Экватор

— Да, сказать по правде, он говорил, но информация эта не имела подтверждения.

Антониу Виейра замолчал. Он смотрел перед собой, несколько отвлеченно, будто бы все это его не касалось.

— То есть, сеньор Антониу Виейра, — Луиш-Бернарду говорил медленно, выделяя каждое слово, будто бы речь шла о судебном приговоре, — вы были предупреждены уполномоченным лицом, попечителем, о том, что ситуация может привести к нежелательному исходу из-за издевательств в отношении работников плантаций, на что они неоднократно жаловались. И, будучи предупреждены, вы, тем не менее, не сделали ничего даже для того, чтобы проверить, соответствует ли это действительности, так ли это опасно на самом деле. Ничего не сообщив об этом мне и не проконсультировавшись со мной, уже потом, когда мятеж случился, вы отбили телеграмму в Лиссабон и попросили прислать себе в помощь ни много, ни мало — целый военный корабль! Я все правильно излагаю? Или, может, я вас не так понял и вы чего-то из этого не делали?!

— Это ваша версия событий, сеньор губернатор…

— Моя? Тогда какова же ваша версия?

— Меня больше интересуют существующие факты, а не их интерпретация.

— Ах факты! — Луиш-Бернарду говорил несколько усталым, ироничным голосом как человек, которого раздражает необходимость все время повторять очевидные ему вещи. — А знаете ли вы, что факты, о которых вы говорите, — это пятеро убитых и поднятое восстание? Что если его не остановить, восстание может распространиться на другие части острова и даже перекинуться на Сан-Томе? И что все это происходит за несколько дней до визита Наследного принца и министра по делам колоний, чей приезд на остров, по всей видимости, придется отменить из-за того, что здесь, благодаря вашей довольно вольной интерпретации фактов, создалась соответствующая обстановка? Прошу вас не сомневаться: личная ответственность за произошедшее и за то, что еще произойдет, будет возложена на вас!

Вокруг них уже собралась небольшая толпа белых, живущих на плантациях, и настроена она была явно недружелюбно по отношению к Луишу-Бернарду. Лица людей, искаженные прерванным сном, злобой и перенесенной ранее тропической лихорадкой, были повернуты в его сторону, выражая откровенную враждебность и даже презрение. Воздух был буквально наэлектризован неудовлетворенной жаждой насилия, непролитой крови, а также долгое время подавлявшейся усталостью и тяжелыми разочарованиями. В этот час противостояния и опасности эти люди ждали, что губернатор окажется на их стороне: белые против черных, христиане против дикарей, без закона и морали. А перед ними стоял задравший нос политикан и пустослов, говорящий от имени государства и правосудия, возомнивший, будто бы его словоблудие имеет хоть какое-то значение для них — не откомандированных сюда из Лиссабона, а обреченных жить и выживать в этом беспросветном аду. И он еще имеет наглость лишать их обещанного праздника по случаю приезда Наследного принца, вот так вот просто, одной фразой человека, имеющего право и привыкшего отдавать приказы и унижать перед всеми губернатора острова и их управляющего! Они чувствовали, что в их распоряжении отныне вовсе не восемьдесят вооруженных белых людей против полутысячи взбунтовавшихся черных, а нечто значительно менее надежное, скользкое и опасное, представленное волей одного-единственного человека, опирающегося на военную силу, обязанную ему подчиняться.

Во всей этой ситуации лишь майор Бенжамин даж-Невеш оставался безучастным и безразличным к этому общему настрою собравшейся группы соотечественников. Ни своим поведением, ни единым жестом он не выказывал оценки или отношения к происходящему. Он расставил своих людей по периметру столярной мастерской, перевел под свое командование солдат капитана Дариу, как ему ранее приказал Луиш-Бернарду, и сейчас, похоже, лишь ожидал новых распоряжений губернатора, которым был намерен подчиниться вне зависимости от их содержания.

Луиш-Бернарду тем временем снова обратился к инженеру Леополду:

— А где сейчас находится рабочий, который, как говорят, руководил этим восстанием? Габриэл, кажется так его зовут?

Управляющий, замешкавшись, посмотрел вокруг себя, будто пытался отыскать негра глазами. Луиш-Бернарду понял, что тот не ожидал ни вопроса, ни того, что губернатор был настолько хорошо осведомлен.

— Так где он? Убит? — настойчиво переспросил Луиш-Бернарду.

Управляющий теперь посмотрел прямо на собеседника и ответил, едва скрывая гримасу презрения на своем лице:

— Нет, он не убит: мы ведь тоже не убийцы. Он всего лишь ранен.

