Любожид
Любожид читать книгу онлайн
Это – не просто международный бестселлер. Бестселлер скандальный – и эффектный. Не просто современная версия авантюрно-эротического романа в его вполне классической форме. Это – "Любожид". Книга, читать которую отчаянно интересно. Книга — в чем-то мучительно-грустная, в чем-то — увлекательно-забавная и от начала до конца бесконечно искренняя.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Глава 22
Брестский шлагбаум
Антисемитизмом я, батюшка, не страдаю, но мне часто становится жаль русских… Русские имеют свойство отдаваться беззаветно чужим влияниям… Именно, вот так как невеста или жена – мужу… Вообще, «спор» евреев и русских или «дружба» евреев и русских – вещь неоконченная и, я думаю, – бесконечная. Я думаю, русские евреев, а не евреи русских развратили политически, развратили революционно.
Жизнь всякого большого и сильного народа, каков и русский народ, совершается так глубоко самобытно и неотвратимо, что сдвинуть ее с ее рокового пути даже на пядь не способны не только экономическое или литературное вмешательство евреев, засилье немцев и пр., но даже крупные исторические события – 1612, 1812, 1905 гг., исключая разве величайшие, вроде древних завоеваний.
В Бресте на вокзале были давка, неразбериха, столпотворение. Каждый час-полтора радио объявляло о прибытии нового поезда из Москвы, Киева, Баку, Адлера, Харькова и Ленинграда, и новые сотни евреев-эмигрантов – с детьми, родителями, чемоданами, узлами, детскими колясками, собаками и клетками с канарейками – присоединялись к старым, прибывшим сюда вчера, и позавчера, и позапозавчера и атакующим теперь билетные кассы и двери зала ожидания таможенного досмотра. Им всем надо было в Вену, немедленно – в Вену, на Запад! Оттуда начинался путь в свободный мир – в США, Израиль, Канаду, Австралию и даже в Южную Америку, но на этом пути был последний барьер – прямо у края платформы, где останавливался паровоз, стояли автоматчики и охраняли полосатый столб и шлагбаум с суровой надписью:
Государственная граница СССР
Да, вот она, совсем рядом! Уже пять веков – со времен Ивана Грозного – эти пограничные шлагбаумы и столбы держат миллионы российских граждан внутри империи, как в едином евро-азиатском концлагере.
«Ты затворил царство русское, сиречь свободное естество человеческое, словно в адовой твердыне,
– писал Ивану Грозному князь Курбский, первый русский перебежчик на Запад. –
Кто поедет из твоей земли в чужую, того ты называешь изменником, а если поймают его на границе, ты казнишь его разными смертями».
Сменялись Цари, смягчались и суровели московские режимы, но от Ивана Грозного до Леонида Брежнева не менялся кремлевский закон, писанный в XVI веке:
«А который бы человек князь, или боярин, или кто-нибудь сам, или сына или брата своего послал для какого-нибудь дела в иное государство без ведомости, не бив челом государю, и такому б человеку за такое дело поставлено было в измену, и вотчины и поместья и животы взяты б были на царя ж, а ежели б кто сам поехал, а после него осталися сродственники, и их бы пытали, не ведали ль они мысли сродственника своего…»
С тех пор каждый, кто уехал, ушел или вплавь уплыл на Запад «без ведомости и не бив челом государю», – изменник Родины, его вотчины, поместья и все остальное имущество вплоть до комнаты в коммунальной квартире отходят государству, а его родственников пытают, не ведали ли они мысли сродственника своего удрать из России на Запад. Даже самый прозападный русский царь Петр Великий, насильно вливавший уксус в глотки своих бояр для привития им западного вкуса, остался верен этому грозному закону своего ужасного предка и еще упрочил его, начав сооружение пограничных стен и укреплений и основав в 1711 году специальную ландмилицию – пограничные войска. Продолжая эту трехсотлетнюю традицию, Кремль не только обнес стеной своих подданных, но и вынес эти стены далеко на Запад – аж до Берлинской стены.
«Чтобы можно было спокойно удерживать их в рабстве и боязни, никто из них… не смеет самовольно выезжать из страны и сообщать им о свободных учреждениях других стран».
