Мосты округа Мэдисон

Вопрос застал Франческу врасплох, и она на секунду растерялась.

— О Господи, ничем даже близко похожим на вашу работу. Я закончила университет по специальности «Сравнительная литература». Когда в сорок шестом году я приехала в Уинтерсет, здесь не хватало учителей, а я была замужем за местным жителем, к тому же еще ветераном войны, так что они сочли меня пригодной для преподавания в школе. Я получила диплом учителя и несколько лет преподавала английский у старших школьников. Но Ричарду не нравилось, что я работаю. Он сказал, что может содержать семью сам, а мне незачем работать, тем более что дети были совсем еще маленькие. Так что я бросила работу и стала стопроцентной фермерской женой. Вот и все.

Франческа обратила внимание, что его стакан уже почти пуст, и налила ему еще чаю.

— Спасибо. Нравится вам жить в Айове?

В вопросе заключалась вся суть ее жизни. Ответить на него означало для нее сказать, довольна ли она тем, как прожила жизнь. Она давно поняла это, но обычно отвечала несколькими словами: «Да, здесь прекрасное место. Очень спокойное, и люди просто замечательные».

На этот раз Франческа задумалась.

— Можно мне еще сигарету? — попросила она.

Снова пачка «Кэмэл», зажигалка, прикосновение к его руке.

Солнечный луч переполз на заднее крыльцо, и лежавшая там собака немедленно поднялась и ушла в тень. Франческа впервые за весь разговор посмотрела Роберту Кинкейду в глаза.

— Вообще-то я должна ответить вам, что здесь замечательно, спокойно, вокруг хорошие люди. И это правда. Здесь спокойно. И люди здесь действительно хорошие во многих отношениях. Мы все помогаем друг другу. Например, если кто-нибудь заболеет или получит серьезную травму, соседи берут всю работу на себя, убирают кукурузу и овес и делают все, что нужно. В городе оставляют машины незапертыми, а детей отпускают гулять, не беспокоясь за них. И вообще, о здешних людях можно сказать очень много хорошего, и я уважаю их и ценю. Но… — она заколебалась и снова посмотрела на него, — но это не то, о чем я мечтала в юности.

Вот оно, признание, она наконец сказала ему. Эти слова жили в ней многие годы, но Франческа никогда не позволяла им вырваться наружу. А теперь она открылась человеку с зеленым грузовиком из Беллингхема, штат Вашингтон.

Несколько секунд он молчал, а потом сказал:

— Знаете, я позавчера записал кое-что в свой блокнот, может, в будущем пригодится. Я ехал по дороге и мне пришла в голову одна мысль. Со мной это часто случается. Она звучит примерно так: «Прежние мечты были прекрасны. Они не сбылись, но я рад, что они у меня были». Не знаю, что бы эта мысль могла означать, но, думаю, я найду ей применение. Так что, мне кажется, я понимаю, что вы чувствуете.

И тогда Франческа улыбнулась ему. Впервые она улыбнулась теплой широкой улыбкой. Инстинкт игрока одержал верх над осторожностью, и она сказала:

— Может быть, останетесь поужинать? Муж и дети, правда, сейчас в отъезде, так что еды в доме не слишком много, но я что-нибудь придумаю.

— Вообще-то, если честно, мне здорово надоели рестораны и сухомятка. Это точно. Так что, если не причиню слишком большого беспокойства, я буду рад принять ваше приглашение.

Франческа задумалась.

— Как вы относитесь к свиным отбивным? Я быстро приготовлю их с овощами из своего огорода.

— Овощи — это как раз то, что надо, — ответил Кинкейд. — Я не ем мяса. Уже много лет. Здесь нет никаких идей, просто без мяса я лучше себя чувствую.

Франческа снова улыбнулась.

— В наших краях такая точка зрения не пользовалась бы популярностью. Ричард и его друзья сказали бы, что вы пытаетесь испортить их мужские достоинства. Сама я не ем много мяса, не знаю почему. Просто, наверно, я равнодушна к нему. Но каждый раз, когда я пытаюсь накормить мое семейство вегетарианским ужином, мне приходится выслушивать громкие вопли протеста. Так что я окончательно отказалась от своих попыток. А теперь будет даже приятно приготовить что-то другое, ради разнообразия.

