Сын предателя (СИ)

 Двойки постоянно приходилось исправлять. Книги мешали учиться. Коля стал переползать из класса в класс уже чудом. Книги рождали фантазии на тему любви. Поиски Дульсинеи Тобосской продолжались в родном классе. На уроках он тайно любовался то той девочкой, то этой. Любовь менялась после описания новой героини приключенческого романа Майна Рида, Жюль Верна. "Декамерон" и "Тысяча и одна ночь" превратили всю жизнь Коли в любовные страдания.

 Смерть Сталина Коля встретил спокойно. Дядя Лёша проливал крокодиловы слёзы и причитал: -- Как теперь жить будем?

 -Да как жили, так и будем жить! - улыбаясь, успокоил двенадцатилетний Коля и дядю Лёшу и мать. Петя ненавидел дядю Лёшу, молчал постоянно или что-то делал в огороде. Его домашнее трудолюбие переходило все нормы, учитывая возраст.

глава 7

 Тяжёлая поступь подкованных сапог, угрожающе приближающаяся к кровати, разбудила Фёдора. Он мог бы ещё вскочить с той спортивной подвижностью, которая выработалась у него в годы службы на границе, но рука приковала его к той позе, в которой было легче терпеть проснувшуюся ноющую боль, подобную зубной. Он ждал своей участи, надеясь на благоприятный исход, как ждёт зверь в клетке, оскалясь, но бессильный против судьбы.

 Предчувствие не обмануло его. В комнату вошли два немца в мешковатой амуниции, держа в руках наизготовку револьвер и винтовку.

 -Ну. как дела, командир? - смеясь, спросил на чистом русском языке чернявый. - Извини, но отлёживаться будешь в другом месте. Здесь скоро немцы появятся. Видишь, двоих раздели!

 Жалко, учили  в школе только русский язык, кроме "хенде хох" ни бельмеса не понимаем.

 А то напугали бы до потери штанов! А, командир?

 Фёдор напряжённо всматривался в лица русскоговорящих немцев. Чьи-то очень знакомые физиономии ему напоминала эта парочка, но немецкая форма сразу приводила его в напряг, и он не знал, то ли улыбаться в ответ, то ли ждать каких-нибудь неожиданностей, не предвещавших ничего хорошего. Лицо чернявого ему казалось более знакомым, но он никак не мог вспомнить, где именно мог его  видеть.

 К приходу гостей он уже успел спрятать фуражку под кроватью, прикрыть одеялом себя до подбородка, но из-за отсутствия возможности защищаться уверенность покинула его окончательно. Его вдруг охватило страстное желание жить, и он почувствовал, что теряет контроль над своей волей, что сейчас, именно сейчас он решится на всё, что ему ни прикажут эти два самодовольных типа! В их руках теперь его живая плоть, его мозг с судорожными мыслями, его сердце, которое было смелым там, среди солдат на передовой, а здесь застучало с заячьей быстротой.

 -Вы... кто? - почти прохрипел он, едва держа себя  в руках.

 -Не узнал? - сердито спросил рыжий, сверля глазами Фёдора. - Погубил всю роту! Что, надеешься, что встанем по стойке смирно и опять будем ждать, когда ты нас в атаку поведёшь? А куда? Кругом - болото! И немцы! А советская власть удрала!

 -Да тише ты! - остановил разошедшегося напарника чернявый, - не видишь, командир страдает. Вставай, старшой, пора идти.

 Фёдор кое-как поднялся с кровати, надел гражданскую фуражку, подаренную лекарем, не пытаясь достать из-под кровати офицерскую. Простая фуражка придала ему больше уверенности, и он удивился в душе только что пережитому страху. "Наверно, так вот недолго и стать предателем", - подумал он про себя, с сожалением покидая избу, такую уютную после прогулки по болоту. Они прошли всего метров триста. Вся разношёрстная группа собралась в густом островке леса. Здесь был и мужик, хозяин плоскодонки, и лекарь. Некоторые солдаты щеголяли в резиновых сапогах, оставшихся в семьях солдатских матерей и жён. Почти все были нагружены пухлыми мешками, мелким скарбом. Два "немца" с винтовкой и револьвером напугали не одного Фёдора.

 Только русская речь спасла группу от губительной перестрелки, но матерились за испуг долго.

 -Ну, пора, товарищи, познакомиться, - сказал мужик с плоскодонки. - Я являюсь старостой этой деревни. Эти двое, - указал он на двух "немцев", - полицаи. Задание дано нам не простое. Называется это задание - "выжженная земля"! Мы должны поголовно включить население, оказавшееся под немцем, в борьбу с врагом партизанскими методами. Желающих дружить с немецкими захватчиками, беспощадно уничтожать!

 -Мы что, тоже должны стать полицаями? - спросил Фёдор, пытаясь определить своё место в этой группе молчаливых окруженцев.

 -Сегодня мы уже столкнулись с нежеланием многих помогать нам, -

 многозначительно поднял правую руку староста. - Нам пришлось отнимать хлеб, мясо, муку и одежду в нескольких домах. Я, конечно, бывший председатель колхоза, и многие односельчане имеют зуб на меня, но вы - бойцы Красной Армии, и если они не желают оказывать помощь вам, значит, они - тоже враги!

 Все выжидающе молчали. Фёдор чувствовал себя в этом обществе двуссмысленно. Он вообще  не понимал, как себя вести, хорошо уяснив ещё в мирное время деятельность весьма мрачную НКВД. Эта потеря целой роты, из которой двое - Рыжий и Чернявый, очевидно, не просто сдались, а сразу стали сотрудничать с немцами, ставила его в один ряд с "врагами народа". И какой бы он подвиг ни совершил здесь, за линией фронта, едва ли кто оценит это там, в Штабе Армии, где уже на карте полковники начертили новую линию обороны, которая стала ещё ближе к Москве.

 Конечно, не только его рота была виновна в том, что танки прошли сквозь её ряды, будто её и не было. Тыловые части были отрезаны обходным маневром танков, а самолёты разбомбили мост через реку Ловать. Но кто там, в Кремле, будет в этом разбираться?

 -Ладно, пошли! - сказал староста, - тут недалеко  есть охотничий домик, в нём и заночуем. А ты, Лейтенант, с рукой не шути, нужен ещё будешь. Иди с лекарем, лечись.

 Гурьбой солдаты безропотно зашагали за полицаями и старостой. Лекарь смотрел им вслед, пока они не скрылись за стволами берёз, осин и лип. Потом повернулся к Фёдору.

 -Ну, пошли и мы!

 Они вернулись в избу. Дед опять принёс ковш самогона, подал Фёдору, подождал, пока тот не проглотил всё до дна. Закусили из того, что у деда в запасе было. Лекарь подождал, пока Фёдор расположился на кровати, склонился над ним.

 -Тут вот какое дело. Я, конечно, не такой старый, как тебе может показаться. В общем, мы тут все - заложники. Всем нам надо держаться вместе. Но надо, чтобы нами руководил человек, знающий военное дело.

 Лекарь испытующе посмотрел в глаза Фёдору. Улыбчивость лица его исчезла, появился какой-то хищный блеск в глазах, и он продолжил:

 -Не такой,  чтобы очень великий, ну, лейтенант для нас подходит, вроде тебя.

 -Да я ведь - младший лейтенант, - попытался поправить лекаря Фёдор.

 -Да кто ж будет такое длинное звание-то в лесу произносить! - засмеялся натянуто лекарь. - Не успеешь опомниться, как и в капитаны произведём! Ещё короче будет звучать. Воевать без шума не получится, потому как жрать хочется каждый день. Район у нас тут бедный, сам видишь - болото. Здесь что ни семья, отдавать нам что-нибудь мало кто хочет. Так что мародёрничать-то придётся. Что - немцы, что - мы для некоторых здесь - одно и то же. А идти искать счастье за линией фронта, чтобы опять вдруг попасть в окружение из-за отсутствия патронов смысла  вам нет!

 Лекарь почему-то посмотрел в окно, будто пытался увидеть скрвышихся за деревьями солдат, и закончил:

 -Так что, как выздоровеешь, руководи, как знающий военное ремесло. А уж я постараюсь.

 Наверно, надо было как-то ответить этому скользкому типу, может быть, прикрикнуть, напомнить, что они всё ещё - советские люди, а не какие-нибудь бандиты. Фёдор был уверен, что СССР непременно победит зарвавшихся фашистов. Но эта уверенность была в то время, когда болел только желудок. Теперь же он ждал, когда ноющая боль в переломе начнёт затухать. С рукой, зажатой в липовой коре, патриотизм его дал серьёзную трещину. Хотелось материться громко и безнадёжно ещё и потому, что обратной дороги в воинскую часть, которая неизвестно сейчас где, просто нет!