Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

— Сам купил. Она не знает, что я курю.

— Ах так. А деньги откуда?

С деньгами получилась неувязка. Князь сказал оперативникам, что у Андрея нет ни документов, ни денег, а у него при обыске нашли около тысячи рублей. Ну Князь-то тогда развел руками, откуда, дескать, я мог знать, что у парня есть деньги, он мне не говорил этого, а теперь эти деньги с головой выдавали Андрея. Ибо просто не могло быть таких денег у мальчишки, если он ехал с матерью…

— Молчишь? А ты соври, что дала мама, чтобы ты на станции купил еды…

— Она разделила деньги, — нашелся Андрей. — Чтобы если украли, так не все сразу.

Он понимал, что легенда с матерью лопнула, однако сдаваться не хотел и твердо стоял на своем. Потерпевший, который опознал Князя, подтвердил, что тот был один, а станут ли искать других потерпевших, еще неизвестно— у милиции и без того хватает дел. Им самим проще отправить Андрея в приемник — и дело с концом. Так бы оно и случилось, потому что действительно разыскивать тех, чьи заявления о кражах лежали в милиции на разных станциях, проводить очные ставки, вызывать свидетелей, которых еще тоже надо найти, — работа долгая, трудная, — если бы не офицерская форма Князя. Много раз эта форма помогала ему, выручала в критических, безнадежных вроде бы ситуациях, а теперь подвела. Обычный поездной вор — это одно, а вор, переодетый в форму офицера Советской Армии, — совсем другое…

И транспортный прокурор, ознакомившись с материалами, распорядился провести тщательную проверку, установить личность Князя и дал санкцию на арест Андрея.

Его допрашивали еще несколько раз, в том числе и сам прокурор, но Андрей повторял свой рассказ, хотя и понимал, что это бессмысленно и что никто не верит ни одному его слову.

На третий день его повели на экспертизу.

Почему-то ни у кого не вызывало сомнений, правильно ли он называет свою фамилию, имя, отчество, место рождения и довоенный ленинградский адрес, а вот его возраст сомнению подвергли. Ну, правда, он действительно выглядел старше своих пятнадцати лет [27].

Врач-эксперт был здоровенный рыжий мужчина, больше похожий на пыточника из кино, чем на доктора. И рукава у него были закатаны до локтей. Словно он демонстрировал свои сильные, поросшие шерстью руки.

— Открой рот. Так. Зубы. Зубы стисни! — Он схватил Андрея за подбородок и резко запрокинул назад его голову.

— Больно, — простонал Андрей.

— Раздевайся.

— Совсем?

— Совсем, а ты как думал? Пятнадцатилетний капитан!

Андрей разделся.

Врач подошел, нагнулся, осмотрел лобок.

— А ну-ка руки подыми. Та-ак. А бреешься давно?

— Я не бреюсь.

— Волосья плохо растут?

— Пока не растут.

— Угу. На евнуха вроде не похож. Согни руку. Сильнее! Мышцы напряги. — Андрей напряг. Врач пощупал мускулы и похвалил: — Ничего, силенкой Бог нет обидел. Одевайся.

В итоге эксперт определил, что Андрею полных шестнадцать лет, и в тот же день его отправили вместо приемника в тюрьму. К счастью, он хорошо усвоил уроки Князя и в целом знал, как должен вести себя в камере вор, чтобы не быть принятым за «черта».

XV

В КАМЕРЕ было трое.

Один — бородатый мужчина неопределенного возраста — сидел по-турецки на нарах. Он кольнул Андрея прищуренными глазами и, не проявляя заметного интереса к новичку, опустил голову. Второй мужчина, лет тридцати, ходил по камере между нарами и стеной, заложив за спину руки. Этот даже улыбнулся Андрею, но не сказал ни слова. Третий — подросток примерно одних лет с Андреем или чуть постарше — тоже сидел на на рах, забившись в угол. Внимательно оглядев Андрея, он сплюнул сквозь зубы и спросил:

— Откуда будешь, кореш?

— Отсюда не видать.

— Ха-ха, отсюда вообще ничего не видать. А тебя если люди спрашивают, ты должен отвечать.

— Я тебе ничего не должен, — спокойно сказал Андрей и присел на край нар.

