Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Тайное свидание. Вошедшие в ковчег

— Не больно? — спросила женщина. Почему она решила скрыть от него правду?

— Даже хорошо, что немного болит: значит, онемение проходит.

— Движется, уже сантиметра на три вылезла, потерпите еще немного.

— Чуднó, — по-прежнему неразборчиво сказал зазывала. — У меня даже и в мыслях не было, что, если это произойдет, я смогу выжить, послав всех подальше.

— А если это вранье?

Дольше молчать было невозможно. Неужели женщина против? Вряд ли. Она смотрела поочередно на меня и на зазывалу, наклонив голову и растянув губы в полуулыбке.

— Что?..

— Я взорвал динамит, чтобы попытаться вытащить ногу из унитаза.

— Здорово это вы. — Не так уж он был и потрясен. — Значит, атомный взрыв — брехня?

— Да, самая настоящая...

— Ну что же, люди часто врут... Попробуем повернуть ногу в другую сторону. Вроде бы легче пошла.

— Уже сантиметра на четыре вылезла. Еще немного — и икра покажется из трубы, тогда всё в порядке, — сказала женщина.

— Больно!

— Может, помедленнее?

— Ничего. Просто в колено отдает.

— Вот оно что... Брехня, стало быть... Значит, люди будут жить, как жили?

— И нечего сидеть взаперти. Есть потайной ход. Я держал это в секрете.

— В общем, все осталось, как было... Не стесняйтесь, я выдержу, опирайтесь сильнее.

Слишком уж он спокоен. Не верит? А может, умеет скрывать свои чувства? Вряд ли. Наоборот, он всегда слишком бурно реагирует на любое событие. Люди, у которых выделяется много слюны, склонны к буйству — об этом предупреждал даже продавец насекомых. Неужели зазывала не осознает всю серьезность положения? Наверное, человеку, который так ловко умеет проделывать всякие фокусы, самолюбие не позволяет удивляться чужим трюкам.

Из машинного трюма к нам быстро приближался сильный луч фонаря, послышался звук шагов.

— Давайте погасим фонарики, — прошептала женщина.

— Наоборот, это покажется подозрительным. Лучше вести себя как ни в чем не бывало...

В проходе появилась тень. Вода доходила уже до щиколоток, поэтому дальше человек не пошел. Свет, как луч маяка, описав полный круг, лизнул пол. На месте осталось только пять бочек с керосином, три со спиртом и две с питьевой водой, которую я менял раз в неделю, остальные — больше десятка — раскатились по залу и теперь плавали у стены, обращенной к морю. Видимо, пол имел наклон. Голубой тюк, наполовину в воде, лежал на прежнем месте. Так ненавидел мыться, а его против воли окунули в воду — жалеет, наверное, что умер. Как я понимаю, он был бесконечно одиноким человеком, который никому не протянул руки и не хотел, чтобы и ему протягивали. Свет описал еще один круг и упал на нас.

— Ну и потоп. Что вы тут делаете? — Это был продавец насекомых. Но, кажется, особенно допытываться он не собирался. Видимо, ему не хотелось брать ответственность за меня. — Перекличка показала, что, к счастью, семьдесят процентов членов отряда находятся внутри заблокированного района. Но все они очень заняты. Поскольку мест, куда им еще не удалось добраться, стало меньше, методику поисков следует изменить. Мы с помощью высокочувствительных звукоулавливателей тщательнейшим образом обследуем всё вокруг. Если будет нужно, прибегнем к раскопкам. Капитан, вы сумеете продержаться? Придется еще немного потерпеть. Хотите поесть, попить? Говорите, не стесняйтесь. Труп как будто еще не пахнет?

— Что делается снаружи? — с невинным видом спросил зазывала.

— Думаю, сейчас там полно битого стекла и радиоактивный дождь. Говорите, что вам нужно, Капитан, не стесняйтесь. — Замолчав, он направил свет в потолок и тут же ушел.

Зазывала не предал меня. Значит, он понимает всю серьезность положения.

— Кажется, ногу до икры уже удалось вытащить.

Женщина посветила в унитаз и просунула палец между ногой и трубой. Я ничего не почувствовал.

— Да, уже даже палец проходит.

