С первой леди так не поступают

— Будто ты его убила.

— Но я его не убивала, Бойс. Я запустила в него плевательницей. И попала — по лбу. Но удар был не настолько сильным! Кен лишь едва заметно вздрогнул. Ну, может быть, попятился. Но не упал.

Бойс в изумлении уставился на нее.

— Между прочим, я швырялась в него и кое-чем потяжелее.

— То-то присяжные обрадуются, услышав это, когда ты будешь давать показания. «Между прочим, я швырялась в него и кое-чем потяжелее».

— Уверяю тебя, ничего страшного с ним не случилось. Он просто обозвал меня стервой, сходил в ванную, лег в постель, погасил свет и уснул. А наутро, не успев хорошенько продрать глаза, я завтракаю, а он… уже мертв.

Бойс взглянул на лежавшие перед ним отчет главного судебного патологоанатома округа Колумбия и отчет о вскрытии из Военно-морского госпиталя в Бетесде.

— «Причина смерти: эпидуральная гематома, образовавшаяся в результате сильного удара тупым предметом. Время смерти: между тремя пятнадцатью и пятью часами утра». Скажи мне вот что: после того как ты уби… После того как вы оба уснули, ты не вставала ночью попить водички? Пописать? Пройтись по парапетам? Вытереть руки, обагренные кровью?

— Я всю ночь спала беспробудным сном. Стоит мне врезать ему по морде, и я сплю как сурок.

— Когда будешь давать показания, не забудь сказать присяжным и об этом. А Вуди Бернам, тот агент Секретной службы, который утверждает, что случайно услышал перебранку между тобой и покойным…

— Почему бы тебе не называть его просто Кеном? Ведь нельзя сказать, что ты не был с ним знаком.

— Гм!

— Если ты все еще ворошишь воспоминания, думаю, твой долг — сказать мне об этом.

— Долг — тебе?!

— Бойс, в суде ты понадобишься мне весь, целиком. А не весь за вычетом тех десяти процентов души, где ты все еще таишь злобу.

— Если бы я все еще ворошил воспоминания и таил злобу, с какой стати я стал бы браться за это дело?

Она посмотрела на него:

— Во-первых, для того чтобы наконец-то прибрать вожжи к рукам в наших отношениях.

— В отношениях между адвокатом и клиентом вожжи всегда в руках у меня.

— Во-вторых, дабы доказать всему миру, что ты чертовски великодушен, ибо собираешься защищать женщину, которая посла… которая порвала с тобой черт знает когда.

— Великодушие — удел слабаков.

— И в-третьих, с намерением проиграть процесс, да так, чтобы все стали говорить: «Ах, даже Наглец Бейлор не сумел добиться ее оправдания», — а я угодила в тюрьму, а то и в камеру смертников. Лишь бы со мной расквитаться.

— Просто не верится, — сказал Бойс с притворной досадой, — что ты считаешь меня способным на такие поступки. Неужели политические интриги делают человека настолько бездушным?

Бет рассмеялась:

— Боже мой, какая чушь! Слушай, мне необходимо кое-что выяснить. Ты со мной заодно или нет? В душе.

Какие уж тут вожжи в руках!

— Заодно.

— Ну и хорошо.

— Прошу занести в протокол, — сказал Бойс, — что решение расторгнуть нашу помолвку было обоюдным.

— Разумеется.

Черт подери! Ничем ее не проймешь.

— Как ты догадалась, что он кувыркался с Бабс в Линкольновской спальне?

— По выражению его лица, когда он вошел и я зажгла свет. Судя по виду, он вряд ли командовал развертыванием авианосцев, сидя в Кризисном центре.

— Если верить слухам, он был отъявленным бабником. Неужели дело обстояло так скверно, как гласит молва?

— Еще хуже. Что тут смешного?

— Я вспомнил, как тебя волновал вопрос, не отстрелили ли ему вьетнамцы пипиську. Но если ты знала, что он крутит роман с Ван Анкой, почему, скажи на милость, она приходила к вам в гости?

— Знаю, знаю, — сокрушенно сказала Бет. — Всё это так… Господи, на какие только сделки не приходится идти!

— А мне придется как-то объяснять это присяжным. Сама посуди: муж ни одной юбки не пропускает, а ты разрешаешь ему приводить любовниц домой и ночевать с ними в соседней комнате.

