Зачистка территории

Шахов тогда очень этому удивился. Он вообще считал, что подобные проблемы существует только в балете.

И еще один показательный случай: как-то во время командировки в

Москву сотрудники фирмы ночевали в одной гостинице вблизи метро

"Юго-Западная". Утром за завтраком Александр стал рассказывать, что к нему в номер полночи звонили и настойчиво предлагали взять проститутку. Толстому и лысому Виктору Михайловичу Коровенко, которому было уже за пятьдесят, тоже, оказывается, звонили и предлагали девочку. А вот Аркадию Шахову рассказать было нечего: ему и не звонили и ничего не предлагали. Нет, он точно не выделял феромонов.

Между тем, Виктор Михайлович тут же и рассказал ребятам, как зимой, будучи в Таиланде, посетил салон тайского эротического массажа: "Я как человек в возрасте ничего особенного не ожидал – у меня уже давно выше, чем на полседьмого, не встает. Пришли в салон, заплатил я сто долларов, появились две девушки, начали массаж. И потихоньку, потихоньку стали они меня раскочегаривать и, наконец, довели до того, что потом я так кончил, что будто бы весь взорвался изнутри! Никогда ничего подобного не испытывал. Я настолько был этим потрясен, что дал им еще сто долларов – на чай…"

Абсолютно во всем, разве что кроме кино, вкусы их были совершенно разными. По мнению Шахова, Марина слушала только самую что ни есть тупую музыку, читала самые дебильные женские детективы в мягкой обложке ("Мариша! Что ты читаешь? Это же полный бред!") В музеи, будь то Эрмитаж, Лувр или Прадо она всегда шла как из-под палки. Тем не менее, Аркадий всегда ощущал ее тягу к прекрасному и где-то скрытый, но искренний интерес к подлинному искусству. Еще Шахов любил театр, а Марина не любила. Во-первых, нужно было долго собираться, краситься, далеко ехать. Во-вторых, оперу и балет она вообще не понимала. И другие увлечения Шахова ей тоже не нравились – книги он читал обычно занудные, которые нормальный человек не читает. Исключением являлось разве что кино. Шахов любил только хорошее авторское кино и Марину к этому приучил. Он был членом какого-то клуба киноманов и постоянно приносил оттуда огромное количество отличных фильмов, про которые девчонки на Марининой работе даже и слыхом не слыхивали. Позже она уже не могла смотреть боевики и тупые комедии, которые обожали подруги и ее новый мужчина.

И привыкнуть к ним так не смогла, как ни пыталась – вкус ее окончательно был испорчен Шаховым.

Кстати, художественный вкус у Марины был. Иногда даже случались смешные ситуации. Однажды знакомый художник решил подарить Шахову на день рождения картину на выбор. Они с Мариной пришли к нему домой, чтобы ее выбрать. В комнате висело много разных картин. Художник сказал им: "Выбирайте любую!" Марина все внимательно осмотрела и вдруг увидела маленькую, очень простую акварель, которая ей чрезвычайно понравилась. Она тут же и сказала: "А эту можно? Какая замечательная акварель!" Художник насупился, а Шахов ткнул Марину локтем в бок. Это оказалась единственная картина, которая не имела к художнику никакого отношения: качественная репродукция акварели японского художника Хокусая "Ирисы", о существовании которой до этого момента Марина даже не подозревала. Но надо отдать ей должное, она совершенно безошибочно выделила среди полсотни работ в этой комнате самую лучшую. Кстати, то же художник вдруг показал ей небольшую картину маслом, пейзаж, которая ей очень понравилась. "И знаешь, кто ее написал?" – спросил он с хитрой улыбочкой. Марина только пожала плечами. – "Шахов!" – "Ну, этого не может быть! Он заливает, кто-то нарисовал, а он выдал за свое!" – тут же возмутилась Марина. – "Вовсе нет. Он написал ее при мне, мы вместе были на пленере. Я ему предложил попробовать, а он и написал!"

