Жажда жить

— Забавно, — усмехнулся Сидни. — Но знаешь что, Консуэло, давай все же вернемся к моим странностям. Может, поподробнее объяснишь?

— А я-то надеялась, ты не вспомнишь. Вижу, зря разговор завела.

— Вовсе нет, может, как раз напротив.

— Почему? У тебя что, проблемы с женушкой? Я же вижу. Ты ведь по заведениям не шатаешься?

— Нет.

— Так я и подумала.

— Почему?

— Потому что ты здесь не чувствуешь себя как дома.

— Самое смешное, что как раз чувствую, — расхохотался Сидни. — Эта комната напоминает мне нечто очень знакомое.

— Да? И что же? Какую-нибудь комнату дома?

— Нет, но комнату, которую я очень хорошо знаю.

— Ну, так на то мы и существуем. Если мужчине дома чуть-чуть не хватает, а это и есть половина нашей клиентуры, мы восполняем. С годами жена толстеет или становится холоднее. Я не говорю, что это твой случай, но приходят сюда чаще поэтому. И приходят по адресу. В наших девушках можно не сомневаться. Отсюда ты домой никакой дряни не притащишь. Мини заставляет нас каждый понедельник проверяться, каждый. Не важно, сколько у нас было клиентов за неделю и были ли вообще. Мы каждый понедельник ходим к врачу.

— Весьма обнадеживает, — заметил Сидни.

Раздался стук в дверь.

— Напитки, мэм, — сказала Вилломена.

— Ага, вот и наш грог, — кивнула Консуэло.

Бокалы на подносе принесла в комнату юная девушка, со светло-шоколадным цветом кожи.

— Миссис Мини сказала, если понадобится еще, позвоните. А пока она посылает только четыре, чтобы лед не растаял.

— Заплатить сейчас? — спросил Сидни.

— Нет, сэр.

— А как насчет чаевых?

— Как вам будет угодно, сэр.

Сидни дал ей два доллара, и девушка удалилась.

— Спасибо, Вилломена, — бросила ей вдогонку Консуэло и посмотрела на Сидни. — Красивая для цветной, правда?

— Да. Как ты ее назвала, Вильгельминой?

— Вилломена. Мать ее зовут так же. У нее заведение в цветном районе города, но дочь она устроила здесь, не хочет, чтобы ее в хвост и гриву гоняли. У Вилломены два постоянных клиента. Двадцать — двадцать пять долларов в неделю чистыми. А в заведении матери за сеанс она заработала бы как раз те два доллара, что ты дал ей на чай. Она нам всем по душе, потому что знает свое место и не пытается заигрывать с нашими клиентами. Заметь, она ни разу не улыбнулась и словно бы не заметила тебя, даже спасибо не сказала.

— А должна была?

— Что, заметить? Нет. Но возьми какую-нибудь из белых девиц в нашем деле, которая попроще, дай ей пару долларов чаевых за то, что выпивку принесла, и уже не отстанет. Конечно, если девочка тебе понравилась, я могу позвать ее. Хочешь, никаких возражений. Ну так как, позвать?

— Да нет, мне вроде и с тобой хорошо.

— Хочется верить, но если передумаешь, не стесняйся. Ну что ж, за удачу. — Консуэло подняла бокал с грогом.

— За удачу. — Оба сделали по большому глотку. — Говоря о странностях, ты ведь и сама не без этого, а, Консуэло?

Девушка округлила брови и указала пальцем на дверь. Сидни согласно кивнул.

— Разве только что я не сказала, что у всех свои странности?

Только тут она понравилась Сидни, он уложил ее на подушки и взял как женщину, а не просто тело, за которое заплатил.

Приведя себя в порядок, она вернулась в комнату. Сидни лежал, закинув руки за голову, и глядел в потолок.

— Не вставай, все сама сделаю, — сказала она. И сделала. — Со мной все в порядке, но так тебе будет спокойнее. Не о чем волноваться, когда вернешься домой. Все хорошо, тебе просто надо было отвлечься. Верно? — Консуэло зажгла сигареты и легла рядом с ним. — А я сюрприз получила.

— Да? И что же это за сюрприз?

— Сказать? Ты и есть этот сюрприз.

— Как это?

— Болтал, непонятно о чем, присматривался, прикидывал. А оказывается, тебе просто нужно было расслабиться. Разве не так?

— Наверное. Во всяком случае, сейчас мне хорошо.

— Ну и славно. Не могу понять, женат ты или нет.

— Женат.

