Голубой бриллиант (Сборник)

- Ну так кто же? - проявляла нетерпение Таня.

Яровой умолк, пристально посмотрел на Евгения, потом

перевел доверительный взгляд на Таню. Выдержав паузу,

вполголоса, словно опасаясь, что его услышат те, кто не

должен этого знать, произнес:

- Руцкой!

Оба Соколовых удивленно переглянулись.

- Руцкой? Кандидат от демократов? - переспросил

Евгений, делая изумленные глаза. - Да не может быть.

- Довольно неожиданно, - только и произнесла Таня. Она

засомневалась в искренности Ярового.

- А что вы нашли неожиданного? - осевшим голосом

спросил Яровой. - Вспомните, в упряжке с кем он избирался в

вице-президенты? И какой он был непримиримый демократ,

как он чехвостил коммунистов, с какой жестокой ненавистью.

- Но он сам был коммунистом, - как был размышляя,

сказала Таня. - Хорошо воевал, героя получил. Дважды в плену

побывал...

- И дважды уходил из плена, - напомнил Яровой. - Не

рядовой, а полковник, ас. Кто помог?

- Говорят, наша дипломатия, - произнес Евгений.

- Допустим. Один раз. А второй? Может, ЦРУ? То-то, -

предположил Яровой. - А став вице-президентом, куда

направил господин Руцкой свои зарубежные стопы? В

Израиль. Засвидетельствовать свое почтение и походя

сообщить, что у него мама еврейка, следовательно, по

израильским законам он еврей. А вот Жириновского-

Финкельштейна в Израиле за еврея не сочтут, потому что мама

у него русская.

- Жириновский антисемит. Притом, откровенный, -

осуждающе изрек Евгений.

- Да перестань ты, Женя, со своим антисемитизмом, -

недовольно сказала Таня. - Вот заладил. Нету нас никакого

антисемитизма. Скорей уж наоборот.

314

- Как нет, когда Черномырдин заявил, что у

правительства есть целая программа борьбы с

антисемитизмом, - возразил Евгений. - Что ж получается:

программа есть, а антисемитизма нет.

- Не спорьте, вы оба правы: антисемитизма

действительно нет, можете мне поверить, - вмешался Яровой

уже заплетающимся языком. - А программа у Черномырдина

есть, тут Женя прав. Программы реформ нет, а антисемитская

есть. Подарок Израилю и США.

- Ну как же нет, Анатолий Натанович, когда я сам видел

надписи большими буквами на бетонных щитах: "Жиды правят

Россией!", "Бей жидов!"

- Ерунда, несерьезно, - опроверг Яровой и прибавил: -

Такое могли написать сами евреи, бейтаровцы, чтоб оправдать

черномырдинскую программу. Могли?.. Запросто. Это игра.

- Нет, Анатолий Натанович, все, что вы говорите, очень

интересно. Это так неожиданно, - настойчиво заговорила Таня.

- Меня вот что интересует: предположим, что вашего Руцкого

на президентских выборах победит Зюганов или кто-нибудь не

из "липовых архипатриотов", а настоящий патриот? Что тогда?

- Тогда?.. - в узеньких глазках Ярового засверкали

колючие огоньки. - Тогда вмешаются американцы, НАТО под

флагом ООН.

- Это как же? Введут свои войска?

- И такое возможно, как крайний случай.

- Это же будет оккупация.

- По просьбе того же Ельцина. Для спасения

демократии.

- А наша армия?..

- Будет выполнять приказ своего Верховного

Главнокомандующего, то есть Ельцина. А вообще, - как бы

спохватился Яровой, - политика - грязное дело, это давно

сказано кем-то умным. И мы с вами не будем играть в грязные

игры. Прекратим. Лучше поговорим о приятном, о прекрасном.

О женщинах. Женщина - эт-та... - он встал и поднял вверх

указательный палец, поводя осоловелыми глазами... - Это

звучит гордо, как сказал классик.

- Это Горький о человеке говорил, - поправила Таня.

- Верно, о человеке, - согласился Яровой. - А вы,

Татьяна Васильевна, что, не человек? Вы - человек с большой

буквы, только вот он, этот банкир, новый русский, не понимает

и не ценит, какой алмаз подарила ему судьба.

