Когда молчит совесть

— Товарищи скоро вернутся?

Мохсумов не мог не почувствовать неожиданную мягкость, прозвучавшую в последнем вопросе молодого собеседника, не ускользнуло от его взгляда и то, что Вугар поудобнее уселся на стуле. Однако директор ничем не дал почувствовать своей победы и по-прежнему приветливо ответил:

— Скоро. — И, улыбнувшись, добавил: — Мы не собираемся заставлять вас принимать все наши предложения. Если они покажутся вам неубедительными и не удовлетворят вас, можете не соглашаться, это ваше право. Работа нам понравилась, и мы хотим, чтобы при заводских испытаниях не возникло затруднений, требующих дополнительной работы. Поверьте, иных целей у нас нет.

— Я верю вам…

Вугар произнес эти слова еще мягче. Директор переменил тему разговора:

— Чай-то у вас остыл, может, сказать, чтобы принесли свежий?

— Что ж, это было бы неплохо… Но только с одним условием… Вернее, у меня к вам просьба…

— Пожалуйста!

Вугар достал из кармана тетрадку и вместе с листком, на котором были замечания и поправки Гамзаева, положил все это перед Мохсумовым.

— Я буду пить чай, а вы, пока не пришли товарищи, ознакомьтесь с этими заметками, если, конечно, это возможно.

— Возможно! — ответил Мохсумов, хотя ему и не совсем был понятен смысл этой просьбы. — У нас все возможно.

Из кабинета директора Вугар вышел воодушевленный. На огромном заводском дворе он увидел Нарын и очень обрадовался ей:

— Добрый день, Нарын-ханум! Рад видеть вас!

Нарын отвернулась.

— Вы чем-то обижены?

— А вам так важно знать, обижена я или нет?

— Ну конечно!

— Зачем? Кто я такая?

— Вы мой заботливый, благожелательный коллега, высокочтимая моя помощница.

— Нельзя ли без преувеличений?

— В моих словах нет ни малейшего преувеличения, Нарын-ханум. Я говорю от чистого сердца. Если я и достиг значительных успехов, то благодаря лишь вашему труду, вашей помощи и заботе.

— Хватит, не вгоняйте меня в краску!

— Нет, Нарын-ханум, я говорю все это не для того, чтобы смутить вас. Это чистая правда. В деревне я так часто с благодарностью вспоминал вас…

— Вот как все хорошо получается! Вы вспоминали о нас в деревне, а мы в городе вас разыскивали.

— Спасибо. Матушка Джаннат рассказала мне, что вы заходили к нам. К добру ли?

— Заходила… Нарын замялась, словно припоминая что-то. — Когда вы несколько дней не появлялись в лаборатории, мы с тетушкой Хадиджой стали беспокоиться — не случилось ли чего? Да и на ученый совет вас вызывали, чтобы заново обсудить ваш вопрос.

— Вот и надо было вам вместо меня пойти на совет, вы же все наши дела лучше меня знаете.

— А вы думаете, я не пошла?! — волнуясь и повышая голос, гордо воскликнула Нарын. — Пошла и сказала. Кое-кому кое-что сказала. Ну, посудите сами, возможно ли угробить такой огромный труд!

— Вот потому-то я и люблю вас! Без преувеличений говорю, что люблю. И никогда не забуду все то добро, что вы мне сделали.

На губах Нарын заиграла слабая улыбка. Сердце ее уже смирилось, но смирить язык было куда труднее.

— Однако ваша поездка так затянулась, что мы уж думали, вы навсегда останетесь в деревне.

— Я бы и остался, да жаль стало затраченного вами труда, — игриво ответил Вугар.

— Ишь, герой! — горько упрекнула Нарын. — Едва попали в трудное положение, сразу бежать. Вот оно, ваше хваленое мужество!

Вугар нахмурился. Не впервые слышал он подобные упреки. Нарын медленно повернулась к Вугару.

— Простите меня, — неожиданно сказала она. — Не обижайтесь. Мне очень горько, потому я так и говорю.

Вугар усмехнулся.

— У вас есть для этого основания. Язык правды всегда горек.

— Вы были у директора?

— Да, беседовали…

— Ну и какой толк от вашего разговора?

— Толк есть, технический совет высказался в нашу пользу.

— Эх, — Нарын, покачиваясь, недовольно морщила маленький носик. — Если они высказались в нашу пользу, почему так долго задерживали отзыв? Сколько дней я обиваю здесь пороги и каждый раз слышу: «Пишем, пишем…» Можно подумать, книгу пишут!

— Успокойтесь, задержка пошла нам на пользу.

— Что же это за польза? — Нарын окинула Вугара надменным взглядом.

Он взял ее под руку и повел к автобусу, ожидавшему пассажиров возле железных ворот. По дороге он рассказал ей все.