— Ранен? Как это — ранен?

— Он был ранен во время произошедших столкновений, — продолжил управляющий все с тем же вызовом в голосе.

— Каких столкновений, сеньор инженер? Разве не правда то, что его отвели к вам на переговоры позавчера утром, а столкновения произошли только днем, когда он уже находился под вашей защитой? Как же тогда он мог участвовать в столкновениях?

На сей раз инженеру Леополду не удалось скрыть проскользнувший в его взгляде испуг. Он судорожно оглядел стоявших рядом с ним подчиненных и остановился глазами на фигуре заместителя попечителя по острову Принсипи, Жузе ду-Нашсименту: так вот кто стукач и предатель! Он и донес все губернатору!

С ненавистью посмотрев на попечителя, инженер вновь повернулся к Луишу-Бернарду:

— Когда мы собрались все вместе, он набросился на меня. Пришлось силой обезвредить его. Сейчас он задержан.

Луиш-Бернарду выдержал обращенный на него взгляд и с неожиданным спокойствием ответил:

— Тогда прикажите его освободить и приведите сюда ко мне.

Инженер Леополду не двинулся с места. Ноги его оставались разомкнутыми, на ширине плеч, а рука покоилась на поясе, за которым торчал револьвер. Он сплюнул вниз перед собой и продолжал молчать. Луиш-Бернарду, чеканя каждое слово, повторил приказ:

— Вы слышали, что я сказал? Немедленно приведите его сюда или я прикажу солдатам прочесать плантации вдоль и поперек пока они его не найдут. И молите Бога, чтобы он действительно был жив.

Инженер по-прежнему стоял на месте, оценивая, насколько он еще способен сопротивляться в этом завязавшемся единоборстве. Он взглянул на майора Бенжамина, который продолжал курить, по-прежнему храня молчание и оставаясь таким же невозмутимым. Луиш-Бернарду также бросил короткий взгляд на майора: его заботили те же мысли, что и управляющего плантаций Инфант Дон Энрике — может ли он рассчитывать на майора, на его лояльность и слепое подчинение приказу? С того самого момента, как губернатор позвал его с собой на Принсипи, он поставил на это буквально все. Инстинкт при этом подсказывал ему, что он может рассчитывать на этого военного. Кроме того, в пользу Луиша-Бернарду было и еще одно обстоятельство — предстоящий приезд Наследного принца и министра Орнельяша: в данной ситуации вряд ли кто-то из администрации островов осмелится оспаривать полномочия нынешнего губернатора, чтобы потом принимать у себя представителей лиссабонской власти, восстав как раз против этого самого назначенца из Лиссабона. В других обстоятельствах, вероятно, такой переворот был бы возможен, но только не сейчас.

Инженер Леополду снова сплюнул себе под ноги. Затем он приподнял левую руку и указал двум своим людям, стоявшим чуть поодаль, на небольшой домик в группе строений вокруг центральной площади. Помощники кивнули головами в знак согласия и тут же удалились. Остальные остались на месте в молчаливом ожидании. Луиш-Бернарду направился к каменной скамье рядом с Большим домом, сел и закурил сигарету, наслаждаясь первыми за все текущее утро мгновениями передышки. Он не знал, ни когда ему выдастся следующий подобный момент, ни того, когда все это закончится, будучи уверенным лишь в том, что возможности для отступления или компромисса у него нет. Луиш-Бернарду докурил сигарету, бросил окурок на землю и раздавил носком своего сапога, когда группа стоявших на площади, включая солдат, охранявших рядом столярную мастерскую, вдруг пришла в молчаливое движение, заставив его встать и поднять глаза. Взгляды собравшихся были устремлены на тех двоих, которых инженер некоторое время назад отправил за негром-зачинщиком бунта. Они только что покинули один из прилегавших к площади домов, держа каждый со своей стороны согнутое пополам тело, будто это был набитый каким-то товаром мешок. Подойдя к группе на площади, они опустили его на землю. Негр все в том же полусогнутом состоянии сидел на коленях, его грязные босые ноги были изранены, одежда разорвана, а рубашка больше напоминала кусок приклеившейся к телу окровавленной тряпки. На ногах и на освещенной солнцем спине виднелись посиневшие отметины от ударов палкой и запекшиеся кровоподтеки. Некоторые раны еще продолжали кровоточить, на левой ноге был открытый перелом с торчащей сквозь кожу берцовой костью.