Бульвар Постышева

А тут как-то Вовунька приходит и говорит:

— По городу пожарки носятся. Пожар что ли большой где-то?

Телевизор включили — вроде, нет. Ну ладно.

На следующий день звонит:

— Слышал новость? Валера Осипов умер.

— Хандай, что ли?

— Да. Это его вчера пожарки по городу везли.

Вот так новость, вашу мать! Был Валерка, и нету! Жаль! Хороший парень был!

Теперь, когда мы увидим лодку вдалеке, говорим: «О, батя в запретку пошёл», — улыбнёмся и вспоминаем Валерку.

Царствие тебе небесное, Валера.

Кеца

Кеца, он же Леопольд Кудасов, он же Леонид Нециевскй, он же — наш корефан. Одноклассник Пинигина, Кеца был худощавым, долговязым подростком, не отличавшимся особой силой. Наверное, поэтому сверстники и прозвали его Кецой. После восьмого класса Кеца поступил в кулинарное училище. Он рос без отца, мать вкалывала в геологических партиях, и Леопольду ничего не оставалось, как самому пробивать себе дорогу. В кулинарном училище была возможность подхарчиться, а это уже много значило во времена талонной системы. Ещё он немножко фарцевал, что позволяло приобретать нестандартные вещи. В общем, всего понемногу. Несколько раз он бывал с нами на даче, где тут же влился в нашу с Вовой «пиратскую» команду и бродил наравне по болотам и местным буреломам. Его навыки, полученные в училище, были как раз кстати, когда закипал котелок. Лук и рогатку он быстро освоил, по вопросам Магния затруднений не было, кроссы он бегал не хуже других. Что ещё сказать? В футбол, правда, играл несколько нескладно, зато, когда пришла эра каратэ, Лёня, не раздумывая, поддержал наши инициативы, так сказать, и физически и материально, если приходилось покупать подпольные книги. А через пару лет все забыли, что Кеца был раньше слабым подростком. Его худоба была плюсом при растяжках, а рост стал выигрышным фактором, после того, как Леопольд подкачал мышцы.

Да, вот ещё: мать у него всё время на работе была, так что хата почти всегда пустовала. Если Лёнька был дома, мы, естественно, у него собирались. В «Тыщу» резались, придуривались, мучили кого-нибудь. У него над столом на стене весела большая карта Советского Союза — в половину стены. За картой находилась розетка. Так чтобы не мудрить, Кеца проделал в карте две дырки, и вилку от настольной лампы втыкал поверх карты. А если к нам в руки попадала какая-нибудь жертва обстоятельств, мы, скрутив жертве руки проволокой, говорили:

— Молись!

И медленно подносили к дыркам на карте два конца проволоки.

Извиваясь от ужаса в ожидании электрического удара, жертва умоляла пощадить. Но мы всё равно вставляли концы в отверстия.

Ничего не происходило — мы карту немного перед этим перевесили. Розетка была дальше, сбоку.

Больше жертва старалась не попадать в наши цепкие лапы.

Шалости детские.

Серёга Чувашов

В детских шалостях доставалось больше всех Сереге Чувашову. Почему? Кто бы знал. Учитывая особенности его фамилии, ещё его называли Чуваш или Чума и очень редко — Сен Чумон. Ну, это так — к слову, чтобы потом не было непоняток, когда я про него рассказывать начну.

Мать у Серёги, как и у Кецы, тоже была геологом. Эта, конкретно, из тайги не вылезала. Как сезон — она в партию. Однажды вернулась, да револьвер вовремя не сдала. Пока её дома не было, мы добрались до револьвера — интересно же. Револьвер системы наган 1919 года выпуска. Здорово — ещё с гражданской! Сколько ж народу из него положили? Из него, наверное, Колчака замочили? Красивая игрушка.

— А патроны есть?

— Есть.

— Покаж.

— Во.

Патроны необычные — пуля внутри гильзы. Правильно — барабан крутится, пули не мешают. Гильзы в притирочку к стволу подходят.

— Давай жахнем!

— Вы что? Не — нельзя.

— Да ладно, не ломайся, Серёга! Один раз.

— Не-е.

— Чего, нет-то? Давай.

После непродолжительных уговоров мы открыли форточку, включили погромче музыку, нашли на соседней крыше подходящую птицу и спустили курок.

