Больница Преображения

просил он.

- Пощчики, что ли? Камень в воду. Ничего неизвестно. Наверное, к лесным подались. И куда это такому старому по болотам-колдобинам корячиться? Все от того, что пригляду не было, да от глупости. Ихнее, что ли, дело-то эта амуниция, или как там ее? - понизив голос, закончил Юзеф.

Стефан кивнул, резко повернулся и пошел к себе. Осторожно вытряхнул на ладонь таблетку люминала, затем, подумав, еще одну, проглотил обе, запив водой, и как был в белом халате, наброшенном на ночное белье, повалился на кровать.

Поздним вечером из глубокого сна его вырвал стук: с телеграммой в руках Юзеф барабанил в дверь. Тетка Скочинская сообщала, что отец тяжело заболел. Звала срочно приехать.

Стефан попросил Сташека подежурить в его отделении и без труда получил у Паенчковского отпуск на несколько дней.

- Все еще уладится, - покашливая, тряс руку Тшинецкому адъюнкт, - а поскольку вы уж туда едете, может, разузнаете, как там немцы?

- Простите?

- Осмотритесь там, что слышно... Такие дурные вести оттуда доходят...

- Что вы имеете в виду, господин адъюнкт?

- Э-э, да ничего особенного, ничего особенного, коллега.

Когда Стефан зашел к Секуловскому - вроде как попрощаться, - поэт был поглощен писанием: волосы всклокочены, казалось, они источают электричество. Зрачки подергивались; это означало, что он все глубже уходит в себя. Его громкий, металлического оттенка голос гремел на весь коридор; входя в комнату, Стефан услышал:

Сердце мое, ты - красных термитов планета,

Паникующих в поисках собственных троп.

Дев и столпников путь темнокудрый - я, как монета,

Тускнею. Я гасну. Плоть теснит меня в гроб.

Ночь, ты бесстыдно срываешь последний покров,

Когда смерть, кровавобедрая дива, лицо мое

Нежно ласкает: о, мой покинутый кров...

Стефан прикрыл за собой дверь, и поэт умолк. Тшинецкий рассказал о маленьком скульпторе.

- Ангел-душитель? - переспросил Секуловский. - Погодите-ка, это любопытно. Любопытно...

Аккуратно записал что-то на клочке бумаги своим ломким почерком.

- _Благоудушаемы_ тихие, ибо их есть царствие небесное, - вслух прочитал он.

Потом бросил бегающий взгляд на Стефана.

- За то, что вы мне помогли немного, я вам кое-что покажу.

Он стал рыться в бумагах, беспорядочно разбросанных по одеялу.

- Мне грезится описание Земли, увиденной из другой планетной системы. Такое вот примерно вступление. - Он взял листок и начал читать: - "Матка, гноящаяся солнцами: Вселенная. В ней копошатся триллионы звездных личинок. Бурное размножение..." исторгающее гарь и клубы черного порохового дыма, схватка следует за схваткой, тьма идет за тьмой, - импровизировал он, так как на листочке было всего несколько коротких фраз.

- Куда? - вырвалось у Стефана.

- Вся соль в том, что в никуда.

- Вы в это верите?

Секуловский задержал дыхание. Поднял голову; лицо его, на котором ярко полыхали глаза, было вдохновенно и красиво.

- Нет, - сказал он, - я не верю. Я знаю.

Поездка