Марина не нашлась, что и сказатьЈ а потом и забыла об этом.

Еще очень раздражало Шахова, что рядом с Мариной иногда появлялся какой-то ее прежний, видимо из первых, мужик, по возрасту даже еще и постарше Аркадия, уже плешивый, который то ли был женат, то ли уже разведен, и с которым Марина была как бы в постоянной ссоре, но с которым в то же время у нее были совершенно непонятные Шахову стойкие и длительные отношения, и который периодически появлялся в самое неподходящее время. Потом так же внезапно он мог исчезнуть на полгода и вообще никак не проявляться. Трогать его Марина Шахову категорически запретила. Изредка до Шахова докатывались отголоски ее другой, прежней, неизвестной ему жизни: например, в комоде под бельем случайно обнаружились презервативы, с Марининых слов, якобы купленные бабушкой для собственных нужд (ну, явная же ложь!). У нее словно была своя – другая, отдельная от Шахова, жизнь. Его же место во всем этом было неясное и не исключено, что временное.

Как-то в компании, один парень, не знавший, что Марина с Шаховым живут вместе, но услышавший краем уха, что она по профессии медсестра, тут же стал утверждать:

– Знаешь, все медсестры спят с хирургами и реаниматорами! Это у них такое профессиональное – для снятия стресса. Ты сам подумай, что там ночью еще делать, когда выдается свободная минутка? Я это точно знаю. Когда я однажды лежал в госпитале с переломом…

Шахов хотел ему тут же вмазать, но удержался – ведь парень говорил не со зла и не знал, что Аркадий с Мариной вместе.

Однако, из по-настоящему серьезных соперников за весь период их близкого знакомства был разве что мотоциклист-байкер. С тем парнем у

Марины было все очень серьезно. Она действительное, наверно, его любила. Однажды они вдвоем с байкером выселяли Аркадия из Марининой квартиры. Был такой страшный вечер в жизни Шахова. Они, Шахов с

Мариной, сидели в комнате за столом. Шахов приехал тогда с бутылкой французского вина и с цветами мириться после очередной ссоры. Даже открыть бутылку не успели. Марина сидела молча, глядя в одну точку, потом вдруг сказала Шахову: "Я не знаю, как буду теперь жить с тобой после него!" Она еще помолчала, а потом и вдруг вышла на кухню, набрала номер телефона, сказала кому-то несколько слов, быстро оделась и вышла. Через некоторое время они вернулись уже вдвоем с байкером. Байкер, здоровенный длинноволосый детина, весь в коже, зашел в квартиру первым, вежливо поздоровался с Шаховым; Марина же оставалась на лестничной площадке. Парень довольно тактично объяснился, что вот-де они с Мариной любят друг друга и хотят остаться вдвоем, так что извини; Марина же в дверях только кивала, опустив голову и не глядя на Шахова. Шахов сидел за столом недвижно, словно парализованный. Потом он встал, что-то промямлил, стал, путаясь в шнурках, надевать ботинки. Они, обрадованные тем, что дело обошлось без драки и скандала, быстро собрали его вещи (там даже были какие-то рулоны обоев, купленные Шаховым для ремонта, сервировочный столик – короче, полный бред). Он вышел из подъезда, роняя обои, под дождь и сел в машину. Посидел несколько минут, затем трясущимися пальцами ткнул ключ в замок зажигания. Зарычал мотор, защелкали по стеклу дворники. Был час ночи, начало второго. Он снова был один и мчался по пустынному городу в никуда. Был дождь, тьма, страшная грязь и вдруг – как праздник – на обочине возникла ослепительно яркая сияющая огнями заправка Neste. Там тоже никого не было – ни одного человека. Шахов вышел, залил в бак бензин, сел, завел двигатель и не мог тронуться с места. Странное было ощущение: ехать по большому счету ему было некуда. Если бы у него был пистолет, он бы застрелился, не раздумывая.