Зовем вас к надежде

Фонтан воды высоко взметнулся в свете фар. Затем «кадиллак» исчез. Шатаясь, Линдхаут вылез из машины и, пройдя полосу камыша, добрался до воды. Он увидел поднимающиеся на поверхность пузыри воздуха и стал выкрикивать в ночной тиши имя Джорджии. Вдруг его грубо схватили за плечи и с силой развернули. Перед ним стоял полицейский с искаженным от ярости лицом. Его рев наконец дошел до ушей Линдхаута.

— Ты, проклятый son-of-a-bitch, [42] сейчас тебе достанется!

Фары двух тяжелых мотоциклов резко светили ему в лицо.

— Святой Моисей, — сказал второй коп. — Да ведь это… вы же… вы… профессор Линдхаут, сэр!

— Да! — заорал Линдхаут. — А моя жена упала в озеро! Сделайте что-нибудь! Скорее! — Он упал в камыши как подкошенный. Стоявшие над ним полицейские, онемев, смотрели друг на друга. Первый покачал головой. Второй возвратился к своему мотоциклу и по радио вызвал автокран и машину «скорой помощи». Потом он подошел к первому полицейскому. Оба они смотрели на Линдхаута, который лежал в камыше и плакал. На поверхности озера пузырей воздуха больше не было.

13

Когда крюк автокрана поднял из озера «кадиллак» Джорджии, было уже почти три часа утра. Вода потоками вытекала из кузова автомобиля. К этому времени двум дюжинам полицейских уже пришлось оттеснять любопытствующих. «Скорая помощь», несколько пожарных машин и машин со специальной техникой стояли вокруг. Люди в шлемах суетливо бегали взад-вперед. Все происходило с большим шумом. Кран, державший автомобиль Джорджии, со скрежетом повернул стрелу в сторону берега. На песчаной полосе за камышом раздался глухой шлепок пневматических шин. «Кадиллак» тяжело опустился на землю. Линдхаут помчался к нему. За ним бежали врач в белом халате и два санитара с носилками. Но первыми добрались до помятой машины оба полицейских-мотоциклиста. С трудом удалось открыть левую переднюю дверь. Из изуродованного корпуса машины они вытащили тело, с которого стекала вода, и осторожно положили его на носилки. Врач опустился на колени рядом с Джорджией и приложил ухо к ее груди. Потом он стал искать пульс.

Линдхаут протиснулся вперед. Он увидел лицо Джорджии. «Невредимо, — подумал он. — Она даже не поранилась о лобовое стекло. Боже, благодарю Тебя. А сейчас, Боже, сделай так, чтобы она дышала, пожалуйста, Боже. Если Ты есть, то помоги сейчас!»

Он видел, как санитары и врач повернули Джорджию лицом вниз. «Вода, — подумал Линдхаут. — Конечно. Она наглоталась воды, вода должна выйти». Он протиснулся к врачу. Ярко светили прожекторы — как будто снимали какой-то фильм. Линдхаут упал на колени рядом с носилками и залепетал:

— Джорджия… Прости… Нам надо обо всем поговорить… Все опять будет хорошо…

Врач бесцеремонно прервал его:

— Прекратите! Эта женщина мертва.

— Мертва? — Линдхаут осел на землю.

— Произошел перелом шейных позвонков, когда ее отбросило назад. Вы мешаете. Отойдите.

— Я ее муж.

— О… — врач сглотнул. — Извините, профессор Линдхаут, я не мог видеть, что это вы…

Чей-то голос сказал:

— Я всегда опасался этого, Адриан.

Линдхаут вздрогнул. Сзади стоял профессор Рональд Рамсей. Одним прыжком Линдхаут вскочил на ноги.

— Собачье отродье! — закричал он. — Проклятый негодяй!

Правой рукой он нанес ему удар кулаком в лицо. Голова Рамсея дернулась назад, из носа брызнула кровь. Линдхаут схватил его за пиджак и ударил второй, третий раз. Рамсей не защищался. Вмешались оба полицейских, они схватили Линдхаута и попытались заломить ему руки за спину. Линдхаут начал наносить им удары ногами, ему было безразлично, куда он попадал. Он что-то кричал, но, кроме имени «Джорджия», никто не мог понять ни слова, потому что все остальное он выкрикивал по-голландски. Затем кто-то ударил его по голове — и сразу все огни погасли, все голоса замолкли. Линдхаут упал лицом вниз и погрузился в глубокий колодец беспамятства.

14

Придя в себя, он услышал девичий голос:

— Он очнулся!

