Пограничными тропами

Игорь Быстрозоров

Пограничными тропами

Новички

Алексей Сапегин, конечно, спал бы еще. До выхода в дозор оставалось добрых два часа, а он привык просыпаться точно в назначенный срок. И не только он. У любого пограничника время на строгом учете, и это в равной мере касается отдыха. Не доспать час-другой, значит, пойти усталым на границу, подвергнуться риску. Расслабленный, плохо отдохнувший организм может не выдержать большого напряжения, подвести в любую минуту. А кто знает, какой будет эта минута? Может быть, именно она и окажется роковой, именно ею и воспользуется нарушитель рубежей Родины. Разве не может случиться так, что в предутренние часы появится сонливость, в момент единоборства с врагом откажут силы? Что тогда?

Зачем же без нужды нарушать отдых, недосыпать.

Но сегодня старшина Сапегин сам приказал себе проснуться на час раньше. Для этого была веская причина. Недавно на энскую заставу прибыло пополнение, и сегодня один из новичков — рядовой Иван Дюкало — впервые идет вместе с Сапегиным в дозор.

Иван Дюкало — небольшого роста и некрепкого телосложения паренек, с веселыми глазами и улыбчивым ртом. Выражение веселости усиливалось благодаря густому пучку разбегающихся от глаз к вискам мелких морщинок и желтым очень заметным веснушкам, усеявшим короткий нос. Веснушки подобрались к самой переносице и, казалось, терялись в глазных впадинах.

При первой встрече с Дюкало Алексей отметил про себя: «Несерьезный солдат. Рта не закрывает. С таким намучаешься».

Солдат, однако, повода к недовольству не давал. Так же, как все новички, он добросовестно изучал уставы, оружие, знакомился с жизнью заставы, работал на хоздворе, на кухне и даже был понятливее других.

Тем не менее Сапегин относился к нему скептически. Первое впечатление было сильное. Потому-то Алексей и поднялся раньше времени. Ему хотелось проверить, как новичок отдохнул перед выходом на границу, как соберется, не забудет ли чего. Ведь дозор — не учеба. Надо все предусмотреть заранее.

Приведя себя в порядок, Алексей прошел в конец коридора и слегка приоткрыл дверь крайней комнаты. Неширокая желтоватая полоска электрического света прорезала комнату, слабо осветив ее. «Третья кровать справа, — подумал Алексей. — Вот она. Ну, конечно, спит, как младенец. Удивительно спокойный человек. И это перед первым выходом в дозор».

Раздосадованный Сапегин хотел уже войти в комнату и поднять разоспавшегося Дюкало. Но тут же остановился. Сознание подсказывало, что молодой пограничник поступает правильно, полностью используя время для отдыха, и старшина одобрил бы его поведение, если бы уверен был, что Дюкало поднимется сам.

Так и не решившись разбудить своего напарника, Алексей осторожно прикрыл дверь и бесшумно вышел.

Через час Сапегин снова приоткрыл дверь в угловую комнату. Теперь в ней горел свет. Возле прибранной кровати стоял Иван Дюкало и застегивал ворот гимнастерки. Алексей на мгновенье смутился. Хорошо. Сам встал. Молодец.

Иван, увидев застывшую у дверей фигуру старшины, будто разгадал его мысли. Проворнее забегал правой рукой по небольшим блестящим пуговицам и широко, приветливо улыбнулся.

Настроившийся было на хороший лад, старшина насупился. Улыбка Дюкало в такой момент явно неуместна. Критически осмотрев новичка, Алексей подошел к нему и, указывая на правую ногу, потребовал:

— Сапог сними!

Недоумевающе взглянув на старшину, Дюкало снял сапог. Алексей нагнулся и внимательно проверил, как обернута, вокруг ноги портянка.

— Не годится, — буркнул он. — Видишь, на самом подъеме — рубец. Расправь. Понимать должен, куда идем. Натрешь ногу — из строя выйдешь. А путь у нас немалый. Километров двадцать пять-тридцать сегодня отмахать придется.

