Момемуры
Момемуры читать книгу онлайн
Я пишу это в Олстоне, графстве Мидлсекс, на берегу Атлантического океана. Хотя сказанное — очередная печать стиля, так как никакого океана ни из одного из семи окон моего апартамента не видно; и дабы начать лицезреть тусклое пространство воды в скучной оторочке осенних пляжей и поставленных на прикол яхт, надо проехать, по крайней мере, миль 15, не менее.
Но я действительно здесь, куда никогда не хотел ехать синьор Кальвино, о чем сделал соответствующую надпись на козырьке растрепанной географической карты Северной Америки в главе «Островитяне».
Я же, чтобы меня не увело опять в неизбежные дебри, должен сказать, чем отличается новая редакция, выходящая сегодня в нью-йоркском издательстве Franс-Tireur, от журнальной, опубликованной в четырех номерах «Вестника новой литературы», начиная с пятого, украшенного бравурной красной лентой Букеровского приза. Изменений в тексте немного: в рамках рутинного превращения в экзотику всего русского Энтони Троллоп стал Салтыковым-Щедриным, незабвенная Джейн Остин — Верой Пановой, кореянка Надя Ким — сибирячкой с густым несмываемым румянцем во всю щеку и т. д.
Плюс любимая писательская игра по ловле блох — тех орфографических ошибок, с которыми так и не справилась ни лучший редактор всех времен и народов Марьяна, ни чудная пожилая дама с абсолютной грамотностью, порекомендованная мне Мишей Шейнкером. Сложная ветвистая фраза, очевидно, обладает возможностью до последнего таить самые очевидные ошибки в тени стилистической усталости.
Но самое главное, «Момемуры» выходят тяжеловооруженные самым продвинутым аппаратом: два авторских предисловия, статья об истории написания романа, статья от комментатора имен, разные списки сокращений и — самое главное — роскошные, обширные комментарии. Их писали четыре разных человека, обладающие уникальным знанием о том, о чем, кроме них, сегодня уже почти никто ничего не знает, а если знает, не напишет — о К-2.
Надо ли говорить, что они были прототипами моих разных героев, или, по крайней мере, упоминались в тексте романа, почти всегда под придуманными никнеймами? Да и сама идея издать «Момемуры» с пространными комментариями, иконографией, иллюстрациями, даже DVD с музыкой, которую мы тогда слушали, и картинами, которые мы смотрели, также принадлежала тем героям романа, которые были моими друзьями до его написания и, конечно, после. (Хотя количество тех, кто обиделся на меня на всю жизнь, причем, имея на это множество оснований, поделом, как, скажем, Алекс Мальвино, таких тоже было немало.)
Алик Сидоров хотел выпустить десятитомное издание «Момемуров», чтобы роман превратился в игру: жизнь в подполье, полная неизведанных наслаждений, борьбы с КГБ, ощущения запойной свободы, которой больше не было, ну и кайф от творчества — поди, поищи такой.
Увы, даже наш Алик вынужден был подкорректировать замысел – не пошла ему перестройка впрок, не похудел, не побледнел, как-то обрюзг, разбух и давно уже согласился, что том будет один (самое большее — два), но с подробными комментами, фотками прототипов и серией приговских монстров из «Бестиария». Ведь именно он, на свои деньги, послал в Питер того самого лопуха *уевского, о котором упоминает Боря Останин в своей статье.
Но что говорить — нет уже нашего Алика, нет и Димы, то есть они есть там, в переливающемся перламутром тексте «Момемуров» (а я совсем не уверен, что перламутр лучший или даже подходящий материал для воспоминаний); но, к сожалению, данное издание будет без фотографий прототипов героев и их версий в «Бестиарии». Но и то немалое, что есть, стало возможно только благодаря Сереже Юрьенену, который взял на себя труд публикации сложнейшего текста.
Что осталось сказать? Я лучшую часть жизни прожил с героями «Момемуров», они научили меня почти всему, что я знаю, пока я, хитрый и хищный наблюдатель, исподволь следил за их жизнью. Благодаря им, я написал то, что написал. И сегодня кланяюсь им всем, даже тем, кто вынужден был взять на себя роли отрицательных персонажей или, точнее, героев с подмоченной репутацией. Но, конечно, главная благодарность им: Вите, Диме, Алику — синьору Кальвино, мистеру Прайхову, редактору журнала «Альфа и Омега». Если в моем тексте присутствует то, что некоторые остряки называют жизнью, то это только потому, что у меня дух замирал, пока я поднимался по винтовой лестнице очередной неповторимой, сделанной на заказ натуры – и восхищался открывшимся с перехода видом!