Евреи, которые сейчас табором расположились вокруг Брестского железнодорожного вокзала, «били челом» государю – КГБ и получили его высочайшее дозволение уехать из «адовой твердыни», оставив, конечно, «вотчины свои и поместья». Но даже и с этими дозволениями не так-то легко было преодолеть последние триста метров от вокзала до шлагбаума. Прибыв сюда сутки назад, к вечеру, Василий Степняк и его жена Фаина с ходу напоролись на незримую, но хорошо отлаженную систему последних жерновов и прессов, через которые только и выпускали за границу этих «изменников Родины».
«Имеются билеты до Вены!» – гласила вывеска над кассами. Стоя в очереди, Степняк и Фаина удивлялись шныряющим вокруг евреям, которые шепотом спрашивали чуть не у каждого: «Ви не знаете, кто тут берет?… Кому тут нужно дать?… Говорят, нужно дать грузчикам, но ни одного не видно. Ви тут не видели грузчиков?» Зачем нужно давать взятку, недоумевал Степняк, если в продаже есть билеты? И даже с укоризной посмотрел на жену: мол, вот они, твои евреи – без взятки шагу ступить не могут даже на ровном месте!
Наконец подошла очередь Степняков. Василий нагнулся к окошку, протянул свою выездную визу и деньги:
– Два билета до Вены, пожалуйста!
– До Вены билетов нет. Только до Братиславы, – сказала кассирша.
– Как так? – изумился он. – Вот же написано!
– Мало шо написано! Нету до Вены. Берите на Варшаву и Братиславу, там пересадка.
У Степняка не было выбора, ему нужно было уехать срочно, первым же поездом.
– А когда ближайший до Варшавы?
– Завтра в восемь утра.
– Хорошо. Два билета.
– А вы прошли проверку багажа? Как фамилие? – И кассирша открыла какой-то длинный список.
– У нас нет багажа, – сказал Степняк.
– Как это нет? – удивилась она. – Какие-то ж вещи есть!
– Нет. У нас все по дороге украли, – соврал Степняк и сделал грустное лицо.
– Все равно таможенный досмотр нужно пройти. Идите в очередь запишитесь сначала…
– Дорогая, но мне нужно срочно! – взмолился Степняк.
– Тут все дорогие, дешевых нет! – усмехнулась кассирша и нагло посмотрела ему в глаза.
– Конечно! Я понимаю! Вот! – И Степняк, враз став суетливым, как все вокруг, сунул в кассу еще одну сотенную купюру.
Кассирша посмотрела на деньги и вздохнула с сожалением:
– Нет. Без списка не могу. Идите впишитесь, тогда…
– Я вас прошу.
– Нэ можу!
Степняк отошел от кассы, обреченно похолодев и сердцем, и печенью. Все, сказал он себе, сгорел! Заносить свою фамилию в таможенные списки он не имел права. Если московский следователь, который ведет дело о самоубийстве Седы Ашидовой, не полный кретин, то сегодня он подал в Прокуратуру заявку на всесоюзный розыск Степняков, и уже завтра-послезавтра их фотографии и прочие данные будут внесены в «раскладку», которая тут же телеграфом поступает во все районные и городские управления КГБ и милиции. И достаточно будет дежурному по таможне сличить «раскладку» со списком на завтрашний таможенный досмотр, как вот он – Степняк Василий с женой Фаиной! Нет, ни в какие списки заносить свою фамилию Степняк не имел права.
Но что же делать?
– Идем отсюда! – сказал он Фаине и, надвинув шапку на лоб, быстро выбрался из толпы на привокзальную площадь.
Здесь, на небольшой и грязной площади, был основной еврейский табор. Своей плотной, сгущенной частью этот табор жался ко входу в зал ожидания, но двери в этот зал были закрыты, в него впускали только тогда, когда первоочередники отбывали наконец из СССР и освобождали места на скамейках, на полу и на подоконниках. А чем дальше от вокзальных дверей, тем толпа ожидающих становилась все реже и лица у людей – все безнадежней. Коченеющие в легкой одежде… завернутые в одеяла… сидящие на чемоданах… притопывающие ногами на морозе… нянчившие плачущих детей… – эти люди представляли собой жалкое зрелище, словно отступающая из России армия Наполеона. А над ними посреди площади торчал стандартный памятник вождю мирового пролетариата Владимиру Ильичу Ленину с неизменной надписью на постаменте: «Верной дорогой идете, товарищи!» Стоя спиной к границе, Ленин, как Моисей, простирал руку вперед, на восток, но вместо скрижалей Завета в его руке не было ничего. И наверно, поэтому евреи рвались совсем в противоположную сторону.
