Шаг назад (СИ)

— Привет! — Кирилл не знал, что ещё сказать, поэтому пересохшие губы выдали именно эту фразу.

Да и что говорить? Кирилл как-то однажды представлял себе встречу с Ольгой, был такой момент. Но даже в своих мыслях не нашёл, что скажет при встрече с бывшей любовью. Даже в тех мыслях он растерялся, из-за чего, кстати, очень сильно разозлился на самого себя. Но сейчас он был зол на себя как никогда раньше. Он и представить себе не мог, что их встреча состоится вот так. Вот так хреново.

Но Ольга не дала ему заняться стыдливым внутренним самобичеванием.

— Плохо?

Кирилл аккуратно кивнул головой в ответ.

— Вставай и давай на кухню. Буду лечить. — Уходя Ольга обернулась и добавила смеясь, — наказать бы вас конечно, но я всё-таки клятву Гиппократа давала. Поднимайся!

Ольга исчезла. Кирилл вздохнул и, откинув в сторону раскрытый зонт, попытался встать. Сделать это оказалось непросто, от каждого движения всё тело пронзала жуткая боль, а левую руку Кирилл отлежал так, что вообще не чувствовал, есть у него эта конечность или нет. С трудом, но Кириллу удалось-таки принять сидячее положение. На полу у дивана он обнаружил ещё с десяток новеньких зонтов самых разных форм и расцветок.

Зонт. Красивый, большой и жутко дорогой зонт. Вот что Кирилл подарил тогда Ольге в день их восемнадцатилетия. Они гуляли по городу. Просто гуляли. держась за руки, и наслаждались друг другом. Кирилл смотрел на любимую девушку и никак не мог придумать, что же ей подарить. Подарок должен был быть значимым и запоминающимся. Он не хотел выставляться и бравировать чем-то, делать широких жестов, он просто хотел удержать в своей жизни эту девушку. А она ускользала, он чувствовал. Вот для чего ему нужен был подарок.

Всё решил и подсказал хлынувший внезапно весенний дождь. Они забежали укрыться в ближайший магазин, старый советский универмаг, наскоро переделанный в некое подобие крытого рынка и носивший гордое звание торгового центра. Первая же витрина на их пути была витрина с зонтами. Большие и маленькие, строгие и аляповатые, автоматические и нет, складные, трости, детские. Зонтов было много, и все они были разные. Каждый из них ждал своего шанса стать однажды кому-то нужным, укрыть собой чью-то судьбу от слёз с неба.

Ольге тогда очень понравился большой зонт с модным в то время рисунком, кадром из фильма «Титаник» на всей поверхности зонта. Кейт и Лео, ещё вместе, ещё влюблены. Кирилл тут же, не раздумывая, купил его. Зонт оказался довольно дорогим, видимо как раз из-за модного изображения, Кирилл отдал за него почти все деньги. Но ему было абсолютно не жаль, ведь зонт понравился любимой девушке и, самое главное, он был ей нужен.

В тот апрельский день Кирилл с Ольгой гуляли до самой поздней ночи, пока не закончился дождь. Просто гуляли по городу в потоке других зонтов. Больших и маленьких, строгих и аляповатых, автоматических и нет. Их укрывали Кейт и Лео, они были ещё вместе, ещё влюблены.

После посещения уборной Кирилл стоял в коридоре и никак не решался открыть дверь в кухню. Там ждала Ольга и вероятнее всего стыд и позор. Но делать было нечего, не сбегать же в самом деле. Кирилл вздохнул, тут же отметил про себя, что слишком уж часто вздыхает и вошёл в кухню.

Ольга стояла у окна.

— Ну что? Голова бо бо? — встретила она Кирилла доброй издевкой, — садись лечиться.

Кирилл послушно сел за кухонный стол, и в ту же минуту перед ним возникла большая кружка с ароматным напитком.

— Чай от похмелья, — пояснила Ольга, — мой личный рецепт.

Кирилл взял кружку и опустошил её практически залпом. Чай оказался очень терпким, с ярким привкусом неизвестных трав и цветов. Но Кириллу было не до вкусовых изысков, просто очень хотелось пить после вчерашнего. Ольга сидела рядом и внимательно смотрела на него. Затем взяла стоявший тут же на столе маленький чайник и вновь наполнила кружку ароматным чаем.

— Вторую пей не так быстро, маленькими глотками, — сказала она, придвигая кружку Кириллу, и усмехнулась, — неплохо вы мальчики отдыхаете.

— Да ты не подумай, мы не бухарики какие, — стал оправдываться Кирилл, выходило плохо, но вариантов не было. — Встретились вот, давно не виделись, а ещё и днюха… Ты извини Оль, что мы так приперлись.

