Московский процесс (Часть 2)

4. «Тайная дипломатия»

Впрочем, я меньше всего хотел бы свести всю проблему предательства европейской социал-демократии к инфильтрации КГБ, оставляя им морально удобную позицию простаков-идеалистов. Прав был генерал Крючков, говоря о традиционном для меньшевиков разрыве между словами и делами, который они, по его словам, «неспособны преодолеть». А точнее, и не хотят преодолевать: не зря еще Ленин именовал их не иначе как «социал-предатели». Разрыв этот отнюдь не случаен: его причина кроется в типичной для интеллигенции вообще, а для левой в особенности, манере прикрывать благородными словами свои отнюдь не бескорыстные цели. Скажем, та же проблема прав человека в коммунистических странах была вовсе не побочной, «гуманитарной» проблемой «детанта», которой можно временно пренебречь и идти дальше к мечте «конвергенции». Напротив, как мы помним, эта идея социал-демократов предполагала изменения по обе стороны «железного занавеса»: необходимым условием ее осуществления было, таким образом, появление «человеческого лица» в советской модели социализма. И даже самый наивный простак-идеалист должен был понимать, что, коль скоро советский режим отказывается таковое «лицо» обрести, вся идея «детанта» теряет смысл. Так же, как теряет смысл и Хельсинское соглашение, делавшее весьма существенную уступку Москве узаконивая ее послевоенную территориальную экспансию — именно в обмен на обязательства соблюдать права человека.

Между тем, ключевым моментом, если хотите, тестом хельсинской сделки были репрессии против советских Хельсинских групп во главе с Юрием Орловым, ибо даже текст Хельсинского соглашения включал право общественного контроля за его исполнением. Арестовав Орлова и его коллег, Москва бросала открытый вызов всему миру, а Запад, проглотив эту пилюлю, капитулировал в «холодной войне». И даже самый наивный простак-идеалист не мог не понимать, что, продолжая после этого политику «детанта», продолжая свое сотрудничество с СССР как ни в чем не бывало, он совершает предательство своих же собственных принципов. Никакая инфильтрация КГБ ни изменить это обстоятельство, ни извинить такое поведение просто не может.

Нужно сказать, что западное общественное мнение прекрасно поняло эту дилемму.

«Суд над Орловым показывает, каким фарсом являются Хельсинские соглашения и как наивна вера многих западных политиков в детант, — писала, например, английская „Дейли мейл“ накануне вынесения приговора. — Британский МИД нашел факт суда над Орловым „очень тревожным“. (…) Но было бы много лучше, если бы западные государства показали, что эра слабоволия кончилась. (…) На шахматных игроков глобального масштаба из Кремля могут произвести впечатление не жесты, а решительные действия».

Не менее резко высказывались даже обычно умеренные круги.

«Файнэншл таймс»:

«Видимо, не только суд над Юрием Орловым, но и соглашения в Хельсинки были своего рода игрой, в которой СССР делал вид, что основанная на силе идеологическая система (…) может соблюдать права человека, не угрожая собственному существованию…

Суд над Орловым является несомненным вызовом западным странам-участницам Хельсинского соглашения. (…) Теперь от Запада зависит, как на это реагировать».

Лондонский «Экономист»:

«Пародия „суда“ над Орловым (…) ясно показала циничное отношение советского режима к своим международным обязательствам. (…) В 1975 году никто не воображал, что советское правительство немедленно выполнит все взятые на себя обязательства. Но были основания надеяться увидеть какие-то признаки того, что начато движение в нужном направлении. На Белградской конференции Россия имела полную возможность дать такие доказательства, но ничего не сделала для этого. Наиболее вопиющим из антихельсинских действий было преследование группы советских граждан, начавших наблюдение за выполнением соглашений. (…) Приговор Орлову ясно показывает, что Брежнев даже не считает нужным притворяться, что соглашения 1975 года выполняются. (…) Западные страны обязаны использовать все возможные средства, чтобы советский режим начал выполнять соглашения. (…) Каждый западный ученый или профессионал в другой области обязан спросить себя: должен ли я пренебречь преследованиями храбрейших из моих советских коллег или же способствовать прекращению этих преследований путем разрыва всех профессиональных контактов до тех пор, пока правительство не перестанет пренебрегать своими обещаниями?»

И действительно, сотни ученых со всего мира объявили о своем бойкоте СССР, отказываясь от официальных контактов и обменов. Общественное возмущение расправой над «хельсинцами» было столь огромно, что, как мы помним, даже коммунистические партии не могли его игнорировать. Не только партии покрупнее, как французская или итальянская, но даже помельче, гораздо более от Москвы зависимые, открыто выражали свое несогласие. И одни социал-демократы да социалисты, которые возглавляли тогда большинство правительств в Европе, отделывались выражением «озабоченности»:

«В связи с недавними приговорами советским гражданам, наблюдавшим за выполнением Заключительного акта, подписанного в Хельсинки, включая дело Юрия Орлова, правительства девяти стран — членов Европейского сообщества желают заявить следующее:

Эти девять стран объединили усилия в настойчивом стремлении способствовать разрядке в Европе. Они продемонстрировали свою решимость активным участием в Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе и после этого совещания.

Эти девять стран, считающие, что Заключительный акт Совещания в Хельсинки является программой действий для достижения разрядки, напоминают, что в этом документе, подписанном главами стран или правительств, страны-участницы обязались уважать права человека и фундаментальные свободы и подтвердили право личности знать свои права и обязанности и действовать в соответствии с ними.

Именно поэтому правительства девяти стран находят несовместимым с Заключительным актом и разрядкой то, что человек может быть преследуем и приговорен за требование выполнения Заключительного акта в своей собственной стране».

Даже лейбористское правительство Великобритании, считавшееся среди своих социалистических коллег наиболее консервативным, не пошло далее словоблудия. Министр иностранных дел Оуэн сказал, «что приговор Орлову „суров и необоснован“ и что это ставит под угрозу политику детанта» («Файнэншл таймс», 19 мая 1978 года).

«Осуждение общественностью приговора Юрию Орлову не должно расстроить отношения между британским и советским правительствами, — сказал вчера в Палате Общин премьер-министр.. — Приговору нет оправдания, — сказал он… но государственные отношении должны строиться на основе, отличной от той, которую занимают члены парламента и частные лица, выражающие, и вполне справедливо, свое отвращение по поводу того, что произошло. Это одно из двух великих государств в мире, и мы должны либо жить вместе, либо погибнуть вместе с ним».

Однако такая драматическая постановка вопроса никак не вязалась с реальностью. Войны вроде бы никто никому не объявлял. Напротив, как раз в это время в Англии была советская торговая делегация.

«Владимир Кириллин, заместитель председателя совета министров, находящийся сейчас в Британии с торговой делегацией, вчера обратился к премьеру Каллагану с предложением обсудить англо-советские торговые отношения и прогресс в разрядке, — сообщала „Дейли телеграф“ 20 мая, через три дня после приговора в Москве. — Каллаган выразил неодобрение обращением с д-ром Юрием Орловым и приговором ему, подтвердив, однако, необходимость нормальных торговых и государственных отношений с СССР».

Даже традиционно поддерживающая лейбористов «Санди миррор» не выдержала:

«Такова была жестокость и незаконность этого суда, что даже компартия Британии была шокирована. Она просила советские власти, отменить приговор. Это лучше, чем поступило британское правительство. Мы не заявили формального протеста, хотя мы участники Хельсинского соглашения и соглашения ООН о правах человека. Наша позиция ясна. Мы боимся Советского Союза и поэтому не решаемся оскорбить его. Мы полагаем, что официальные протесты не принесут ничего хорошего. Тут мы ошибаемся (…) Грубияны в Кремле не всегда так решительны, как кажется… Кремль уважает только силу и решительность. Умиротворять Кремль — то же самое, что умиротворять Гитлера. Нет разницы между диктаторами-варварами в Москве и фашистами».