Дюкало покраснел. Замечание старшины больно кольнуло его самолюбие. Уж когда, когда, а сегодня изо всех сил, кажется, старался обуться как следует. Дюкало хорошо помнил рассказ начальника заставы о том, к чему на границе может привести неряшливость в одежде воина. Был случай, когда пограничник из-за этого чуть не упустил нарушителя. Хорошо, что вовремя сообразил сапоги сбросить.

Переобувшись, новичок встал. Ему было стыдно перед Салегиным за допущенную оплошность, но в глубине души теплилась благодарность. «С таким нигде не страшно: ни в дозоре, ни в бою».

Вскоре застава уже была далеко. Постепенно светало. Из многочисленных балок нехотя, цепляясь за кустарники, поднимались клочья тумана.

— В этих низинах всегда так, — знаком подозвав к себе Дюкало, прошептал Сапегин. — Как утро — так туман. Очень сырая местность. Ну, нарушители этим и пользуются. Под покровом ночи да тумана пытаются пробраться на нашу сторону. Смекай теперь сам, парень, и запоминай, что надо. Местность особенно запоминай. Каждый кустик, каждый бугорок и впадину должен наизусть знать. Это полдела, никак не меньше. На учебных выходах, небось, не все запомнил?

— Старался запомнить, — неопределенно ответил Дюкало.

Выслушав старшину, Дюкало насторожился. Так вот оно оказывается где «нарушительское» место — в этой балке. Глаза новичка, словно, намерились просверлить белесоватую туманную дымку, разглядеть, что кроется за ней. Уши улавливали малейший шорох, треск. Не раз он вздрагивал, замирая на месте, пытаясь разгадать донесшийся шум.

Но старшина шел как ни в чем не бывало. Его тонкий слух немедленно сортировал все звуки на две категории — обычные и подозрительные. Спокойно вел себя и Кубик — большая овчарка, собака Сапегина. Она слегка тянула поводок, увлекая старшину все вперед и вперед.

Иногда Сапегин приседал, просматривая местность. Кубик, понимая хозяина, поднимал уши торчком и так же, как Сапегин, внимательно всматривался вдаль. Черный влажный нос овчарки двигался быстрее. Шел Сапегин быстро, но совершенно бесшумным шагом.

«Не идет, а плывет», — подумал Иван. Несмотря на то, что молодой пограничник до сих пор не получил от старшины ни одного замечания, он понимал, что идет вперевалку, как у себя дома, в степи, и только чудом не нарушил тишины. Одно дело — соблюдать инструкцию: плавно наступать на носки, постепенно перенося тяжесть тела на всю стопу, а другое — выработать легкий шаг. В этот миг под ногами что-то хрустнуло. Иван широко взмахнул руками и чуть не полетел на землю. Коряга!

На хруст обернулся Сапегин. Он пристально взглянул на напарника и неодобрительно покачал головой. Дюкало готов был от стыда провалиться сквозь землю. Мысленно проклиная некстати подвернувшуюся корягу и свою неуклюжесть, Иван стал выше поднимать ноги. Кто знает, что может попасться на пути.

Но так идти оказалось гораздо труднее. Вскоре Дюкало почувствовал слабую боль в подъеме ноги и усталость в икрах.

Подождав напарника, Сапегин заботливо спросил:

— Что, ногу натер?

— Не…е, — смущенно протянул Иван.

— Устал?

— Нет. Просто… Ну, решил ноги выше поднимать, — признался Дюкало.

Сапегин улыбнулся.

— Эх, ты, голова садовая, — просто и безобидно сказал он. — Ходить надо легко, но естественно, без напряжения. А так, как ты придумал, далеко не уйдешь. Придется привал сделать.

Немного передохнув и помассажировав новичку ноги, продолжали обход. Все так же легко и свободно шел Сапегин, рядом бежал Кубик. Но Дюкало уже не чувствовал прежней бодрости. И нет-нет, а подумывал о тяготах пограничной службы.

За глубокой долиной, на крутом склоне начинался лес. Значит, скоро в обратный путь. Так предусматривалось и в задаче, поставленной начальником заставы.

Сапегин поманил к себе Дюкало.

— Это тоже «бойкое» место, — сказал он, указывая на лес. — Деревья и ночь — заманчивое сочетание для нарушителей.

Дюкало удивленно взглянул на старшину.

— Вы ж говорили, что в лощинах их любимые места.