— Замечательно, но только, пожалуйста, не слишком беспокойтесь. Да, вот еще какая штука. Я тут положил пленку охлаждаться. Теперь мне нужно вылить воду и подтаявший лед и еще кое-что сделать. Это займет некоторое время.

Он допил остатки чая и поднялся.

Франческа смотрела ему вслед. Роберт Кинкейд вышел на крыльцо и спустился по ступенькам во двор. Закрывая дверь, он придержал ее, чтобы она тихо закрылась. Обычно людям и в голову не приходило подумать о подобных мелочах, и дверь хлопала со всего размаха. Проходя мимо собаки, он потрепал ее по шее, и шотландская овчарка в знак благодарности облизала ему руки влажным шершавым языком.

Наверху Франческа быстро приняла душ и, вытираясь, выглянула поверх занавески во двор. Роберт Кинкейд открыл чемодан и поливал себя из шланга, пользуясь старым ручным насосом. «Надо было ему сказать, что он может воспользоваться душем, если хочет», — подумала она. И ведь Франческа же хотела это сделать, но мысль о недостаточно близком знакомстве остановила ее, и в конце концов она настолько смутилась, что вообще ничего не сказала.

Но Роберту Кинкейду приходилось мыться и в худших условиях. Например, черпая протухшую воду из ведра в джунглях Амазонки или поливая себя из фляжки посреди пустыни. Теперь же он разделся до пояса и, приспособив грязную рубашку в качестве мочалки и полотенца одновременно, вымылся и принялся вытираться.

«Полотенце, — упрекнула себя Франческа, глядя на него из окна, — уж полотенце-то я могла бы ему дать».

На цементной дорожке рядом с насосом блестела бритва, и Франческа увидела, что он намыливает лицо. И снова она подумала о том, что никакое другое слово не может описать его лучше, чем слово «сильный». Не сказать, чтобы крупный или очень высокий, — шесть футов, возможно, чуть выше и, пожалуй, худой. Но для своего размера он был очень широк в плечах, с плоским мускулистым животом. Франческа затруднялась определить, сколько ему лет — слишком молодо он выглядел и, уж конечно, Роберт совсем не походил на мужчин, которых она привыкла видеть рядом — с их пристрастием к печенью со сладким сиропом по утрам.

В последнюю свою вылазку по магазинам в Де-Мойне она купила новые духи под названием «Песнь южного ветра». Теперь она достала их, открыла крышечку и провела ею по волосам. Хорошо, больше не надо. Но что надеть? Особенно наряжаться не годится — он будет в своей рабочей одежде. Пожалуй, лучше всего так: белая футболка с длинным рукавом — рукава закатать до локтя, чистые джинсы и босоножки. В ушах у нее будут золотые сережки в виде колец, про которые Ричард как-то сказал, что в них она похожа на особу легкого поведения. На руку можно надеть золотой браслет. Волосы она закрепит заколкой по бокам, а сзади распустит по плечам. Да, вот так, хорошо.

Когда она вошла в кухню, Роберт Кинкейд уже сидел там вместе со своими рюкзаками и холодильником. Он надел чистую рубашку цвета хаки и все те же оранжевые подтяжки. На столе перед ним лежали три фотоаппарата, пять объективов и новая пачка «Кэмэл». На всех фотоаппаратах имелась наклейка «Никон». Объективы, она заметила, предназначались для съемок на разном расстоянии и имели такую же наклейку. Аппаратура была сильно поцарапана, в некоторых местах виднелись зазубрины, но обращался он с ней аккуратно, хотя и без особой осторожности: продувал какие-то отверстия, сметал щеточкой пыль, вытирал пластмассовые части.

Услышав ее шаги, он поднял глаза. Лицо его было серьезно — это было лицо человека застенчивого и ранимого.

— У меня там, в холодильнике, есть пиво. Хотите?

— С удовольствием выпью.

Он достал две бутылки «Будвейзера». В холодильнике она заметила пластмассовые коробки с пленкой и еще четыре бутылки пива, помимо тех, что он вынул.

Франческа выдвинула ящик буфета в поисках консервного ножа, но он сказал:

— У меня есть, — и вытащил из футляра нож, тот, что висел у него на поясе. Негромкий щелчок — и пробка отскочила.

Он передал ей бутылку, поднял свою и произнес нечто вроде тоста: