Избранное

Ни Учэн, погруженный в забытье, разрывает себе артерии, но ему нисколько не больно, потому что в них нет крови, в них не пульсирует живая алая жидкость, она не льется, даже не сочится. На поверхности по капелькам выступает не кровь, а какое-то вязкое мутное жидкое вещество…

Дорога обрывается вниз. С двух сторон стеной высятся скалы, солончаковая почва рассыпается под ногами и не утаптывается. Дорога вьется по узкому ущелью, в котором едва могут разъехаться две повозки. Ни Учэн тянет за собой тележку. Впереди, ему навстречу, едет вторая. Обе тележки не могут разъехаться. Дорога забита — пробка! Разъяренные пешеходы орут: «Разнесем их в пух и в прах!»

Разнесем в пух и в прах! В солончаковой пыли валяется огромное, более чем в чжан [147] высотой, каменное изваяние бога Цзиньгана, высеченное еще во время Танской династии и испокон веков стоявшее в их родном селе. …Ноги проваливаются в мягкий, податливый песок. Ветер, никогда не прекращающийся ветер… Он, Ни Учэн, появился на свет в пустой, давно забытой им комнате, где судьба предначертала ему взять на себя все грехи и страдания. Ему предназначено в жизни лишь гнить и умирать. Ха-ха-ха!

Ни Учэн, еле передвигая ноги, добрался до дома. Он выглядел очень скверно и был темнее тучи.

— Что с папой? — услышал он голос Ни Пин. Она обращалась к матери.

— Не твое дело! — последовал ответ Цзинъи.

Во время ужина Ни Цзао, словно нарочно, засыпал его вопросами, в основном политического характера, которые, по всей видимости, впервые в жизни вызвали у мальчика интерес.

Папа, как, по-твоему, японцы хорошие люди или нет?.. Японцы захватили часть Китая, они издеваются над китайцами. Но в то же время японцы очень передовая нация, и потому они сильные. Значит, нам необходимо быстрей меняться… А кто такой Ван Цзинвэй?.. По-моему, его дело дрянь!.. К примеру, решил ты пойти от арки Сисы до Дундань. Ясно, идти напрямик будет короче, только прямой дороги нет. На пути стоят дома, пройти нельзя, поэтому тебе приходится делать крюк…

А еще говорят о каком-то Цзяне [148]…

О Цзян Цзеши? Он сейчас руководит антияпонским сопротивлением. Он — вождь Китая. Думаю и надеюсь, что он добьется успеха.

А еще есть Восьмая армия, коммунисты… Мао Цзэдун, Чжу Дэ — крупные фигуры и удивительные. Они говорят о коммунизме, о коммунистических идеалах. Дело это необычное, и претворить его в жизнь трудно. Оно потребует огромных жертв!

А что такое Советская Россия?

Советская Россия — самая мощная в мире страна. Там сейчас существует пятилетний план, который сделает страну еще более сильной и могучей…

Если так… кто же все-таки прав? Все правы, что ли? А почему наши ребята говорят, что Ван Цзитан — предатель? А тебе тоже нравятся предатели или нет?

«Какая глупость!» — Ни Учэн разозлился. По правде говоря, он еще и сам не успел во всем толком разобраться. Вопросы сына вызвали у него еще большее беспокойство и растерянность. «Лучше быть собакой в годы великого мира, чем человеком в пору смут!» Почему ему довелось родиться именно в такую смутную пору? Почему он появился на свет не только в беспокойное время, но и в самой неблагополучной семье? Вот уж истинно: «Взываю к Небу, но оно безответно; хочу плакать, а слез нет!»

— Я давно тебе твердила: не любопытствуй, — бросает мать сыну.

Ни Цзао, склонив голову набок, смотрит исподлобья. На его лице выражение озадаченности и сомнения. Ответы отца его нисколько не удовлетворили.