«Это Труус», — как в дурмане подумал он. Открыв глаза, он увидел, что лежит на постели в своей спальне и над ним склонилась Труус. Теперь он узнал и других: за Труус стояли его ассистентка Габриэле, старший врач профессора Рамсея доктор Хиллари, и хирург по фамилии Толэнд.

— Все в порядке, профессор, — сказал Хиллари, худощавый мужчина, который выглядел гораздо моложе своих лет. — Только рана на голове. Мы ее зашили.

Линдхаут неловко ощупал свои волосы и на чисто выбритом месте обнаружил большой пластырь. — Это один из полицейских, — сказал он с трудом. — Дубинкой.

— У него не было выхода, профессор, — пробормотал Хиллари. — Вы бы убили профессора Рамсея.

Линдхаут грязно выругался.

— Адриан! — Труус положила руку ему на грудь. Она выглядела очень озабоченной, как и Габриэле, в глазах у которой стояли слезы. «Как она слезлива», — подумал Линдхаут.

— Успокойтесь, профессор, — сказал хирург Толэнд, коренастый мужчина. — Вам сделали рентген. Сотрясения мозга, похоже, нет. Вам сделали обезболивающий укол.

— Где этот проклятый Рамсей?

— В клинике. Двойной перелом носовой кости. Вы его здорово отделали.

— Это меня радует, — сказал Линдхаут. — Надеюсь, этому подлецу очень больно.

— Достаточно больно, профессор. — На лице у Толэнда не дрогнул ни один мускул.

— Приятно слышать. Можно ли сдохнуть от двойного перелома носовой кости? Нет, нельзя. А жаль.

— Господин профессор, — сказала Габриэле по-немецки. — Вы не должны так говорить.

— Не должен? — Линдхаут рассмеялся. — Этот пес виновен в смерти Джорджии. Я заявлю на него, прямо сейчас. Мне наплевать на скандал. Этот тип дольше всех живет в Лексингтоне. Я позабочусь о том, чтобы ему запретили заниматься врачебной деятельностью, этой грязной свинье. Вы можете передать ему это, доктор Хиллари, доктор Толэнд!

— Вы ничего не знаете, — сказала Габриэле.

— Не знаю о чем?

— Не знаете правды.

— Правда заключается в том, что моя жена обманывала меня с Рамсеем. И когда я сказал ей об этом прямо в лицо, она потеряла самообладание и покончила с собой, — на этот счет нет никаких сомнений! Ваш шеф убийца, доктор Хиллари. И он поплатится за это! — Линдхаут говорил, едва шевеля языком. Он уже чувствовал действие инъекции.

К его удивлению, Габриэле вдруг поднялась и сказала обоим врачам:

— Я думаю, вы здесь больше не нужны. Не обижайтесь, но я попрошу вас уйти. Возвращайтесь в клинику и позаботьтесь о вашем шефе.

Хиллари с облегчением кивнул:

— Всего хорошего, профессор. И если вы… — Он говорил, уже выходя из помещения, и конца фразы Линдхаут не расслышал. Толэнд последовал за ним.

Труус погладила руку Линдхаута. Он взглянул на нее и быстро отвернулся.

Проводив врачей, Габриэле вернулась. Она осторожно закрыла за собой дверь и села на стул рядом с кроватью Линдхаута:

— Я отослала их. Вы и так уже сказали слишком много, но я думаю, что оба будут молчать.

— Сказал слишком много? — Линдхаут пришел в возбуждение. — Я позабочусь о том, чтобы последний человек в городе узнал, какого я мнения о Рамсее! Я заявлю на него. Он действительно настоящий убийца Джорджии! Ее смерть на его совести!

— Нет, — спокойно сказала Габриэле.

— Что «нет»?

— Она не на его совести, господин профессор, — спокойно ответила Габриэле. — Я расскажу вам правду. — Габриэле посмотрела на Труус. — Останьтесь. Вы тоже должны это слышать. Тогда, кроме вас обоих, только профессор Рамсей и я будут знать, что случилось на самом деле.

— А откуда вы это знаете? — спросил Линдхаут.

— Потому что ваша жена доверилась мне.

— Когда?

— Уже давно. — Габриэле опустила голову. — Она ни в коем случае не хотела, чтобы вы, господин профессор, или вы, госпожа доктор Линдхаут, что-то узнали об этом. Я должна была клятвенно пообещать ей, что не пророню ни слова, пока она жива. Вашей жены больше нет, господин профессор. Это ужасно. Но теперь я могу рассказать вам правду. — Габриэле заколебалась.