Мы не увидимся с тобой...

линку, засунул в рот и стал жевать ее, глядя в серое, бессолнечное небо. Видимость пока была хорошая. "Скорей бы дали", - снова подумал он о погоде и, почувствовав, что и лежать на спине тоже больно из-за ссадин, повернулся на бок. Повернулся - и увидел стоявшего над ним знакомого человека, которого меньше всего ожидал увидеть здесь. Иронически поглядывая на Лопатина и раскачиваясь на своих коротеньких кривоватых ножках, над ним стоял военный корреспондент "Известий" Петр Иванович Белянкин.

- Здорово, Ревекка. Откуда ты здесь очутился? - Лопатин сел, протягивая Белянкину руку и невольно улыбаясь, как улыбались всегда и все, кто в шутку называл Петра Ивановича этим в начале войны прилипшим к нему прозвищем. "Ревекка" - было смешным сокращением от слои "ровесник века". Родившийся первого января тысяча девятисотого года, Петр Иванович, на свое несчастье, когда-то сам отрекомендовал себя так кому-то из корреспондентов, и с тех пор и появилась эта "Ревекка", вызывавшая улыбку еще и потому, что Петр Иванович был слишком очевидный русак для такого прозвища.

- Здорово, здорово. - Петр Иванович ловко - он все делал ловко - сел напротив Лопатина на землю по-турецки, между стоявшими до этого у его ног с двух сторон большим, доверху набитым вещевым мешком и маленьким чемоданчиком. - Уже пять минут смотрю на твое озаренное какой-то небесной мыслью лицо и жду, когда дожуешь траву.

- Небесной, говоришь? - спросил Лопатин.

- А что - нет?

- Наверное, да. Лежал, думал: долетим ли сегодня до Москвы? Дадут ли погоду?

- Кто ее знает. Но раз с нами начальство полетит, погода обязана быть.

- А кто? То-то мы сели здесь.

- Начальник тыла воздушной армии. Вчера, пока летели с ним из штаба фронта, у нас один мотор забарахлил, и сели здесь. Из-за этого вас сюда и подрулили. Взять его, а заодно и меня.

- Где ты ночевал? В Минске? - спросил Лопатин.

- Нет, не потянуло, да, наверное, я негде. Переспал тут у "кукурузников", в эскадрилье связи, они на другом конце этого же летного поля базируются. А с утра пораньше пошел в лес - гриба собирать. Грибов много, а тары мало. На кухне картонку из-под консервов взял, да еще в свой котелок набрал. Крупные потом даже повыкинул, оставил - один к одному только боровики. - Он вкусно причмокнул. - Прилечу в Москву, замариную на скорую руку. Если хочешь, могу оделить.

- Одели, - подумав о Нике, - сказал Лопатин, - а во что?

- Так и быть, отдам котелок. С возвратом, принесешь в редакцию. Котелок тот самый - с начала войны, помнишь?

- Хозяйственный ты!

- На том стоим.

Войну они оба встретили тут в Минске, вместе пешком добирались до Могилева, и Лопатин оценил тогда не только хозяйственные способности Петра Ивановича, но и другие его достоинства. Хотя Лопатин, если считать Халхин-Гол и финскую, оказался уже на третьей войне, оружием он тогда, в начале ее, строго говоря, не владел. А Петр Иванович, провоевавший гражданскую красногвардейцем и помкомвзвода, владел, и отлично. И это в первую