Птица улетела, люди на остановке задрали головы вверх, Серёга нервничал и чистил наган, а мы пошли домой.

Мать Чуваша никак не могла понять, где она могла патрон один потерять?

Как-то сидим с Вовунькой у меня дома, стрелы ошкуриваем. Стрелы разные: есть с острым наконечником из гвоздя — для птиц, есть с набалдашником на конце — это для сусликов. Такой стрелой если суслику в нос попасть — труба суслику. Никуда он уже не убежит. Так вот, сидим, шкурим. Смотрим в окно, Серёга идет. Явно к нам. Вова говорит:

— Давай напугаем Серегу.

— Давай, — говорю. — Как?

— Он сейчас постучит, я лук оттяну, а ты резко дверь открой. Он увидит лук — извиваться начнет.

— Давай! — соглашаюсь я.

Берем стрелу с набалдашником, подходим к двери, ждем.

Стучит.

Вова оттягивает лук, стоит, чуть подавшись вперед, как положено, я резко открываю дверь. Никого!

Вдруг из-за косяка выскакивает Чума — напугать нас хотел. «Ам!» — орёт. Напугал! Вова вздрогнул и выпустил стрелу.

Стрела точно куда-то в лоб или в глаз Чувашу как жахнет!

— А-а-а-а!!!!! — орет Чума, схватившись за глаз.

И смех, и грех — мы ржём, как дураки, он орет, как потерпевший! Мы хватаем его за тулуп и пытаемся затащить в квартиру, чтоб в подъезде не орал. Он упирается, сидит на полу, орёт. Всё равно мы его затащили, руки от глаза оторвали (я, правда, думал, мы ему глаз выбили), а глаз целый, а над бровью та-акая шишка! Пронесло! Нас тут вообще смех разобрал. Мы за животы держимся, Серега за свою шишку, и ржём, и орём одновременно. Потом отпустило маленько, мы Чуваша спрашиваем:

— Ну, что — напугал?

С снова ржать.

— Напугал, — отвечает он.

И давай ржать вместе с нами.

Так и катались по полу минут двадцать, чуть животы не надорвали. Дурашка — пошутить хотел. Пошутил.

Серега любил Высоцкого слушать и Северного уважал. А когда научился на гитаре брынькать — всех доставал: «А я один синдю на плинтуаре тёмной ночью!»

Лапа у него была сорок пятого размера при небольшом, в принципе, росте. Приходилось всё время в клешах ходить. Ну, не везло брату по жизни. То стрелой в лоб засандалят, то паука за шиворот кто-нибудь кинет, а кто-то возьмет и хлопнет по спине — паук в лепёшку. Однажды на физкультуре с турника свалился — руку сломал. Полгода зарастала. Постоянно какие-то неприятности.

Полы они как-то с матерью дома покрасили. Вова пришел. Пока сидели, судачили, Серега бертолетову соль на пол просыпал. Вова сидел, спичками баловался, искра отскочила, Серый дернулся — ацетон на соль пролил, снова «А-а-а!» — полкомнаты полов выгорело. Такая же неприятность с порохом была. Только там диван пострадал от искры.

Каратэ он не занимался. Его больше привлекала работа по дереву. Здесь он умел — ничего не скажешь. Трудовик им гордился.

В Армию Серёгу провожали, напились все, как свиньи. Серёга всё хотел тост двинуть, но как начнет вставать, обязательно об рога ударится. Над его головой к стене оленьи рога прикручены были. Так мы и не узнали, что он сказать хотел. Ушел в Армию на два года, а вернулся через семь. Ну, тотально не везло парню. Думали, может, уже отпустило, после срока-то? Ай — нет. Ещё одна история смешная.

Серега с другом частный дом купили. Решили свиней выращивать. Предложили преподавателям Политеха свои услуги. Уговор такой: они покупают поросят и корм, Серёга с другом за ними ухаживают и выращивают их до осени, осенью два поросенка им за работу. Нормальные условия — по рукам.

Выращивают они поросят, кормят, ухаживают, появляется Вова.

— Давай, — говорит, — я поросят анаболиками проколю, моментально вес наберут.

Серёга с другом не решаются — вдруг подохнут от химии.

— Давай только ваших двух, — предлагает Вовуня.

Это другое дело — своих, не страшно.

Осенью преподаватели приезжают, смотрят: все свиньи маленькие, а два хряка огромных ходят.