Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Тайное свидание. Вошедшие в ковчег

У шкафа женщина нагнала нас.

— Ну и тяжесть... Казалось бы, щелкай себе фотоаппаратом, и всё, а тут еще носить надо — труд не из легких.

— Что верно, то верно. Блох учить для блошиного цирка — и то спину наломаешь. — Зазывала водил по брюкам ладонью, которой только что стирал пот с подбородка.

«Шкаф номер один». На табличке, прикрепленной к дверце, весьма правдоподобный список разных материалов и инструментов, которые мало кому могли понадобиться, никого не способны были заинтересовать и, вместе с тем, не вызывали подозрений: воспламеняющаяся жидкость, сменные резцы для токарного станка, прорезиненный рабочий фартук, инфракрасная сушилка, куски стекла для поделок, непромокаемая бумага в разных упаковках, шпаклевка, алюминиевые рейки, термостойкая краска. Любой, самый жадный вор не стал бы тратить усилий на то, чтобы ради всей этой ерунды сражаться с кодовым замком.

Вправо «один»... влево «один»... вправо «один»...

То, что фактически находилось в шкафу, в общем, совпадало с тем, что значилось на дверце. Правда, коробки и банки были заполнены лишь наполовину, а то и совсем пусты. Сделал я это для уменьшения общего веса, но постарался не злоупотреблять, чтобы не вызвать подозрения. В потолок шкафа вделаны пазы, и, освободив задвижку, полки можно выдвинуть до половины. Точно по размеру полок — дверь, открывающаяся наружу. Полки служат для маскировки.

Из открытой двери — то есть из-за задней стенки шкафа — дохнуло сыростью, что напомнило мне запахи рыбного рынка. Фонарик зазывалы осветил потайной ход шириной шестьдесят пять сантиметров и восемьдесят сантиметров высотой. Он завопил:

— Здорово одурачили!

— На это я и рассчитывал.

— Куда он ведет?

— К подземному этажу здания муниципалитета, — поспешно ответила женщина. Чувствовалось, что она взволнована, будто уже увидела свет в противоположном конце бесконечного туннеля.

— Здесь безопасно?

— Разумеется. Ядерная война — выдумка, к тому же, я сделал так, чтобы устроенный мной взрыв никак не отозвался на туннеле. Пошли, не время мешкать: если они догадаются, все погибло.

— Что будут делать Комоя-сан со своими приятелями, когда узнают, что мы убежали? — Женщина втянула голову в плечи и захихикала.

— Ничего. Главное для них — отыскать школьниц. — Зазывала придирчиво ощупывал дверцы шкафа.

— Но ведь и я женщина.

— Никто не посмеет тронуть такого прославленного стрелка...

— Что это значит? Так ты бежишь с нами?

— Прямо не знаю, как и быть...

— Чего тут думать-то? Разве ты не сыт по горло этим старичьем?

— Так-то оно так... — Зазывала, закусив нижнюю губу, отошел от шкафа. Откуда-то, кажется из машинного трюма, доносились звуки, напоминавшие нестройные хлопки, — они то приближались, то удалялись, словно дождь стучал по навесу.

— Мир снаружи как был, так и остался. Ядерная война — вранье, и больше ничего. Зачем же сидеть здесь, зная, что это неправда?

— Но если убедить себя, что это правда, то так и станет на самом деле. Вы же сами говорили, что ядерная война все равно неизбежна. Говорили, что она начнется еще до своего начала... — Мы трое внимательно прислушались. Слов было не разобрать — то ли приказы продавца насекомых, то ли визгливый смех Сэнгоку. Зазывала продолжил: — Мне все равно. Я бы не прочь и здесь пожить какое-то время...

— Ненормальный. — Я взглядом попросил женщину поддержать меня. — Каким бы отличным стрелком она ни была, ее здесь не уберечь, не можете же вы бодрствовать двадцать четыре часа в сутки...

— Конечно, и воздух здесь отвратительный, — послышался нерешительный голос женщины.

— Дело не только в воздухе, неба тоже нет, не поймешь, когда день, когда ночь. Даже фотографию сделать невозможно...

— Если уходить отсюда, то побыстрее...

Женщина, склонив набок голову, смотрела то на меня, то на зазывалу. Странный он все же тип, чего колеблется?

— Пошли, сейчас не время для шуток.

— Нет... пожалуй, воздержусь. Где ни жить, как ни жить — все одно и то же. Знать, что брехня, но притворяться — самая жизнь для зазывалы.

— Ну что ж, тогда зови Комоя-сан. — Я понимал, что мое предложение безрассудно, но не мог бросить этих двоих на произвол судьбы. — Всё ему расскажу.