Поэтому я думаю, что мой роман о дружбе. То есть само слово какое-то мерзко-советское, хреновое, с запашком халтурных переводов по подстрочникам и дешевой гостиницы на трудовой окраине, но мы были нужны и интересны друг другу, и, это, конечно, спасало. И то, что этот хер с горы Ральф Олсборн позвонил-таки из таксофона в вестибюле филармонического общества Вико Кальвино и договорился о встрече, а потом понял, с каким редкоземельным материалом столкнулся, за это ему можно, думаю, простить и ходульность, и гонор, и дурацкий апломб. Не разминуться со своей (так называемой) судьбой — разве есть большее везение?
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Понятно, что не только второкультурная среда, описанная Бергом в «Момемурах», не была согласна на дегероизацию наиболее ценных для нее позиций, сама советская власть, которой противостояли писатели-нонконформисты, продолжала существовать только потому, что навязывала обществу драматические и катастрофические интерпретации социального и идеологического поведения. И, конечно, катастрофизм, отменяемый художественно в рамках отдельно взятого произведения, даже опережающего свое время, не был в состоянии отменять катастрофизм и безумие правил игры в социальном пространстве. В этом Бергу пришлось убедиться на собственном опыте: как довольно часто бывает, жизнь и литература не совпали.
В главе «Бесы» Бергом достаточно подробно описывается ситуация с созданием «Клуба-81» (в окончательной редакции названном «Клуб «Алефа»). Клуб стал точкой пересечения разных интересов — тех представителей андеграунда, которые задыхались от многолетнего отсутствия возможности печататься и поверили обещаниям властей предоставить такую возможность, и самих властей, пожелавших иметь управляемую оппозицию, или хотя бы существенно снизить уровень публикаций в эмигрантских журналах, которые дезавуировали власти в глазах Запада, как душителей свободы. Такова была в общем расстановка сил на момент создания клуба в конце 1981; к середине 1983 года, когда и писалась глава «Бесы», все уже было ясно: еще в 1982 был арестован член клуба Владислав Долинин, и под давлением КГБ письмо в его защиту подписали только 22 члена клуба из более, чем 70; никаких публикаций членов клуба в советских журналах так и не появилось, а паллиативом обещаний властей предоставить чуть ли не свободу печати стал жестко отцензурированный сборник «Круг», вышедший в свет только в конце 1985 год. А так как публикации на Западе и в самиздате не прекратились, КГБ стал готовиться к новым уголовным делам. Берг принадлежал к числу тех, кто подписал письмо в защиту Долинина, кто отказался сотрудничать с цензурой при публикации «Круга» и был вычеркнут из состава сборника, кто продолжал публиковаться в самиздате и тамиздате.
В августе 1984 года из следственного отдела ленинградского УКГБ в Управление по охране государственных тайн в печати ( главное цензурное ведомство, именуемое еще Леноблгорлит,) поступает запрос о возможности ввоза и распространения на территории СССР произведений, из списка изъятых в связи с расследованием дела Б. Митяшина, обвиненного впоследствии в распространении антисоветских книг16. Среди 36 представленных в цензуру произведений – стихи Бродского и Мандельштама, Цветаевой и Вейдле, неопубликованные главы воспоминаний Эренбурга, мемуары Л.Д. Блок, письма В Короленко, Библия, изданная в Брюсселе, а также машинописные копии романов М. Берга — «Вечный жид» и «Между строк, или читая мемории, а может просто Василий Васильевич», эссе «Веревочная лестница», «Послесловие» А. Степанова17 к сборнику Берга, вышедшему в качестве приложения к журналу «Обводный канал» в 1983 году.
Через месяц в КГБ из цензуры поступает ответ, который в оригинале занимает почти десять страниц. Под номерами 29 и 30 следуют цензурные оценки «Веревочной лестницы» и романа «Вечный жид» (очевидно, сброшюрованных вместе) и романа «Между строк...», под номером 28 им предшествует цензурный отзыв на послесловие А. Степанова.
Т. 2, л. д. 157-166 оборот. Секретно. Экз. № 1
Управление по охране государственных Управление Комитета государственной
тайн в печати при Ленгорисполкомах безопасности СССР по Ленинградской
(Леноблгорлит) области
25.09.84 г. № 446 с т. Третьякову В. И.
на № 3/01888 от 31.08.84 г. В. Блеер. 28.09.84 г.