Дальше все пошло на удивление просто. Я обнял зазывалу и женщину за плечи и вытащил ногу. В ту же секунду снизу ударил фонтан воды. Видимо, этот напор тоже помог мне освободиться. Однако унитаз перестал быть унитазом. Я предполагал увидеть окровавленный кусок мяса, но все оказалось не так уж страшно. На голени и верхней части ступни никаких ран не было. Но вся нога вспухла и посинела, будто мне поставили на ней памятный штамп, как бы удостоверяющий тяжелую травму. Рассмотрев ногу как следует, я убедился, что покрывающие ее сгустки крови напоминают шрам, оставшийся с того времени, когда Тупой Кабан посадил меня на цепь. Теперь ботинок долго не наденешь. Но, кажется, суставы не повреждены, и, когда онемение пройдет, можно будет двигаться. А вот усталость во всем теле действительно страшная. Я решил не вставать с энциклопедии и прятать ногу в унитазе до тех пор, пока она снова не обретет чувствительность и не пройдет судорога.

— Я спасен, а то уж совсем было надежду потерял.

— Да?.. Теперь можно начинать всё сначала?.. Значит, вопрос о выживании больше не стоит...

Я встал в унитазе на цыпочки и, превозмогая онемение — такое чувство, будто по обнаженным нервам хлещет ветер, — поднял и опустил ступню.

— Чудной ты человек. Уж не жалко ли тебе уходить отсюда? Здесь сейчас не та компания, с которой было бы тяжело расставаться.

— В самом деле, гнусные старики. Брови мохнатые, из носа торчат пучки волос, шеи морщинистые, как у бегемотов... Ладно, внешний вид им еще можно простить, но что уж совсем непростительно, так это их тупое самомнение — мол, от нас ничего не укроется, мы всё видим.

— Хватит разговоров, пошли. А то пока мы будем мешкать, нас еще позовут туда.

— Верно. Ты же у нас начальник склада — дел, поди, невпроворот. — Женщина, смеясь, подошла ко мне и наклонилась, будто собиралась играть в чехарду.

Я положил ей руку на плечо, оперся на правую ногу и, вынув из унитаза левую, опустил на пол. Боли не было, бедро и колено, как я и надеялся, двигались нормально. Во всяком случае, болело меньше, чем можно было бы предположить по внешнему виду — нога напоминала гнилой баклажан. Я осторожно перенес на нее центр тяжести. Перед глазами все закружилось. Не понимая, что произошло, я вдруг почувствовал боль в руке и плече, голова оказалась под водой. Видимо, к левой ноге еще не вернулась чувствительность. Зазывала и женщина подняли меня.

— Я понесу вас на спине. Церемониться не время. Уж коль вылезли из унитаза, нельзя терять ни минуты.

Он прав. Если они узнают, что мне удалось освободиться, неизвестно, когда снова представится благоприятная возможность бежать. Чтобы зазывале было легче, я обнял его за шею, продолжая опираться на правую ногу. Он сказал нетвердым голосом:

— Сколько туда километров? Порядочно, наверное?

Донесся голос женщины:

— Фотоаппарат возьмем? Принести?

— Тот, который лежит снаружи, и еще алюминиевую коробку рядом с ним, она, правда, тяжелая... Еще бы юпкетчера.

Нераспроданные жучки так и остались в джипе, и их придется бросить. Но мне казалось, что они совсем не такие, как этот. Я мог верить только в того юпкетчера, которого видел собственными глазами.

— Меня беспокоит вот что... — Зазывала тяжело дышал. — Очень уж большой потоп вы устроили, не зальет ли он всю эту пещеру?

— Насколько мне известен здешний рельеф, вода поднимется сантиметров на тридцать, и всё. Машинный трюм вообще не пострадает.

— А более низкие места?

— Кое-где образуются бассейны, заполненные водой до самого потолка.

— Представьте себе, что школьницы и вправду где-то спрятались и, спасаясь от воды, попадут в расставленные сети, это вполне возможно...

Мне не хотелось об этом думать. Такое, действительно, вполне возможно. Но стоит ли взваливать ответственность за это на меня? Из головы не выходили слова адъютанта, что юная девушка подобна влажной бумаге... Немыслимо, но в моем псевдоковчеге эти люди пробудут и год, и два, и три, и четыре, и десять, а может быть, и больше, в полной уверенности, что иного мира, кроме этого, уже не существует...