315

- Почему вы так говорите? - возразила Таня. - И

понимает и ценит. Вы глубоко заблуждаетесь.

- Нет, Татьяна Васильевна, я не заблуждаюсь, а вы

слишком... Скромничаете. Ни повара, ни прислуги сами и

готовите и стираете. Это не для ваших рук. И ваша медицина

не для вас. Вы не должны работать. Вы созданы для

украшения... - Он взял пустую рюмку, посмотрел в нее мутными

глазами и поставил на стол, приговаривая:

- Все, больше ни-ни, ни грамма. И вообще... Я

засиделся. Мне пора.

Евгений проводил Ярового до машины, в которой рядом с

водителем сидел телохранитель. Садясь в машину, Анатолий

Натанович не забыл уточнить, когда Евгений уезжает в

загранкомандировку. Для него это был важный вопрос,

связанный с его коварным замыслом.

2.

- Ну и как тебе Анатолий Натанович? - весело спросил

Евгений, войдя в квартиру. Таня уже успела переодеться в

домашний халат и убирала посуду. Она метнула в мужа

жесткий короткий взгляд и не ответила. Евгений насторожился:

Таня чем-то недовольна. Осторожно спросил:

- Почему не отвечаешь? Он тебе не понравился?

- Удивительно, что эта акула нравится тебе, - сухо

сказала Таня. - Ты перед ним так и стелил...

- Я, стелил? Да что ты, Танюша. Он, конечно, акула, ты

совершенно права. Но в данный момент это нужная для нас

акула. - Для тебя, может, и нужная, а для меня - уволь. Евгению

не хотелось сегодня раздражать Таню, он был настроен

миролюбиво и благодушно. И голос у него елейный:

- Конечно, хоть он и акула и удав, но в уме ему не

откажешь: мыслит масштабно, по-государственному. Далеко

смотрит вперед. Между прочим, остался доволен, - солгал

Евгений. - Разоткровенничался. Сказал лишнего. Значит,

доверяет.

- Да, наговорил он много любопытного, - согласилась

Таня. Откровения Ярового по поводу Руцкого и возможной

высадки в России натовских, то есть американских, войск ее не

просто удивили, но встревожили. Впрочем, она вспомнила, что

о Руцком ей что-то подобное говорил Василий Иванович, он с

недоверием относился к этому афганскому герою. Но тогда

отец сказал как-то походя, и она не придала его словам

316

особого значения. Яровой же все изложил предельно ясно и

доходчиво. Словно угадывая ее мысли, Евгений сказал:

- Что касается американской оккупации, то тут Анатолий

Натанович малость загнул.

- Почему загнул? Мы уже сейчас находимся в

американо-еврейской оккупации. Разве ты не видишь? А

перспективу он нарисовал страшную. Добровольно Ельцин и

банда власть народу не отдадут. Ради спасения своей шкуры

на все пойдут и американцев призовут.

- Да они и сами без приглашения придут спасать свою

демократию, - вдруг согласился Евгений. Идеи, высказанные

под хмельком Яровым отложили и в нем нехороший,

тревожный осадок. В его напуганной, издерганной последними

событиями душе происходил какой-то разлад, похожий на хаос.

Он во многом соглашался и с Таней и с совершенно

противоположным мнением Ярового, и одновременно не

принимал ни ту, ни другую стороны, не имея при этом своего

собственного мнения.

- Женя, скажи: неужели такое возможно?

- О чем ты? - не сразу сообразил он.

- Об американцах. У немцев не вышло, а у этих

получится? - У Евгения не было слов для ответа, и она

продолжала размышлять вслух: - Тогда против немцев

поднялся весь народ, единый, сплоченный вокруг вождя. А

сейчас нет вождя, и никто никому и ни во что не верит.

Некоторые поверили было Ельцину, голосовали за него, а

теперь обманутые, нищие побираются, умирают от голода.

Жалкие беззащитные.

- А мне их не жалко, - в сердцах бросил Евгений. - Пусть

подыхают. Сами голосовали.