— Да бросьте вы. Я сам виноват, что разозлил вас. Лезу не в свое дело.

— Если бы можно было поверить, что это правда... — прошептала женщина.

— Ничего, нам с тобой к вранью не привыкать — зазывалы, никуда не денешься.

Если он так сопротивляется, пусть поступает, как хочет. Я обязан был дать ему шанс уйти отсюда в благодарность за то, что он помог мне высвободить ногу из унитаза. Но женщину он вряд ли здесь удержит. Я с самого начала мечтал о том, чтобы бежать с ней вдвоем; может быть, и она хотела того же, пока не вмешался зазывала. О потайном ходе ему рассказал не кто иной, как я, она хранила молчание.

— Отпусти хотя бы ее.

— А она свободна. Мало ли что про нас люди болтают, — насмешливо сказал зазывала, и женщина нерешительно кивнула. — Вам известно, откуда взялось слово «сакура» — «зазывала»? Из поговорки: «Любование цветами — дармовое любование», что значит — любуйся сакурой сколько хочешь, денег за это не берут.

Кажется, он не собирался больше называть меня Капитаном. Я передал ему пульт дистанционного управления и объяснил, как им пользоваться. Всё, свой долг я выполнил.

— Ключ от джипа остался в машине?

Зазывала, кивнув, взял пульт.

— Да, остался.

— Вам здорово влетит от них за то, что позволили мне бежать.

— Влетит?.. Вряд ли...

— Нужно подумать, как лучше выкрутиться. Комоя-сан, да и адъютант, — мужики здоровые.

— Скажу, что вы стали мягким, как желе, и проскользнули в унитаз.

— Разве они поверят?

— Поверят. Ну ладно, идите... За кораблем я присмотрю. Правда, я не чувствую себя готовым к тому, чтобы принять командование. Но, так или иначе, якорь поднят, и нельзя допустить, чтобы корабль утонул.

— Жаль, что три нижних тома энциклопедии оказались под водой.

Женщина поставила алюминиевую коробку с фотопринадлежностями на дно шкафа и стала ногой толкать ее вперед. Идя вслед за ней, я споткнулся и упал. Воспользовавшись этим, я навалился на женщину и втолкнул ее в шкаф. Трусить было нельзя — слишком многое ждало нас впереди. Долгое путешествие вдвоем в туннеле. До самого рассвета мы будем согревать друг друга теплом наших тел, защищаясь от холода и тьмы. Но, втиснувшись в шкаф, я повис в наклонном положении. Ширина моих плеч — сорок три сантиметра, а шкафа — тридцать восемь, и протиснуться через него я мог только боком.

— Держитесь. — Зазывала, криво усмехнувшись, взял меня за левое плечо, надавил на правое и повернул на девяносто градусов.

Чувствительность в ноге, кажется, окончательно еще не восстановилась. Я понимал, что падаю, но восстановить равновесие не мог. Женщине удалось выскользнуть из-под моего тела. Фонарик почему-то погас. Падая, я схватил ее за подол юбки. Услыхал, как на спине рвется рубаха. Полетели пуговицы. Все оттого, что внутри шкаф не оборудован как следует, да и живот у меня слишком велик. Ребрами я стукнулся о коробку с фотопринадлежностями, послышался звук, точно с силой ударили по куску теста. В колене и затылке боль отдалась гораздо сильнее, чем в том месте, которым я ударился. Кто-то толкал меня, схватив за щиколотку. Я понял, что еду по полу вместе с коробкой. Что-то ударило по спине. Ботинки. Куда подевалась женщина? За юбку я держусь — это точно, но где женщина, понять не могу.

— Осторожно!.. — донеслось издалека.

Звук задвигающихся полок. Потом металлический стук захлопывающихся дверей шкафа. Я изо всех сил сжимал юбку, за которую крепко уцепился. Женщина сейчас упадет... Вернее, должна упасть, но почему-то в моих руках остается одна юбка. Стянул я ее, что ли? Ах, идиот! Я сообразил, что это была не юбка, а прорезиненный рабочий фартук. В какой же момент я так опростоволосился? Ну что же, женщина вольна поступать, как ей заблагорассудится. Заперла себя там по собственной воле. А может, запертым оказался я? Я боком пристроился на коробке с фотопринадлежностями. Женщина осталась всего в нескольких метрах от меня. Ее доверчивые глаза, наверное, широко открыты, и она смотрит во тьму. Но измерять расстояние до нее сейчас бессмысленно. Я попробовал подняться и тут же упал. Связав шнурки, повесил ботинки на шею и, волоча коробку, пополз вперед на обеих руках и одном колене.