— Я ее не приглашала. Терпеть ее не могу. Мне ничего в ней не нравится. Даже ее пение, а уж так называемая актерская игра — и подавно.

— Тогда какого черта она ублажала главнокомандующего на Эйбовой кровати?

— Дело в том… она же звезда. Пользуется успехом. А ее муж, Макс, очень богатый финансист, делает крупные пожертвования в пользу партии. Это весьма влиятельная чета.

— Почему же вы тогда не приглашали в гости обоих? Могли бы резвиться вчетвером.

— Пошел к черту, Бойс.

— Мое дело — предложить.

— Между прочим, сначала они приходили вдвоем. Но Макс нам с мужем не очень понравился. Он такой же зануда, как и многие другие финансисты. А потом в прессе поднялся шум по поводу каких-то его деловых связей. В общем, он почти перестал у нас бывать. Правда, Бабетта по-прежнему относилась к нам по-дружески.

— Еще бы!

— Она охмуряла людей с тугим кошельком. Раздобыла нам кучу денег.

— Присяжные, зарабатывающие в среднем двадцать пять тысяч в год, будут трепетать от восторга, когда это услышат. — Бойс изучил журнал наблюдений Секретной службы. — Боже правый! Она провела в Линкольновской спальне больше ночей, чем Линкольн. Пятьдесят шесть визитов за два с половиной года? Вы что, оплачивали ей проезд?

— Мы заключили соглашение. Кен не должен был с ней спать, когда я ночевала дома.

— Интересная у вас была супружеская жизнь.

— Чья бы корова мычала! Четыре брака, последний — с этой манекенщицей, рекламировавшей белье фирмы «Секрет Виктории». Сколько он продлился? Полгода?

— Первые два месяца мы были несказанно счастливы.

— Бойс, ты же просто Элизабет Тейлор судебной адвокатуры. Не тебе читать мне лекции о том, как сделать брак счастливым.

— Однако мы должны произвести хорошее впечатление на присяжных. Вы заключаете соглашение — надо признаться, несколько необычное по американским президентским меркам. Муж нарушает соглашение, получает по кумполу, а потом ты продираешь глаза, и вот те на: уже седлают коня без всадника для поездки на Арлингтон. Прости, но нам придется кое-что объяснить мистеру и миссис Присяжным.

— Я его не убивала. Точно знаю, что не убивала.

— Отлично, однако ты запустила в него плевательницей, и наутро он — мистер Жмурик. Разумные люди, в том числе агенты ФБР, сотрудники Министерства юстиции, генеральный прокурор, журналисты…

— Журналисты? Разумные? Люди?

— …и, согласно последнему опросу общественного мнения, шестьдесят восемь процентов простых американцев, две трети… считают, что ты его убила.

— На чьей ты стороне?

— За тысячу долларов в час — на твоей. Но ты хочешь с самого начала подтвердить худшие подозрения присяжных. Лучшей линии защиты не придумаешь. Ну хорошо. Допустим, он поскользнулся в ванной, снова лег в постель и умер. Но эта версия противоречит некоторым фактам. Во-первых, у него на лбу отпечаталось пробирное клеймо Пола Ривира.

Бойс принялся разглядывать фотоснимок президентского лба.

— Видно вроде бы отчетливо. Немного увеличим на компьютере… возможно, сделаем нерезким. Пригласим знакомых экспертов-дерматологов, сделаем… — Он хмыкнул. — Может, если показать снимок вверх ногами… Ну ладно, что-нибудь придумаем.

Он отшвырнул фотографию и оценивающе посмотрел на Бет.

— А ты хорошо выглядишь в последнее время.

— Спасибо, — сказала Бет деловым тоном.

— Ты поддерживаешь форму?

— По возможности. При чем тут это?

— Нет, я серьезно. Штангу поднимаешь? Тренируешься на бегущей дорожке? Занимаешься тай-бо, или как там это называется?

— Раньше четыре раза в неделю приходил тренер. А что?

— Присяжным будет интересно, способна ли ты поднять с пола и положить на кровать мертвого президента, — он заглянул в отчет о вскрытии, — в двести восемь фунтов весом. Я смотрю, за эти годы Бог Войны немного поправился. Какой у тебя вес?

— Сто тридцать восемь фунтов.

— Отбор присяжных начнется через четыре месяца. Пожалуйста, сбавь вес до ста двадцати.

— Хочешь, чтобы я выглядела так, будто потеряла аппетит? Репортеров не проведешь.