— Любопытство сгубило кошку, и все же: что, жена беременна или, может, больна?

— Ни то ни другое.

— Ты не хочешь говорить о ней с проституткой?

— Вообще не хочу говорить.

— Извини. Очень жаль, — добавила Консуэло.

— Не о чем жалеть.

— Да я не себя жалею. Тебя. И ее тоже, но меньше, чем тебя.

— А чего это ты меня жалеешь?

— Я хочу сказать, жаль, что у нее есть кто-то другой. Тут ясновидящей быть не надо. И так все понятно стало, по тому, как ты сказал, что не хочешь говорить об этом. Что ж, надеюсь, если и дальше будешь наезжать в Ридинг, заглянешь сюда и меня позовешь.

— Слушай, а ты, как бы сказать, сама-то что-нибудь чувствуешь?

— Пора брать доллар за ответ на этот вопрос.

— Ладно, заплачу, только скажи.

— Да не в деньгах дело. Просто надоело слышать одно и то же. И все же отвечу. Иногда чувствую, иногда нет. Чаще всего так: завожу мужчину — сама завожусь.

— Как со мной?

— Да. Если бы мы и дальше встречались, может, тогда уже ты меня заводил. Но привыкать нельзя, слишком много сил тратишь, начинаешь думать о ком-то одном, это становится заметно и другим может не понравиться. И вот уже кто-то из постоянных клиентов говорит, что хочет пойти наверх с другой девушкой, а тебя мадам посылает к пьяницам и новеньким. А я терпеть не могу новеньких. После них зубов недосчитаешься. У них, правда, тоже бывают выбиты, но мне-то от этого не легче, и счета от дантиста меньше не становятся.

— А меня ты тоже боялась, потому что новенький?

— Ну да. Ты так странно говорил, и вся эта чушь насчет рук, а потом я увидела твои мышцы. Но по-моему, в глубине души мне не было страшно. К тому же ты друг Пола, а его все любят. Не слышала, чтобы хоть кто о нем дурное слово сказал, мужчина или женщина. Для меня до сих пор загадка, почему его так и не прибрала к рукам какая-нибудь немецкая девчонка… К слову, вы с ним на ночь-то остаетесь?

— Как он скажет. Спрошу.

— Отдыхай, сама узнаю.

Консуэло накинула халат, вышла из комнаты и отсутствовала так долго, что Сидни допил второй бокал грога и задремал, а когда проснулся и увидел ее на краю кровати, сразу подумал, что она, должно быть, успела переспать с Полом.

— Ты так сладко спал, — сказала она.

— Ну, что сказал Пол?

— Говорит, что готов остаться, но самое позднее в восемь утра должен уехать. Если для тебя это слишком рано, спи дальше, он вернется во второй половине дня, после работы. В общем, решай.

— Ладно, остаюсь, а в восемь поеду с ним.

— Позавтракать можешь здесь. Пол обычно так и делает. — Консуэло выключила свет и легла в постель рядом. Через какое-то время, в непроглядной тьме, он в полной мере оценил ее опыт и умение и, слившись воедино, даже не вполне отдавал себе отчет, кто это. Больше он ее не видел, и после завтрака, к которому присоединилась Мини, они с Полом уехали в Ливан. В спину светило солнце, обещая новый жаркий день.

Впервые за все долгое время их дружбы Пол показался Сидни толстым богатым бездельником. Они побрились у Мини и, с учетом обстоятельств, привели в максимальный порядок одежду. Полу, можно сказать, повезло, на нем был темный шерстяной костюм, на котором не видно морщин, даже если таковые и появились. От Сидни не укрылось, что он часто облизывает губы и глубоко втягивает воздух ноздрями, а однажды шумно выдохнул через рот. Да, в первый раз Пол предстал перед ним сибаритом, но таким, который ничему не дает отвлечь себя от дел, и он понял, что утро, подобное нынешнему, для Пола не внове.

— Что ж, этот чертов дождь хоть немного освежил воздух. Сегодня снова будет жара. Я на работу, а ты поезжай домой и выспись, — сказал Пол. — Можешь хоть весь день спать, если получится, конечно, только скажи Ламару, чтобы заехал за мной в четверть первого. Как тебе Консуэло?

— Лучше не бывает, — сказал Сидни. — Я, верно, тебе кучу денег должен.

— Только не за вчерашнее. Ты — мой гость. — Пол наклонился и, не отрываясь от дороги, с улыбкой подмигнул Сидни. — Но если хочется еще раз пройтись по злачным местам, я дам себя уговорить.