28 сен. 84/15915. Следственный
отдел УКГБ по ЛО.
Вх. № 02063. 2.Х.84.
Большинство перечисленных изданий и машинописных текстов имеет антисоветский, антикоммунистический характер, порочит советскую действительность, пропагандирует реакционные религиозные воззрения, являются морально и идейно ущербными.
1. И. Бродский. «Конец прекрасной эпохи», издательство «Ардис/Анн Арбор», 1977, Мичиган. 114 стр. Сборник стихотворений антисоветчика, эмигрировавшего из Ленинграда, издан американским издательством, специализирующимся в «советологии», фактически антисоветским центром. Стихи, помимо религиозно-пропагандистских мотивов, содержат многочисленные оскорбительные выпады в адрес классиков марксизма, руководителей партии и Советского государства (стр. 9, 15 и др.), изобилуют антисоветскими и антикоммунистическими выпадами, например:
«Рабство всегда порождает рабство. Даже с помощью революций. Капиталист развел коммунистов. Коммунисты превратились в министров. Последние плодят морфинистов» (стр. 8).
Стихотворения изобилуют непристойностями, автор в оскорбительных тонах утверждает, что в СССР якобы преданы забвению герои войны (стр. 74, «Фонтан памяти героев обороны полуострова Ханко»). Книга ввозу и распространению на территории СССР не подлежит.
2. И. Бродский. «Часть речи», издательство «Ардис/Анн Арбор», 1977, Мичиган,
<…>
28. Машинописный документ «Послесловие» на 19 листах. Восхваляя творчество «писателя» М. Берга, автор статьи заявляет, что «все творчество Берга является главой той же великой книги, имя которой — русская литература» (стр.19). Вполне очевидно, что автора статьи Берг привлекает в первую очередь тем, что он является популярным «самиздатовцем» и что его публикациям препятствует «чуткий предохранитель отечественной цензуры» (стр. 1). Автор статьи фактически поет хвалу литературе абсурда, имеющей явно издевательский, антисоветский по существу характер. В этой, с позволения сказать, «литературе» существует «эдакий великий советский поэт А. С. Пушкин, дважды герой соц. труда, лауреат Сталинской и Ленинских премий, неутомимый борец за мир и т.д.» (стр. 14). Текст распространению на территории СССР не подлежит.
29. Сочинение «Веревочная лестница» на 164 машинописных листах. С «произведением» некоего М. Берга сброшюрован его же «роман» «Вечный жид» (стр. 44—164). «Веревочная лестница» — псевдолитературоведческая работа пасквилянтского характера, пересыпанная злобной антисоветчиной. По мнению Берга, «писатель в наше время стал „зубочисткой”», всем вершит «старый кадровик, работник планового отдела Партай Геноссович Церберов» (стр. 2). В текст вкраплены анекдоты, порочащие русскую литературу, выдающихся советских писателей (стр. 4, 13 и др.). История нашей страны под его пером превращается в пытошный18 застенок, и автор лицемерно восклицает: «О, Россия, моя бедная, сонная девочка, дитя, изнасилованное спереди и сзади!» (стр. 16). Наряду с цинизмом и непристойностью Берг протаскивает через свое сочинение сионистские идейки.
«Роман» «Вечный жид» написан в стиле литературы абсурда и является смесью религиозной пропаганды, сионизма и непристойностей. Герои, находящиеся в сумасшедшем доме, охвачены антисемитизмом, монархизмом и прочими маниями. В большом числе встречаются антисоветские намеки и иносказания. Тексты М. Берга распространению на территории СССР не подлежат.
30. Сочинение «Между строк». Также «произведение» М. Берга (см. п. п. 28—29), исполненное злобным издевательством над русским революционным движением, пропитанное духом сионизма. Распространению на территории СССР не подлежит.
<…>
36. А. Введенский. «Полное собрание сочинений». Том 1. Издательство «Ардис / Анн Арбор». Мичиган, 1980, 178 стр. Сочинения советского поэта, одного из основоположников литературы абсурда, содержат отдельные безнравственные произведения («Куприянов и Наташа», «Елка у Ивановых» и другие). В предисловии и примечаниях некоего М. Мейлаха акцентируется внимание на трагической судьбе поэта, допускаются многочисленные антисоветские выпады: говорится о «разгроме в 1937 году детской редакции Маршака» (стр. XXV), о некоем «литературном отделе ГПУ» (стр. XXIV) и т. п. Книга ввозу и распространению на территории СССР не подлежит.