Но, вместо того, чтобы обрадоваться, Нарын огорчилась:

— Выходит, наши противники были правы и мы зря подняли такой шум-гам?

— Шум-гам был не напрасен. Ведь мы не отказываемся от своего технологического принципа, а лишь совершенствуем его.

Но Нарын по-прежнему недовольна.

— Значит, надо начинать все сначала и зачеркнуть проведенные опыты?

— Кажется, работа уже тяготит вас?

— Конечно, тяготит! Я хочу, чтобы все скорее закончилось и наша победа спицей вонзилась в зрачки некоторым подлецам.

— Надо набраться терпения, Нарын-ханум! Каждая победа дается нелегко.

— Странный вы парень! Ну, сколько может быть вариантов одной работы? До каких пор можно переделывать? Вас словно замесили на терпении…

— Это и есть наше главное достоинство, Нарын-ханум, пока что, кроме терпения, мы ничем похвастаться не можем, шуткой закончил он серьезный разговор.

Автобус был почти пуст, и они сели рядом на заднее сиденье. Нарын смотрела в окно, а Вугар с той минуты, как оказался в автобусе, забыл обо всем. Всем сердцем рвался он на свидание с Арзу. Они проехали уже полпути, как вдруг Нарын нарушила молчание:

— То, что о вас говорили, правда?

— Что именно? — с трудом соображая, спросил Вугар.

— Ну, на ученом совете…

— Там много чего говорили.

— Про девушку…

— Какую девушку?

— Девушку из рабочей семьи, которую вы будто обманули, ну и еще там то да се…

— А вы как думаете, Нарын-ханум? — с горькой усмешкой спросил он. Похоже это на меня? Только правду скажите…

— Правду я хочу от вас услышать. В тот день каждый говорил, что ему вздумается.

— Но прежде я хочу звать ваше мнение…

— Я не верю ни одному сказанному слову.

— Спасибо! — от души поблагодарил Вугар. — Все это грязные измышления.

— Хотели замарать вас?

— Да. И рассорить…

— С профессром?

— И еще с одним человеком.

— Кто же он?

— Девушка, которую я люблю.

— Что?! — Нарын смотрела на Вугара с нескрываемым изумлением. — У вас есть любимая девушка?

— Да, и меня хотели с ней поссорить. Та самая девушка, девушка из рабочей семьи…

Нарын переменилась в лице, побледнела и нервно потирала руки.

— Как я ошиблась! Мне казалось, что вас ничто не интересует, кроме вашей работы. Я даже про себя называла вас бессердечным. Простите меня. Ой, я совсем потеряла голову. Как хорошо, что я оказалась не права!

Удивительное создание — человек! Откуда взялись у нее силы и воля, чтобы смирить свои чувства? Вугар, не скрывая восхищения, воскликнул:

— Вы необыкновенная девушка!

— Необыкновенная или легкомысленная? — недовольно проворчала Нарын.

— Что вы, что вы! Назвать вас легкомысленной, Нарынханум, было бы несправедливо. Иметь бы мне такую добрую, шуструю сестренку…

Нарын не проронила ни слова. Опустив ресницы, она отвернулась к окну. А Вугар вдруг обрадовался слову «сестренка», неожиданно сорвавшемуся с языка.

— Нарын-ханум, у меня к вам просьба! Давайте вот сейчас, с этой минуты станем друг для друга братом и сестрой. Я знаю, у вас нет брата, а только сестра, вы сами когда-то рассказывали мне. А я… — он замялся. — Я один, никого у меня нет!

Нарын молчала. Ласковое слово «сестренка», да еще произнесенное так нежно, звучало для нее как самое страшное оскорбление. Так вот что предлагают ей взамен любви?

А Вугар и не помышлял о том, какую сердечную боль причинил девушке, не видел ее бледного лица и возбужденно продолжал:

— Почему вы молчите, Нарын-ханум? Или не верите в искренность моих слов? А может, не верите, что чужие люди могут породниться, стать братом и сестрой? Если так, вы ошибаетесь! Разве родство в том, чтоб родиться от одной матери, быть вскормленным одним молоком, носить одну фамилию? Нет, не это главное. Надо, чтобы родственное чувство свило прочное гнездо в твоем сердце, надо уметь беречь это чувство, чтобы оно вошло в плоть и кровь твою, согревая своим неиссякаемым теплом. Я знаю родных братьев и сестер, которые месяцами, а порой и годами не переступают порога друг друга. Есть и такие, что завидуют, злятся, когда их родные живут хорошо. Если вы согласитесь стать моей се строй, вы тем самым подарите мне новую жизнь, навсегда сотрете с души ощущение сиротства. Я буду знать, что в одном городе со мной живет любимая сестра. Взгрустнется ли мне, заболит ли голова или зуб, я побегу к вам, чтобы утешиться…