— Возможно, ты действительно никому и ничего не должен, — вполголоса проговорил бородатый, не меняя позы, — но быть вежливыми должны все. Когда товарищ задает вопрос, нужно отвечать. Ты не представился, не поздоровался, а в приличных домах так себя не ведут. Не станешь же ты утверждать, мой мальчик, что ты попал в неприличный дом…

По тону, каким все это было сказано, да и по манере бородатого держаться, Андрей понял, что он — хозяин в камере, наверняка блатной, а подросток у него на подхвате. Третий же, который мерил ногами камеру, скорее всего «мужик»…

— Здравствуйте, дяденька, — сказал Андреи с иронией. И напрягся весь, сжался, готовый, если потребуется, защищаться.

— Совсем другое дело, — покачал головой бородатый. — Теперь можно и поразговаривать… — Он пристально посмотрел на Андрея. — Всегда интересно познакомиться с новым человеком, узнать свежие новости с воли, как там и что… Радио, понимаешь, нет, газет не дают…

Тут загремели ключи и засовы в дверн. Наступило время «оправки». Мужчина, ходивший по камере, подошел к параше, наклонился и сказал Андрею:

— Берись.

Андрей знал, что вор не имеет права выносить парашу, когда это могут и должны сделать другие. Бородатый, неторопливо сползая с нар, ухмылялся. Подросток напряженно, но с вызовом смотрел на Андрея.

— Берись, берись, — повторил «мужик».

Андрей почувствовал, что наступил кризисный момент. От его поведения сейчас многое зависит в будущем. Конечно, подросток и сам мог оказаться вором, а потому и не берется за парашу, раз появился новенький, хотя раньше и выносил — не мог же это делать бородатый. Но что-то заставило все же Андрея усомниться в том, что подросток — вор. Уж слишком он был замызганный и одет в рванье. Кроме того, учил Князь, вор должен утвердить свое право на независимость в любой ситуации, не оглядываясь на возможные права других. Разбираться можно потом. Но трудно разбираться и утверждать свои права, если уступишь сразу.

— Ну, ты! — прошипел подросток, наступая на Андрея. — Хватай парашу, тебе говорят, а то!..

А дверь уже открывалась.

— Не хочется руки пачкать твоим говном, — сказал Андрей как можно спокойнее, хотя внутри у него все дрожало.

Дверь распахнулась.

— Готовы, гаврики? — спросил надзиратель, гремя связкой ключей. — Ждать не буду.

— Не тяни резину, цыпленок, — лениво, но веско, без права на возражения, распорядился бородатый, обращаясь к подростку.

Тот, пробормотав что-то угрожающее в адрес Андрея, взялся за парашу, и они с «мужиком» понесли ее.

Едва вошли в уборную (надзиратель остался в коридоре), подросток освободился от параши, так что «мужик» чуть не выронил ее, и, выкатив тощую — цыплячью! — грудь, надвинулся на Андрея.

Бородатый тем временем сунул руку куда-то за трубы и вытащил пакетик.

— Ты чего, а?.. — шипел подросток, все ближе подступая к Андрею, — В глаз, падла, захотел?..

Бородатый молча развернул пакетик, в котором оказалось курево, и свернул цигарку.

— Отпрянь, — сказал Андрей, отводя в сторону руку подростка с растопыренными пальцами. — Воняет от тебя.

— Да ты, ты… Ты что?!

— Не «что», а «кто», — сказал Андрей.

— Кто ты такой?

— Клювом не вышел, чтобы меня спрашивать.

— Да я!.. В рот…

И тогда снова вмешался бородатый.

— Кончай, цыпленок, — сказал он. — Опоражнивайте парашу. Нечего в сральнике толковище разводить. — Он с откровенным интересом посмотрел на Андрея и улыбнулся: — Курить будешь?

Андрей взял окурок, докурил.

В камере, как только в коридоре затихли бухающие шаги надзирателя, бородатый — он восседал на своем прежнем месте и в прежней же позе — поманил Андрея пальцем:

— Подойди, малыш.

— Сено к лошади не ходит. — Андрей видел, что и подросток, и «мужик» с напряженным интересом и вниманием наблюдают за ним.

— Ты прав, — сказал бородатый. — Но тебя старший просит.

Уважить старшего, сколько знал Андрей, не противоречило понятиям о воровской чести, и он подошел, сел рядом: