Идеальный финал (СИ)

Еще долго парень измывался над своей жертвой, то ломал пальцы, то сдирал ногти с прекрасных, милых рук. Кровь капала из каждой раны, образовывая большую лужу, по которой топтался Джимми, оставляя следы своих черных туфель. Он снова чувствовал себя хозяином чужих жизней. Девушка же была уже измождена, ей, как никогда раньше, хотелось быстрой, идеальной смерти. В течении двух часов ее тело били, прожигали, резали. Все это вновь трансформировалось в дрожь наслаждения, в которой утопал Джимми. Сигаретный дым въедался ей в глаза, вернее под веки, проникал в нос, нанося еще больше боли и вреда. После двух часов, Джимми, наконец-то, достал последние предметы из черного чемоданчика. В его руках находились целлофановый пакет и рулон скотча.

— Я уверен, что в тебе не осталось ни капельки добра. Зло в чистом виде, в разы сильней вашей радости. Оно разъело тебя, разорвало твою душу на куски. Ты меня сейчас ненавидишь. Зло дарит нам свободу, а значит, мой эксперимент не так уж и плох — Джимми затушил сигарету о кровоточащее тело дамы — Но, так же как и добро, оно исчезает лишь тогда, когда чаша, в которую излито зло, разбивается вдребезги — Джимми улыбнулся, поцеловав девушку в щеку — Прощай. Запомни навсегда мой подарок, ведь я открыл тебе глаза.

В одно мгновение целлофановый пакет оказался на голове девушки, перемотанный скотчем в области шеи. Дама глубоко дышала, пытаясь хоть как-то избежать смерти, но это уже невозможно. Джимми снова произнес: «Прощай».

Парень вновь уходил, оставляя за спиной умирающее тело. Он так же насвистывал мелодию, рисуя красными красками отпечатки туфлей, которые, уже на улице, смывал дождь. Лишь каплями он разъедал большие кровавые разметены.

Джимми открыл глаза, он не мог поверить, осознать картину, которую придумал его «Иллюзорий». Страх.

Пока Джимми записывал в дневник новые картины, перебирая пальцами страницы, размазывая по ним чернильные строки, на экране монитора светились знакомые его сердцу буквы.

Ведьма: «Привет, что случилось?»

Джимми: «Здравствуй, любовь моя. Да дома снова проблемы. А как ты догадалась, что у меня возникли трудности?»

Ведьма: «Я тебе послала пару сообщений на телефон, а ты оставил их без ответа, негодяй. А когда это происходит, то, значит, ты отрешен от этого мира»

Джимми: «Шерлок Холмс?»

Ведьма: «Не остри мне тут. Рассказывай, что стряслось?»

Джимми: «Да все то же, малыш. Они меня так достали. Кэтрин постоянно кричит, но если я не могу найти работу, что мне делать? Я устал уже жить тут! Я так хочу к тебе. Каждый день мечтаю об этом»

Ведьма: «Успокойся. Не плачь. Я всегда буду рядом с тобой. Ты ведь мне веришь? Мы вместе, а скоро будем жить под одной крышей, если ты, конечно, не будешь меня доставать, волшебник мой»

Джимми: «Не буду. Не волнуйся. Конечно, верю. Я люблю тебя, сладкая»

Ведьма: «Уже довольно поздно. Мне нужно ложиться спать. Обещай, что не будешь переживать по этому поводу, глупенький»

Джимми: «Не могу я тебе этого обещать»

Ведьма: «Ну, тогда и не получишь поцелуй»

Джимми: «Обещаю»

Ведьма: «Как же тобой легко манипулировать. Шутка. Самых великолепных и сладких сновидений, малыш. Я люблю тебя. Целую крепко, крепко, прямо в губки. Спи спокойно, и пусть тебе приснятся самые восхитительные сны»

Джимми:

«Самых сладких снов тебе,

Пусть приснится о чем мечтаешь

Мягкий, теплый лунный свет,

И ты в нем медленно растаешь

Наполнишь тот мир красотой,

Подаришь птицам счастье,

Напоишь землю чистой водой,

Из души прочь все ненастья

Ты прекрасна слишком для них

Бутоны поникнут к земле,

Будут утопать в мечтах на миг

Что красотой приблизятся к тебе

Но это обман, с тобой не сравнимы

С твоими глазами, движением губ

Даже в небе ангелочки застыли

За руки держась, создали круг

А ты там стоишь, смотришь на море,

Все так спокойно, блаженно.

В этом мире нет больше горя,

Самых сладких снов и волшебных

Вот так тебе, самых прекрасных сновидений, любовь моя. Целую. До завтра»

Ведьма: «Ого. Спасибо огромное, так приятно. А теперь ложись на бочок и засыпай. До завтрашнего дня»

Джимми, что вошло уже в привычку, откинулся на кровати, закрыл глаза, и, вновь, отправился в свой выдуманный мир, где всегда так тепло и великолепно. Но в этот раз, там не было насилия и крови, лишь тепло, идеальная мечта обрисовывалась новыми красками, вернее дополнялась созданными образами, которые откладывались глубоко в душе.

И снова тот бар, но в этот раз, Джимми, минуя дома, подходил к нему. Органы заведения были уже созданы, оставалось лишь только обтянуть кожей его мечту, чтобы вдохнуть в нее жизнь. Добрые рождественские песни вливались в его уши, создавая непонятную ностальгическую грусть, чувство праздника, но только своеобразное. Для Джимми не было праздником то, что понимают под этим словом большинство планеты. Не было радости, смеха. Вернее они присутствовали, но, словно лужи, разбавленные цветами бензина, мешались с испарениями грусти. Это все создавало великолепной красоты атмосферу в душе «мертвого» человека. Машины замедляли свой темп, и бестолковые люди, спешащие на работу, сбавляли шаг, словно танцуя в белоснежном снегопаде эмоций. Снег усиливался, и уже слегка просматривающаяся табличка бара, приближалась к глазам парня. Через замерзшие окна не было видно ничего, что могло происходить внутри помещения, но Джимми знал, небольшая кучка людей ждет появления на сцене образа, вечного и прекрасного. Парень остановился перед дверью, дотягивая серый дым сигареты. Белые листы лежали в черном пакете, поджидая света неоновой тусклой лампы. Красные буквы на таблички сообщали название заведения, но как ни странно, парень никак не мог их прочитать. Постояв перед дверью минут пять, Джимми глубоко вздохнул, открыл дверь бара, через которую холодные потоки ветра обласкали лица и руки сидевших внутри. Дверь громко хлопнула, и Джимми уверенными шагами прошел к сцене.

Парень открыл глаза. Руками в темноте он нащупал выключатель и зажег свет в комнате. Сев за стол, парень открыл дневник и начал что-то записывать. Джимми изливал в эту тетрадь свою душу, ту идеальную мечту, что он выдумал. Дополняя все пробелы и эпизоды, он невольно погружался в свой мир снова и снова, находя в нем одно и то же превосходство. Джимми еще долго шуршал листами, царапая их острым наконечником шариковой ручки.