Я все еще мечтаю о тебе...

– Ну ладно, детка, если хочешь полоть, – поли.

Несколько минут спустя, когда миссис Флауэр нарезала пирог и поставила на стол высокий стакан чая со льдом для своей неожиданной маленькой гостьи, в дверь постучали. Это была соседка.

Перл Джефф, жена судьи. Она только что вернулась с обеда в бридж–клубе и не успела переодеться и снять жемчужное колье.

– Мэй, ты в курсе, что у тебя на лужайке перед домом сидит карлица? – резко спросила она.

– Да, я в курсе. Заходи, – сказала миссис Флауэр, вытирая руки о передник.

Жена судьи вошла в дом, вид у нее был крайне озабоченный.

– Почему у тебя на лужайке сидит карлица?

– Ну, Перл, она постучала и сказала, что хочет поработать – прополоть сорняки. Я говорю, не обязательно, мол, сорняки дергать, я могу и так денег дать, а она – нет, не хочу, хочу прополоть лужайку, ну что было с ней делать? Я и говорю – ладно, если хочешь, давай. Вот она и пропалывает. Такие дела. Не знаю, что и думать, но она такая милая.

Жена судьи отодвинула занавеску и посмотрела на кроху.

– Тоже мне новость – ты вечно не знаешь, что думать. Сколько ей лет?

– Трудно сказать, может, шесть, а может, и все шестьдесят. Как определить возраст у лилипута? Не представляю.

Не отрывая взгляда от окна, жена судьи сказала:

– Н–да–а, чудеса–а, тут не знаешь, чего и ждать, верно?

– Да, верно. Если бы в восемь утра мне сообщили, что нынче ко мне в дверь постучит настоящий живой лилипут, я бы не поверила.

– А кто бы поверил? Все равно как если бы розовый слон заявился к тебе на обед и уселся за стол. Она не цыганка, как тебе кажется?

– Ой, нет, она живет в пяти кварталах отсюда. Вон ее мама в машине ждет. Крошка до ужаса похожа на маленькую Ширли Темпл [9], правда?

Два дня спустя жена судьи позвонила соседке по телефону:

– Я тебе одно скажу, Мэй, твоя лужайка никогда не выглядела лучше. Я рассказала судье о маленькой лилипутке, которая у тебя сорняки повыдрала, и он велел, если снова ее увидишь, попросить, чтобы и к нам пришла. А то нас одуванчики вконец одолели. Уолтер совсем уже старик стал, слепой, куда ему с одуванчиками тягаться. Он теперь только кусты пострижет, газонокосилкой пошурует – да и уходит.

Жена судьи сказала чистую правду. Лужайка миссис Флауэр никогда не выглядела лучше. Точно перед домом развернули новехонький зеленый ковер. Ни одного сорняка. Крошечная Хейзел была так близко к земле, что намного лучше видела сорняки, чем обычный человек с высоты своего роста. И передвигалась она шустро, так что за несколько часов могла прополоть больше, чем любой взрослый за целый день. Слухи разлетаются быстро, и скоро Хейзел Уизенкнот выпалывала сорняки у всей округи, а также у большинства людей, знакомых с женой судьи по бридж–клубу. И все они соглашались, что ежели малышка Хейзел поработает у вас в саду, сорняки забывают к вам дорогу. Просто мистика, судачили дамы, может, она обладает каким–то тайным лилипутским знанием. А миссис Джек Манн с Шестнадцатой уверяла, что Хейзел – лепрекон [10].

А пока суд да дело, малышка Хейзел складывала монетки в копилку и к тринадцати годам скопила на учебу в школе бизнеса. Кроме того, у нее взяли интервью для раздела «Дом и сад» в «Бирмингем ньюс». Ответ на вопрос, как стать хорошим специалистом по выдергиванию сорняков, был помещен под ее фотографией.

МАЛЫШКА ХЕЙЗЕЛ УИЗЕНКНОТ,

СПЕЦИАЛИСТ ПО ПРОПОЛКЕ СОРНЯКОВ

ИЗ ВУДЛОУНА, ГОВОРИТ:

«Садовод должен не только любить красивые лужайки, но и ненавидеть сорняки».

Отец Хейзел лопался от гордости и хвастался перед коллегами в своей компании декоративных стальных украшений: «Только двенадцать, а уже в газете о ней пишут!»

В средней школе Хейзел с самого начала сопровождал успех. В старших классах ее выбрали старостой класса и капитаном команды болельщиц. Когда она в перерывах между матчами выбегала на футбольное поле, одетая в крошечную сине–золотую форму болельщиц вудлоунской старшей школы, и несколько раз подряд делала сальто, публика ревела от восторга. Даже те, кто болел за команду соперников.

Когда Хейзел окончила школу, отец повел ее к знакомому механику, тот соорудил для нее специальные устройства в машину, чтобы она доставала до педалей, и она стала ездить по всему городу, продавая по домам журналы, и на заработанные деньги окончила школу бизнеса, стала сертифицированным специалистом CPA [11] и получила лицензию агента по недвижимости. Всегда на шаг впереди, она предвидела, что после войны будет большой спрос на дома, в 1943 году арендовала небольшой однокомнатный офис и через полгода наняла свою первую работницу, Этель Клип. До тех пор недвижимостью занимались исключительно мужчины, но Хейзел быстро положила этому конец, нанимая только женщин. Зарплату она назначала щедрую, за это ее любили и работали вдвое усерднее, и к 1955 году агентство «Красная гора» открыло восемь филиалов и обещало стать самой крупной компанией по торговле недвижимостью во всем штате.

Хейзел верила в саморекламу и регулярно выступала на популярном телешоу «С добрым утром, Алабама». А 31 июля 1968 года она вошла в кабинет директора телекомпании и, глядя ему в глаза, объявила:

– Мистер Слинкард, я уникальная особа, другой такой вы не найдете. Я даже саму себя очарую запросто! Вот мне и подумалось: а не начать ли мне собственное шоу?

Через несколько месяцев после того, как «Охота за домом с Хейзел» вышла в эфир, директору пришлось согласиться с ее утверждением. Рейтинг передачи зашкаливал. Хейзел знакомила людей с новыми кварталами и районами, о существовании которых они не подозревали. Она брала интервью об ипотеке, покупке, продаже, аренде, обустройстве дома внутри и снаружи. Женщины Бирмингема вдруг заинтересовались недвижимостью, и те, у кого и мысли не было переезжать, продавали свои дома и покупали новые. Вскоре Хейзел стала местной знаменитостью и наслаждалась каждой минутой этой славы. Иногда во время обеденного перерыва или когда срочных дел не было, она заставляла Этель поехать с ней в центр, где вставала на углу Двадцатой улицы, напротив универмага «Лавмэн», пожимала прохожим руки и вручала свою визитку. Спустя час, когда Этель уже умирала от усталости, Хейзел, бодрая и полная сил, провозглашала: «Обожаю людей, а ты?»

Этель, людям предпочитавшая кошек, отвечала: «Только в малых дозах». Удивленная Хейзел говорила: «Не знаю, я от них никогда не устаю». И это было правдой.

В 1971–м Хейзел заявила, что ей надоело коротать ночи в одиночестве и она начинает охоту на мужа. В тот же год она отправилась на съезд «Маленькие люди Америки», и нашла–таки, и привезла себе маленького мужа. Малыш Гарри, итальянский карлик из Милуоки, как и весь прочий мир, попал под чары Хейзел. Это был отличный брак – она обожала его, а он ее.

Но после смерти Хейзел Малыш Гарри был безутешен. Он вернулся в Милуоки, к родным. Как и остальные, без Хейзел он потерялся.

Всем не хватало Хейзел. Ее улыбки, освещавшей комнату, ее огромного, как луна, сердца. Конечно, Команда Хейзел не могла не думать о ней всякий раз, как звонил телефон. Хейзел поставила на все рабочие телефоны свою любимую песню в качестве звонка. Всем давно надоело целыми днями слушать «Я ищу клевер с четырьмя листочками», но никому не хватало духу сменить звонок.

Многие вещи напоминали им о Хейзел. Даже цвет их машин. Хейзел придумала шикарную фальшивую рекламу с агентством «Мерседес» о том, что якобы каждый год все ее агенты получают новый голубой «мерседес». Хейзел нравился голубой цвет, он напоминал ей о другой любимой песне – «Голубые небеса». Хейзел всегда любила песни со счастливым концом.

Главным козырем Хейзел в бизнесе было ее умение угодить обеим сторонам. Во время переговоров, когда цифра вот–вот должна была сравняться с намеченной ценой, она стукала по столу маленьким кулачком и провозглашала: «Ладно, пойдет!»