— Да ладно. Я ж сама вас пригласила, когда вы пьяные мне в четвёртый раз звонили с поздравлениями. Или не помнишь ничего?

— Если честно, то нет, не помню. Давно так не напивался.

— Вообще ничего? — Ольга очень хитро смотрела Кириллу прямо в глаза.

— Чего, в любви признавался? Наверняка ведь. Зонтов кучу я притащил?

— Ну не я же их коллекционирую. — Ольга весело рассмеялась, — семнадцать штук! По одному за каждый пропущенный день моего рождения.

— Вот блин! — Кирилл почувствовал, как становится всё больше стыдно и неприятно за своё пьяное ребячество, — я когда пьяный, такой загадочный.

Но отшутиться не получилось. Кирилл жалел, что не растолкал спящего Лёху, что его нет сейчас здесь на кухне. Уж этот балагур сейчас был бы как раз кстати со своими дурацкими шутками. По крайней мере, удалось бы избежать этого стыдливого разговора.

— Ну всё, всё! — Ольга вновь засмеялась и взяла Кирилла за руку, видимо по нему стали заметны его терзания, — с кем не бывает. Тем более, я вам даже благодарна, мальчики, впервые за семь лет весело отметила свой день рождения. А если честно, то вообще впервые за семь лет его отмечала. Наш день рождения.

Ольга смотрела Кириллу прямо в глаза. Он растерялся, хотелось отвести взгляд, спрятать, но сделать это было невозможно. Он не мог не смотреть на эту женщину, не мог не любоваться её тёплым взглядом. Он физически ощущал, как свет её таких прекрасных и усталых глаз затекает внутрь его тела, заполняет каждую клетку. Это было чертовски приятно. Всё ненужное просто вытеснялось прочь, стыд, боль, все проблемы и душевные мучения. Всё это было лишнее. Существовал лишь её взгляд и нежность.

— Похмеляемся! И без меня.

На кухню бесцеремонно ввалился помятый и заспанный Лёха. Ольга аккуратно убрала свою руку и встала со стула.

— Вот и второй тунеядец. Садись, давай чай пить.

Лёха плюхнулся за стол и обхватил руками голову.

— Не ругайтесь, Ольга Васильевна. Мы больше не будем, честное пионерское, — шутливо надулся Лёха. — А нет чего покрепче? А то голова совсем раскалывается. И кстати, сколько времени?

— Вот выпьешь чай сначала, потом и покрепче получишь. Может быть. — Ольга поставила перед Лёхой ещё одну кружку и налила в неё свой секретный чай, — время, кстати, уже часа четыре дня.

— Вот же, блин! — Лёха ещё сильнее сжал свою голову, — Ксанка меня убьёт. Изнасилует, расстреляет и четвертует. И не факт, что именно в такой последовательности.

— Меня дома тоже ждёт разбор полётов, похоже. Так что не ной, мы в одной лодке. Вместе заедем к тебе, извинюсь, скажем, я виноват. — Кирилл попытался подбодрить друга.

— А ты че, вообще ничего не помнишь? — Лёха поднял взгляд на Кирилла. — Ты вчера вообще-то из дома ушёл.

— В смысле? Как ушёл?

— В прямом. Красиво, эффектно, со скандалом. Мы же заехали к тебе вечером, не помню зачем, когда нас Ксанка из бара выперла. Машина твоя, кстати, у бара стоит, Ксю ключи конфисковала на всякий пожарный. Ну, чтобы нас не понесло пьяных никуда. Так вот, а ты давай жене грузить, мол, не любишь её и не любил никогда, что не можешь больше так жить, и всё в таком духе. Она тебя послала, кричала, что любовь ей и не нужна, что отсудит кучу бабла и бла бла.

— А дальше?

— Не знаю. Я свалил аккуратно на улицу курить. Не люблю участвовать в чужих семейных разборках. А минут через десять и ты вылетел, сказал, что всё кончено, разводишься и домой не вернёшься. Я тебе, кстати, угол обещал в баре выделить, так что к Ксанке по любому вместе поедем.

На кухне повисло неловкое молчание. Кирилл переваривал полученную информацию. Странно, но ему абсолютно не было стыдно за произошедшее с Юлей. Вот ни капельки. Вроде, и должно быть, он даже понимал, что должно быть стыдно, а не было. Наоборот, даже какое-то облегчение чувствовалось. Да, нужно было конечно сделать всё не так вот сгоряча и по пьяне, но всё равно, так лучше. Кирилл догадывался, что именно он сказал вчера супруге, этот разговор он продумал до мелочей уже давно. Сотню раз уже он переживал их расставание в своих мыслях, готовился, но сил в себе не находил. И вот прорвало.