блокады. Часа через два мы пришли к окраине какой-то деревни, название которой я сейчас не могу вспомнить, но хорошо помню, что от нее до озера Селява, если оставить севернее большой немецкий гарнизон Холопеничи, нужно было идти километров 45 по безлесной местности Крупского района.

Мы расположились в кустарнике около этой деревни и с большим наслаждением растянулись на молодой траве. Ноги у меня начали сильно болеть от болотной воды, в которой мне так долго пришлось находиться во время блокады. Но долго лежать было нельзя, так как надо было разведать, нет ли немцев или полицаев в деревне.

— Товарищ командир, — нарушил наш отдых Василий «Хорек», — давайте я схожу в деревню и разведаю, где теперь немцы. А может быть, чего и поесть принесу, уж очень хочется есть, просто невмоготу.

— Хорошо, Василий, иди. Только будь осторожен и возьми с собой кого-нибудь из леоновцев.

Один из леоновских товарищей согласился идти с Василием. Пока они ходили в деревню, мы с Андреем развернули трофейную карту, по ней обсудили, какой путь нам держать дальше, и приняли решение идти прямо по безлесной местности по деревням между Крупками и Холопеничами в сторону озера Селява. За ночь надо было пройти километров 45, а ночи-то были сейчас короткие, так как было уже 11 июня. Мы не знали точной военной обстановки в этом районе и надеялись, что теперь в немецких гарнизонах совсем мало немцев и полицаев, так как большинство из них участвуют в блокаде против партизан. Поэтому решили рискнуть и начать свой путь, когда будет еще светло.

Минут через сорок вернулись разведчики. Василий нес курицу, а второй товарищ какую-то квашенку. Подойдя к нам, Василий доложил:

— Товарищ командир, в деревне немцев и полиции нет. Там все спокойно, но и людей тоже почти нет. Съестного нам почти ничего не удалось найти. Вот только в кустах около одного дома мы увидели одну-единственную курицу, которую еще не успели съесть немцы и которая, разгребая своими ногами мусор, что-то клевала. Нам удалось ее словить, и вот она, — показал он совсем тощую курицу и положил ее к ногам Цымбала, — Да, а вот в одном совсем пустом доме мы нашли еще квашенку с кислым тестом. Она, наверное, стояла там уже дня два, а может быть, и больше.

— А картошки нигде не было, что ли? — спросил Цымбал.

— Нет. Картошку у населения всю забрали немцы. И народ, оставшийся в деревне, сам голодает. Поэтому многие из них подались в соседние деревни, через которые немцы не проходили во время блокады и не тронули там ничего у населения.

— Ну ладно, что поделаешь, если и в деревне люди голодают. А что нам делать с этим тестом? Может быть, оно отравлено?

— Да не может быть. Оно было в доме спрятано так, что я его нашел чисто случайно.

Ощипав курицу и нанизав ее на шомпол, мы принялись на небольшом огне костра готовить себе обед. В кустах нашли старое ржавое ведро, из которого сделали что-то похожее на противень, на который разложили сделанные из теста лепешки, и их тоже положили на угли этого костра. Приготовленный таким образом скудный обед на пятерых мы мгновенно съели, даже не почувствовав утоления голода. После этих кислых лепешек есть хотелось еще сильнее.

Часов в шесть вечера мы отправились в сторону озера Селява. На нашем пути часто встречались деревни. В небольшие деревни мы заходили, а большие обходили стороной. В одном доме нам дали небольшой кусок хлеба, испеченного наполовину из картошки. Так мы шли без останова весь остаток дня и всю ночь. Часам к трем утра, когда стало уже светать, мы приблизились к деревне, в которой, как нам сообщили местные жители, находится большой немецкий гарнизон. Эта деревня стояла на высотке в километре от опушки большого леса, за которым и должно было находиться озеро Селява.

Мы подошли к ней с южной стороны, а с восточной и западной она была окружена сильно заболоченным кустарником. За деревней на ее северной стороне шла дорога в лес, около которого находился небольшой деревянный мост, перекинутый через болото и речку.

— Вот что, товарищи, нам нужно запастись питанием, — предложил Цымбал. — В деревнях нашей партизанской зоны, куда мы сейчас идем, наверняка немцы все забрали у жителей, и там народ голодает, поэтому в этой деревне нам нужно сделать заготовку продовольствия.

— Товарищ командир, вон тот дом, видите? — показал рукой Василий на большой дом с очень большим двором на задворках. — Наверняка там живет какой-нибудь полицай. Давайте зайдем к нему и посмотрим, что там во дворе.

Возможно, в том доме и не было никакого полицая, но нам некогда было раздумывать над этим, так как стало уже почти совсем светло и надо было спешить, пока нас не заметили в этом гарнизоне немцы. Скрытно подойдя по задворкам к этому дому и открыв дверь во двор, мы увидели двух свиней, корову, подтелка, несколько овечек и гусей.

— Да, этот хозяин крепко живет, — шепотом сказал мне Цымбал.

— Смотрите, здесь целая стопка немецких пустых мешков, — вдруг сообщил Василий. — Точно, здесь живет полицай.

— Ребята, ловите гусей и кладите их в эти мешки, — приказал Цымбал.

Гуси подняли шум, но никто на этот шум из дома не появился. Нагрузившись мешками с гусями, мы вышли со двора. Солнце уже ярко светило над горизонтом, и мы, подвергая себя большому риску быть обстрелянными из немецкого гарнизона, быстрым шагом направились по восточной окраине этого населенного пункта к лесу. Возможно, немецкие часовые под утро крепко заснули на своем посту, а может быть, они были уверены, что партизан сейчас в этом районе нет, и спокойно спали в своем гарнизоне. Но так это было или иначе, тем не менее нам удалось без единого выстрела, почти под самым носом у немцев, перейти через мост и углубиться в лес. Пройдя по лесной дороге с километр, мы почувствовали, как сильно устали. Наши ноги почти не слушались нас.