Суть острова. Книга 1 (Добудь восход на закате)

— Я что думаю… Можно не трогать эти пять восемьсот, а потерпеть еще месяц, подумаешь — задолженности… Не отключат же нас, а по налогам мы с легкостью можем волынить до конца марта, почти…

— И жить на что будешь?

— Ну… не знаю… Месяц в любом случае протяну. Я бы и больше продержался, но матушка моя совсем плоха, чертова уйма денег уходит на сиделок, врачей и лекарства…

— Да я понимаю, Ян… Ты и так мужик-молоток, что меня не бросил, рядом тонешь. Нет, эти пять восемьсот — ничему не выход. Что, глухо в банках?

— Глухо. — Ян Яблонски обошел, наверное, все до единого кредитные учреждения Бабилона, проявил чудеса рассудительности и коварства, оборачивался в деловых разговорах — в зависимости от этнической обстановки — поляком, евреем, русским, немцем… Ничего не помогло, никто и ни на каких условиях не хотел давать коммерческий кредит «Дому фондовых ремесел».

— А под залог?

— Так каков наш залог? У нас его нет. Уставный фонд? Под него давать? — они никто и слышать не хотят, разве что в лицо не смеются… А иные и смеялись.

— Нет, пять восемьсот не выход. — Сигорд вынул листочек из вялых пальцев Яблонски и привычно порвал его над урной в мелкие кусочки. — Что-то надо делать… Смеялись они… Сукины сыны, ты мне потом поименно перепишешь, кто смеялся…

— Ох, какие мы грозные. Так а что, методика-таки работает?

— Таки работает. Садись сюда, я тебе наглядно покажу, у нас есть еще полчаса до конца сессии. Да ладно тебе, иди сюда прямо с кружкой, будем считать, что ее не вижу и не слышу. Вот, смотри, индекс ползет, ползет — оп! Десять талеров наши. Алюминиевый ползет, ползет… Ползет, ползет, ползет… Сейчас, минуточку… Ползет, ползет… Оп! Еще пятерка. Но это нехарактерно. Берем его же: ползет… закачался, вверх… вниз… оп! По нулям. И это нам знак, на сегодня «Картагенские бокситы» кончились, и вообще металлургию оставляем в покое до понедельника. Можно было бы поудить до первого прокола, но я тебе больше показываю методику, чем играю, и двадцатку неизбежных потерь сэкономим.

— Ха, забавно! А вот…

— Ну, чего?

— Золотишко, как мы его считаем — это не металлургия?

— Нет, золото в отдельной группе.

— Вот по этому… Вот, «Голконда» — играется по ней наша методика?

— Играется. Смотри: ползет, ползет, закачалась… оп! Пятнаха наша. А теперь… А. ч-черт! Сессия кончилась. Итого — тридцатник. Все идет оперативнее, когда не в режиме показа, а, так сказать, в рабочем ритме. А почему ты так именно на «Голконду» закривился?

— При чем тут закривился? Дело в том, что я… ну… мне показалось, что начал врубаться в вашу методику — и вдруг опять все непонятно стало.

— Именно на «Голконде» стал врубаться?

— Наоборот: на ней опять все стало непонятно. Мне показалось, что вы ждете, когда зубчик вниз дернется, а вы на верхнем сыграли.

— Как это, где?.. Ну-ка… Где же это вниз, когда… А, точно! Да нет же, Яблонски, зубчик тут ни при чем. Вернее, он самый важный, он корень всему, но… Погоди!

— Что такое? Что? — Яблонски постучал дрожащим пальцем по локтю закаменевшего Сигорда. — Сердце?

— Задумался. Нет, ничего, Ян, просто в голову мне одна мысль…

— Ну нельзя же так пугать пожилого человека, Сигорд! Все, вы уже закончили показ и объяснения?

— Да. На сегодня да, Ян, извини. Ступай домой, экономь на сиделках, а завтра утром вновь приходи, чаю попьем. Шучу. Золотой ты человек, Ян, окружающих на хорошие мысли наталкиваешь, причем постоянно.

— Это вы издеваетесь, да? На эпопею с военными акциями намекаете?

— Да ну, перестань всякую чушь молоть! Там форс-мажор, никто из нас с тобой не виноват… Нет, я серьезно говорю, что тобой доволен, и что ты пробуждаешь во мне полезные мысли. Иди, иди, я тут посижу, мне спешить некуда.

Утром следующего дня Яблонски, пришедший на работу спозаранок, к десяти утра, застал там Сигорда, который, как оказалось, и не думал уходить. Заметить это было легко, но рассмотреть не просто: кабинет был весь в густом табачном тумане.

— А?.. Да-да, Ян, проветри, конечно. Кофе весь вылакал подчистую, сваргань нам своего чайку, что ли. Попьем и поеду отсыпаться.

— Вы слышали, что этого схватили, президентского убийцу?

— Да черт с ним. Короче, Ян, смотри сюда. Ты меня вчера на такую занятную идею вытолкнул, что я всю ночь не спал, ретроспективно ее проверял да обкатывал. Да погоди ты со своим чайником, сядь сюда.

— Ну, может, я хотя бы штекер воткну… Все, все, все. Потом воткну, сижу и внимательнейшим образом вас слушаю.

— Короче, можно действовать вдвое чаще. По той же «Голконде», что мы вчера смотрели и играли, любой так называемый зубчик — рабочий, и на прямом ожидании, и на откате от оного. Понял? А это значит — и как это я раньше не сообразил, пень еловый!? – что в обоих направлениях покупать можно и, соответственно, продавать — в горку и с горки, и там, и там — верняк.

— Погодите… А… То есть, и ежедневный итог вдвое больше да?

— Именно!

— Угу. Замечательно. Гениально. И сколько же это на круг выйдет, по итогам биржевого месяца?

— Гм.. Вдвое больше. Тысяч одиннадцать-двенадцать.

— Да… неплохо… оно — очень даже неплохо… Но этого даже на организационные биржевые проплаты не хватит. Нет, хорошо, конечно, идея замечательная…

Сигорд словно очнулся от долгого транса. Он снял очки и стал вприщурку оглядывать стол заваленный бумагами. Губы у него дрогнули.

— Ну, и что ты предлагаешь? Понимаю, что ты хочешь сказать. Что делать-то нам теперь?

— Не знаю. Я, честно говоря, сказал так вовсе не с целью вас подколоть. Во всяком случае, Сигорд, это реальный прорыв! Боже мой, какие у вас глаза красные! Сигорд, я вас умоляю, идите спать, утро вечера мудренее. В данном случае, когда вы отоспитесь, пусть будет наоборот, вечер мудрее утра. Хотите, я вас отвезу?

— Нет, спасибо, сам доеду.

— Вы всегда отказываетесь, но давайте сегодня, в виде исключения, я вас доставлю до самого порога… Ой, минуточку… — Яблонски подбежал к зазвонившему телефону.

— Але? Дом фондовых ремесел, слушаю вас?.. Я. Да, я у телефона. Что?.. Когда? Еду! Да, через двадцать минут буду… Яблонски поднял на Сигорда растерянные глаза. Стал он вдруг бледный и…