Мальчик, как и его сестренка, часто подсмеивается над страстью отца вкусно поесть и над другими его привычками и чудачествами, которые отдают позерством и манерностью. От матери он нередко слышит обидные для отца слова о том, что тот не заботится о доме. Что до разных крупных вопросов, например научных или касающихся важных событий в жизни страны, то Ни Цзао полностью доверяет отцу и даже испытывает к нему чувство большого уважения. Он проникся к отцу еще большим почтением, когда увидел, что тот на протяжении нескольких месяцев занимается переводом какой-то иностранной статьи. Но нынешние его ответы на вопросы и его неожиданный гнев заметно умалили авторитет отца в глазах сына. Ни Цзао почувствовал замешательство отца из-за того, что тот не в состоянии дать ему ответ. Да, он не может ему объяснить все как следует. В словах отца («Какая глупость!») ему послышались испуг и раздражение. Он был разочарован. Ему стало стыдно за отца.

Выражение лица сына повергло Ни Учэна в еще большее замешательство. Он не знал, куда ему деваться. Удивительно! Он живет в такое беспокойное время, но даже не задумывается над теми вопросами, которые почти ежедневно преподносит жизнь. Он не пытается на них ответить — даже самому себе. А ведь это важные политические проблемы, которые тесно взаимосвязаны. Ни Цзао был первым, кто одним махом выложил их перед ним. Ему сейчас от них никуда не уйти. Но в ответах Ни Учэна не только нет логики, они были сумбурными и бестолковыми. Если послушать со стороны, то его слова — сплошное лицемерие, только несколько приукрашенное. А сам он чистейшей воды идиот. В его голове вместо мозгов одна труха. Этот мальчишка загнал его в угол — в тупик! Ни Учэн смутно ощущал постыдность положения, в котором очутился.

Два часа назад он торжественно заявил адвокату, тому самому, что не взял денег: если гору, которая давит на него, уберут прочь, он сможет добиться успехов на стезе политической и военной. Какая там политика, какая армия?! Все это несусветная ложь!

Никто раньше не говорил с ним на эту тему, а он сам даже никогда не пытался ответить на эти вопросы. Что же ему делать?

Какая дурость!

Спустя много лет, после того, как отшумел гром многих и разных событий, в Китае наступило Освобождение, а в деревне прошла земельная реформа, после многих перемен, происшедших в жизни, Ни Учэн вдруг осознал рабью сущность своей души — души помещика, живущего в солончаковых низинах. Эта рабья душа живет в нем, как мозг в костях. «Деревенские мошенники боятся высоких стен, городской мошенник боится суда!» «Когда бьет чиновник, то простой смертный не обижается, как и сын не испытывает стыда, получив затрещину от родного отца». Кстати, о чиновниках, включая и таких, как Ван Цзинвэй. При одном их упоминании у всех крупных и мелких помещиков, проживающих от обители Девы Шэ и до урочища Задний след, от страха подкашиваются ноги!

Разумеется, Ни Учэну хорошо известно, что тысячи и тысячи благородных людей, его соотечественников, в свое время проливали кровь на полях сражений с врагами, отдавали жизни во имя революции. Они были одержимы решимостью спасти Отечество. Он знал имена Юэ Фэя, Лян Хунъюй, Вэнь Тяньсяна, Ши Кэфа, Линь Цзэсюя, Сунь Ятсена [149]. Но все эти люди жили когда-то очень и очень давно; что до меня, то я совсем не святой — этой фразой он сразу же отрезал путь к настоящей патриотической деятельности и революции. Единственное, на что он был способен, — это плыть по течению и все больше опускаться на дно…

Спустя три дня он услышал добрую новость: ему предлагали вполне приличное место работы. Чаоянский университет приглашал его на должность преподавателя логики сразу на двух факультетах: педагогическом и философском. Каждую неделю у него будет шесть лекций, вполне приличная зарплата — даже несколько выше той, что он получал в Педагогическом университете. Эту работу он получил в результате многочисленных хлопот и непрестанной беготни, после своих и Цзинъи бесчисленных просьб к приятелям и друзьям и неоднократных подношений. Очень ему помог их земляк, директор глазной клиники «Свет» Чжао Шантун. Цзинъи была невероятно счастлива — заработок мужа стал намного выше того, который он получал за те чужие уроки, когда он кого-то замещал в школе. А насколько эта работа надежнее, чем перевод никому не нужных статей! По всему видно, что у ее третьего дитяти будет счастливая судьба. Оно еще не появилось на свет, а уже многое переменилось в их жизни. Непутевый наконец образумился…